— Да, сэр.
— Я никогда не разозлюсь, если ты придешь ко мне с правдой — неважно о чем, не важно, насколько это будет горькая правда, я обещаю тебе. А теперь ответь мне, ты лишил эту девочку невинности?
— Нет!
— Хорошо. — Отец Райли переступил с ноги на ногу, и половицы вновь заскрипели под его весом. — Но кое-что все-таки случилось, я не слепой.
Кэт не слышала, что ответил Райли, очевидно, во всем признался.
Ответ отца Райли был следующий:
— Ни один из моих сыновей не разрушит свою жизнь и не сделает девочку беременной до окончания школы. Такое бывает, но не с Боландами. Понял?
— Да, сэр.
— А теперь иди и купи прокладки в магазине и отнеси их Кэт. А с Вирджилом Кавано я поговорю как мужчина с мужчиной.
Те два дня, которые Кэт провела в Персуэйшн, воспоминания обрушивались на нее нескончаемым потоком. Она вспомнила события и беседы, которые не вспоминала ни разу с тех пор, как залезла в машину Клиффа Тернера и потом оказалась в доме Филлис. Этот разрушительный визит открыл окно в прошлое и причинил Кэт много боли. Теперь она возвращалась обратно.
Стук в дверь напомнил Кэт, как она здесь очутилась. После того как она откладывала это несколько месяцев, она все же позвонила агенту по продаже недвижимости насчет дома Филлис. Та прибыла вовремя. Кэт показала дом и двор, это не отняло много времени, потому что показывать особо было нечего, и ждала, когда агент выскажет свое мнение.
— Если вы вложите еще тысяч сорок и чуть-чуть перестроите этот дом, то мы его быстро продадим, и он окупится с лихвой. Надо просто поменять кухонный шкаф, столешницу, полы, ванную. Оторвать старый линолеум, отколоть краску, заменить электропроводку и водопровод и, наконец, поставить новую печь.
Кэт кивнула и взглянула за спину Джулиане Дубровски на кухню Филлис, пытаясь делать это объективно и беспристрастно. Бесполезно. Все, что видела Кэт, — это сцены из ее жизни — вот она готовит шоколадный пирог на первый день рождения Эйдаиа, вот она пытается справиться с потоками воды, которая хлещет из прорвавшейся трубы прямо на пол, вот она ругается с Филлис, потому что решила бросить колледж, устроиться на полный рабочий день и снимать собственное жилье.
Потенциальные покупатели не будут столь сентиментальны. Они заметят полинялые желтые обои, исцарапанный линолеум и красную ржавую столешницу. Кэт подумала, что «чуть-чуть измените» не очень подходящий термин по отношению к той работе, которую здесь надо было проделать.
— Звучит так, будто мы должны выпотрошить этот дом.
— В общем, так и есть.
Кэт засмеялась:
— Вы понимаете, что она потратила меньше денег, когда покупала этот дом в 1973 году?
Джулиана улыбнулась:
— О, я знаю! Эти старинные дома просто прелестны, особенно те, что стоят напротив парка. Сейчас за них можно выручить четверть миллиона!
Кэт снова попыталась улыбнуться, но получилось не очень натурально.
— Филлис уже ничего не выручит, Джулиана. Она умерла.
Джулиана выглядела смущенной.
— Ну, конечно! Я знала Филлис Тернер. То есть я слышала о ней. Ее знали все соседи, и все были поражены вестью о том, что она умерла. — Она обхватила себя руками. — Мама говорила, что она была удивительным человеком. Она так играла в бинго, и ее птицы… Все знали о ее птицах.
— Да, птиц у нее было много.
— Откровенно говоря, только между нами. — Джулиана наклонилась поближе и понизила голос, как будто боялась, что линолеум вставит свой комментарий. — Я думала, что здесь беспорядок. Ну, там, знаешь, запах от животных…
Кэт кивнула. Если бы Филлис была здесь, она нашла бы, что ответить. Она представила — Филлис в своем халате лупит газетой «Ньюпорт лайт» Джулиане по губам со словами: «Уноси свой зад из моего дома. Плачет по тебе ремень, которым твоя мать штаны подпоясывает!»
— И кто бы мог подумать, что Филлис была мультимиллионером! Совершенно безумная идея! И сколько ты на ней заработала, когда она умерла?
Кэт с трудом удержалась, чтобы не ударить Джулиану.
— Она оставила немало. Подожди минутку.
