Кэрри раскрыла от обиды рот. Негодяй! Да кем он себя возомнил? Она пыталась вспомнить, как вообще ей пришло в голову явиться сюда и поговорить с ним? Кэт Кавано — вот почему она здесь. И она была права, думая, что Вирджил Кавано тот самый человек, который знает, как добраться до самого слабого места Кэт. Этот человек безжалостен.

— Простите, конечно, но неужели вам наплевать на свою дочь, Вирджил? — Кэрри понравилось, какую реакцию произвели ее слова. Вирджил повернулся так, будто она ударила его по голове. — Это не мое дело, почему вы презираете свою кровь, но это очень удобно, потому, что мне она тоже не нравится. Так давайте поможем друг другу?

Вирджил стоял, как вкопанный, с выражением осторожного интереса на лице.

— Вы, кажется, удивлены, Вирджил? Могу я вас так называть?

— Да хоть Гровер Кливленд [9], если разденешься для меня.

— Если вы подскажете мне, как сделать так, чтобы они расстались, я разденусь. Это будет наше соглашение.

Он разразился бурным смехом, слишком громким для этого унылого и тесного помещения.

— Так-так-так. У нас тут правильный любовный треугольник, не так ли? Так вот для чего все это?

— Это не треугольник, — фыркнула Кэрри, которой вовсе не понравилось, что он расценил ее дилемму как обычную «мыльную оперу». Ее взгляд упал на молящегося богомола. — Что мы имеем? Две точки в трехмерном пространстве истиной любви — это я и Райли, а ваша дочь делает все, чтобы встать между нами.

Мистер Кавано снова засмеялся, и на этот раз смех его был радостным.

— Да ты эксперт, в своем деле. — Он сморщил нос, как будто почувствовал какой-то мерзкий запах. — Откуда ты знаешь Райли? Ты ведь не из этих мест.

— Мы вместе учились в медицинской школе. Там и начали встречаться. Мы хотели пожениться, но он все отменил из-за Кэт.

Мистер Кавано нахмурил брови. Он наклонил голову:

— Не вижу связи.

— Когда ваша жена умирала, она рассказала Райли о ребенке. Как раз перед нашей свадьбой.

Лоб Кавано прорезали морщины. Он сжал зубы.

— Продолжай, — прошипел он.

— Так вот. Как только Райли узнал, что он, учась в школе, сделал ребенка, он начал его искать. Он чувствовал себя обязанным. Чувство вины — вот что это было. До недавнего времени я не верила, что этот ребенок действительно существует. А теперь Кэт вернулась и снова сбила его с толку, а я ничего не могу с этим поделать. Так вот, я буду позировать для вас, если вы поможете мне устранить Кэт. Согласны?

Кэрри ждала, когда он скажет хоть что-нибудь, но он ничего не ответил. Зато она увидела, как его лицо покраснело от злости. Казалось, воздух в гараже постепенно наэлектризовывается. Один заряд прошел через Кэрри. Кожу начало покалывать. Напряжение возрастало. Пульс сошел с ума.

— Убирайся… вон… отсюда. — Он указал на выход, и она без возражений сделала то, что он просил, так до конца и, не поняв, что же произошло.

Кавано захлопнул за ней дверь студии и исчез где-то внутри дома.

Кэрри стояла во дворе, до нее, наконец, дошло, что Вирджил Кавано не знал, что у него есть внук, не знал даже того, что Кэт была беременна, когда убежала из дому много лет назад. Его жена ничего не рассказала ему. Никто не рассказал. Как странно.

Подул ветер. Пригоршня сухих листьев перекатилась через ее туфли. Она снова вздрогнула. Потом побежала к машине.

Первый час в дороге Кэрри пыталась разобраться, где она допустила ошибку в разговоре с Вирджилом. Доехав до Дженнингс-Рэндольф-хайвей в Уэстоне она поняла, что эта встреча оставила в ее душе болотную гниль. Она решила, что как только вернется в Чарлстон, примет самый горячий, самый продолжительный душ в ее жизни. Когда она остановилась возле кафе в Саттоне, то стала размышлять, следует ли ей разбираться со всем этим одной. Не нужно было ей рассказывать этому старому больному человеку секреты его собственной семьи. Может быть, ей стоит позволить Райли поступать по-идиотски, если это его жребий, а самой отступить и наблюдать, как разобьются в пух и прах его дурацкие фантазии?