Кэт прошла в крошечную столовую и стала смотреть на блестящую прозрачную дверь. Она так скучала по Филлис! Она скучала по ее смеху и по ее репортажу из первых уст с заседаний городского совета Балтимора. Скучала по способности Филлис давать советы каждому встречному по любому поводу и в любой сфере, в коей она сама ничего не понимала.
В Хайлендтауне все знали Филлис как эксцентричную женщину. Впрочем, больше о ней никто ничего не знал, потому что так хотела Филлис. Она не видела необходимости в том, чтобы все подряд знали про ее дела, и то, что дети обзывали ее Сумасшедший Попугай, только смешило ее. Лишь Кэт да Клифф знали всю правду.
Джулиана, очевидно, высказалась не до конца:
— Моя мать говорила, что Филлис играла на фондовой бирже и, когда умерла, оставила четыре миллиона. Это правда?
— Не совсем.
Всего лишь 3,8 миллиона, но зачем об этом рассказывать?
— И что случилось со всеми этими птицами?
— Мы пристроили их.
Кэт положила ладонь на холодное стекло. Филлис была так добра, что Кэт всегда доверяла ей. Кэт подумала, что она была даже слишком добра, таких людей и не бывает вовсе. Она никогда не показывала свою власть над Кэт. Филлис подарила Кэт все, в чем она нуждалась, — родительскую заботу, среднее образование, помощь в воспитании малыша и даже карточку социальной защиты. Сколько бы человек согласились помочь ей вот так? Сколько бы согласились приютить беременную девицу, которая сбежала из дому, и никогда не просит ее вернуться обратно? Кто бы стал ждать несколько недель, прежде чем приступить к расспросам о ее семье? Кто поддержал бы сплетни о том, что Кэт — сирота, оставшаяся от второй кузины Филлис, девочка, у которой большие проблемы и ей некуда идти, и она останется в доме так долго, как ей того захочется?
Кэт чувствовала, что должна рассказать Филл неправду о том, откуда она пришла, кто она на самом деле и как оказалась в Балтиморе, но ей так и не хватило мужества. Она убеждала себя, что будет лучше, если она сделает вид, будто ничего вообще не случилось. И сейчас, в свои тридцать семь, она понимала, что ложь не так сильна, как боль, и что рано или поздно боль даст о себе знать, воздав за прошлое, и за ложь в том числе.
Очевидно, это время пришло.
— Хотелось бы озвучить цену, если можно.
Голос Джулианы вернул Кэт к реальности. Теперь Райли знает, как найти Эйдана, это время нескольких дней, если не часов. Она должна найти Эйдана до того, как его найдет Райли. Она первая должна рассказать правду сыну, а не какой-то незнакомец.
Кэт прислонилась к прохладной двери и на секунду закрыла глаза. Больше это не комната ее фантазий, и притворяться дальше нет смысла. Она отправилась в Персуэйшн, чтобы отомстить, а вернулась оттуда совершенно опустошенная. Мать умерла. Филлис умерла. Они с Райли больше не были родственными душами.
Как дом Филлис нужно было «чуть-чуть изменить», так и подход Кэт к жизни явно нуждался в некотором изменении.
— Ну что, Кэт? Тебе потребуется время подумать?
Кэт посмотрела на маленький огороженный забором внутренний дворик, на спутанную живую изгородь из кустов роз и подумала, тяжело ли Филлис было каждую весну и раннее лето подрезать свои любимые кусты. Если даже да, то Кэт не замечала этого. Каждый раз, когда Кэт предлагала свою помощь по хозяйству, Филлис отвергала ее и предлагала сосредоточиться на ее собственной жизни. «Старики полны желчи, — говорила она. — Наслаждайся жизнью, пока молода».
Филлис умерла, сидя у окна в своем любимом кресле. По телевизору шло «Доброе утро, Америка», а на ее коленях лежала газета, открытая на рубрике «Спортивные новости». «Массированный удар», — сказал доктор. Священник местного церковного прихода заверил Кэт, что Филлис почила с миром. И как все потом узнают, покинула она этот мир, будучи неслыханно богатой. Дядюшке Клиффу и его семье Филлис завещала автограф бейсболиста Кола Рипкина и миллион долларов, о существовании которых никто никогда не догадывался. Кэт и Эйдану она оставила все остальное — дом, сорок длиннохвостых попугаев, остаток на счете, ценные бумаги, портфель акций и индивидуальный пенсионный счет.