А потом он вернется к ней. Приползет на коленях. И будет умолять. А что, хорошая мысль.

Через полтора часа Кэрри съехала с дороги, открыла дверь гаража и заехала внутрь, в безопасный кокон своего городского дома. Только после этого ее руки начали дрожать. Только после этого она призналась себе, что Вирджил Кавано не просто эксцентричный человек, ей повезло, что она благополучно уехала от него.

Спину Кэт пощипывало от ожидания удовольствия, когда она взяла деревянный молоток и обрушила его на голову, потом откинула его так далеко, как позволили силы. Сырая глина раскололась с глухим звуком, заляпав пол липкой густой массой. Ей нравилось смотреть, как один удар молотка расколол лицо женщины пополам. От скулы осталась только кучка осколков на бетонном полу.

Отлично. Эта потаскушка получила свое. Единственное, чего теперь хотела Кэт, это сделать то же самое с лицом своего отца, с его настоящим лицом, из плоти и крови.

Она замахнулась еще раз. И еще. Ярость била из нее ключом через край, нескончаемая, дающая силы для новых ударов. Ненависть очистила ее, и в первый раз в жизни ей стало все понятно.

Перед тем как проводить жену губернатора к ее машине, ее вшивый папаша выключил радиатор, так что в студии было холодно. Но, несмотря на это, с лица Кэт градом лил пот.

Удар. Райли больше ее не любит. Еще удар. Она на третьем месяце беременности. Снова удар. Отец увидел, как она подглядывает через окно студии — он знал, что она все видела. Удар. Ее жизнь кончена, а ей только шестнадцать.

— Стоп! О Боже! Ты что, с ума сошла?

Голос донесся одновременно отовсюду и ниоткуда, из головы Кэт и как будто из какого-то другого мира. И вдруг она поняла, что мать стоит за спиной, сжав до боли ее плечо, и кричит ей прямо в ухо. Но Кэт не прекратила крушить, изваяние.

— Кэтрин! Господи Иисусе, да он же нас обеих убьет! Боже мой! Что ты сделала с его заказом?

Руки Кэт ослабли. Молоток со стуком упал на бетонный пол. Она вытерла застилавший глаза пот и постаралась сосредоточиться на том, что совершила, но это не привело ее в чувство. Студия выглядела так, будто на нее упала бомба. Глина была повсюду, а как раз посередине липкой массы лежал розовый грейпфрут, как свинья в куче грязи. Тут же валялись коробка хлопьев и творог, которые вывалились из поломанной корзины.

Кэт медленно подняла глаза и увидела ужас на лице матери.

— Ты уронила еду, — сказала она.

— Господи, спаси нас.

— Я все сломала.

На пол кухни упала лопатка, и Кэт услышала стук металла по керамической плитке. Она моргнула. Она дома, на своей кухне, в Балтиморе. Это было давно, не сейчас. Она уже со всем справилась.

— Все не так уж и плохо.

Райли Боланд только что вышел из душа — блестящая кожа, рельефные мышцы, на бедрах — белое полотенце, на красивом лице блуждает улыбка. Он подошел к ней и поднял лопатку.

Разум Кэт все еще пытался вернуться из прошлого в настоящее. Она в своей квартире в Балтиморе, Райли был с ней прошлой ночью, и они разговаривали, пока не взошло солнце. Еще она хотела переехать в Персуэйшн.

Вдруг ее пронзил панический страх.

— Я говорю, что ничего ты не испортила, Скаут. Блинчики выглядят потрясающе. — Райли чмокнул ее в губы и сполоснул лопатку в раковине, потом вытер и подал Кэт. — Налить тебе чашечку кофе?

— Что, прости?

— Кофе. — Райли потянулся к шкафчику, взял две чашки и вдруг замер. — С тобой все в порядке?

— Да, все в порядке. — Кэт потрясла головой. — Подожди. Нет, не все в порядке. Я кое-что вспомнила. Прямо сейчас. Я пекла блинчики и вспомнила день, когда уехала из Персуэйшн. Все в деталях. Я… — Кэт не могла продолжать. Она вдруг подумала, что если произнесет это вслух, то все это снова станет реальностью. — Это ужасно.

— Иди сюда. — Райли взял Кэт за руку, притянул ее и прижал к своей груди. Она прильнула к нему, вдохнула знакомый аромат его кожи и ощутила его тепло. Она почувствовала, как Райли за ее спиной выключил духовку. Потом он проводил ее к дивану в гостиной.