— Что за возмущение? Иммануэль наконец-то вошел в Нексус?

— Это не Иммануэль, это Джейкоб. Его Свет просачивается из Высших Миров!

В ожидании Лаг Ба-Омера Иммануэль дремал. Сейчас же, когда волна энергии вонзилась в его мозг и задрожала в нем, как нейрологический камертон, его глаза распахнулись и уставились в черное небо, усыпанное миллиардами звезд — полотно сияющего совершенства — испорченное космической трещиной. Темная зигзагообразная рябь разделяла небо, словно спинной хребет, вздувалась отдельными туманностями, а в каждой космической воронке обитали миллионы звезд.

Иммануэль Гэбриэл был настолько захвачен видом зарождающегося Млечного Пути, что не сразу сообразил, что уже не закопан. Он оглянулся. Не было ямы. Не было пещеры. Он лежал на земле, на нем была набедренная повязка из простой ткани. Мэнни сел и обнаружил, что у него болит грудь, жжет правое плечо, а руки покрыты кровью.

— Бек? Куртц?

Он стоял на поляне, окруженной густым лесом, и слышал тяжелое дыхание. В темноте, чуть разбавленной светом восковой луны, восходящей над джунглями, он заметил ягуара. Крупный самец лежал на боку и кашлял кровью. В его груди торчала ручка обсидианового кинжала. Передняя лапа была окровавлена, а острые клыки объясняли, откуда взялись глубокие раны на плече Мэнни.

Лес шумел.

Он упал на колени возле умирающего леопарда, выдернул нож. Зверь болезненно зарычал, конвульсивно дернулся и вскинул голову.

Сердце большого кота прекратило биться еще до того, как тяжелая голова снова опустилась на известняковую почву.

Ослабевший Мэнни подобрался в защитную стойку и замер.

Испанские конкистадоры шагали по джунглям. Белые люди с волосами на лице и огненными палками, которые выпускали горячих жалящих мух. Кровь отлила от лица. Небо и лес закружились, колени подломились, и только его глаза продолжали смотреть вверх на темный провал в ночном небе.

Солнечный свет проник сквозь его сомкнутые веки, падая через прямоугольное отверстие в крыше из соломы, смешанной с глиной.

Он открыл глаза.

— Балам?

Женщина — определенно из народа майя — оседлала его грудь и смотрела на него бездонными темными глазами сквозь гриву спутанных черных волос. Она была обнажена, ее кожа была цвета темной сепии… как и его.

— Снова видение? — она говорила на языке тольтеков, науатль, но он каким-то образом понимал ее — его мозговые волны подстраивались под измененное сознание, завершая трансформацию личности.

Он — Чилам Балам.

Он — Ягуар Пророк.

На том же наречии он ответил на вопрос своей любимой.

— Я видел бородатых белых людей.

— Великий учитель возвращается?

— Нет, Женщина Кровь. — Он выскользнул из-под нее и понял, что на теле нет ран, которые были во сне. — Бородатые белые были чужаками. В первый день Имиш они прибудут по морю с востока и принесут символ своего бога. Жестокостью и смертью будет озарена их религия.

Он встал на колени у длинного пергамента, лежащего на полу, и начал рисовать новые картины, описывая свое последнее видение майянскими иероглифами.

— Отправляйся к Совету. Скажи им, что сегодня ночью я пойду в святой храм великого учителя и буду просить его помощи.

Перед самым закатом Чилам Балам покинул свое убежище.

Он шагал по сакбе, земляной дороге, разрезающей густые джунгли Юкатана. Фермеры трудились на полях, выращивали маис и другие злаки. Рабочие расчищали кустарник для новых дорог. К нему поворачивались суровые лица, ему кланялись. Чилам Балам охотно отвечал на приветствия.

Он шел на юг по направлению к кроваво-красной пирамиде. Строение Кукулькана возвышалось вдалеке, как гигантский муравейник, возведенный над широкой церемониальной площадью. Многотысячная толпа заполонила подступы к пирамиде — здесь располагался обменный рынок. Гончары предлагали вазы и блюда, земледельцы — еду, ткачи меняли набедренные повязки и крашеные юбки — ткань делали из кейбы, хлопкового дерева, семена которого были окружены пушистыми желтоватыми волосками.

Тридцать тысяч майя, связанные союзом с кланом Итца во имя служения своим богам и своему сообществу, собрались сегодня здесь, чтобы дать отпор общему врагу.

Чилам Балам прошел мимо ремесленников и лекарей к северной балюстраде пирамиды. Пророк оставался главным советником жрецов и лекарей, которые входили в правящий Совет. Он изобрел Катуны, символизирующие 20-летние периоды времени, и расписал их, предсказывая будущее… при помощи видений, которые посещали Пророка Ягуара во сне. Он видел бородатых белых людей, которые прибыли на деревянных кораблях. Он видел, как их огненные палки сеют смерть в рядах его народа. Он видел, как воины Итца висят на деревянных крестах, принимая мученическую смерть от бога белых людей.

Балама весьма беспокоило то, что великий учитель Кукулькан тоже был бородатым белым человеком. С его прибытием воспрянул духом народ Итца, его мудрость обеспечила людей едой во время голода. Его знание небес позволило им создать устройство для отсчета времени, благодаря которому можно было готовить Итца к грядущему. До того как исчезнуть, Белый Пророк пообещал Итца-майя, что однажды он вернется.

Чилам Балам мог общаться с духом великого учителя, что и делало его таким сильным провидцем. Но великий учитель был человеком мира. Эти же бородатые белые определенно были людьми войны.

Чилам Балам, желая получить ответы на свои вопросы, шагал по узким ступеням северной стороны пирамиды к священному храму. На каменном полу горел костер. Здесь стояли горшки с фруктами и листьями какао.

Пророк Ягуар закрыл глаза и пробормотал древнее заклятие, ожидая прибытия Кукулькана.

Ночное небо открыло темную дорогу в Шибальбу, галактическую утробу, которая через день сойдется с горизонтом. Огонь погас, остались лишь тлеющие угли.

— Балам.

Кукулькан появился перед ним: бледное существо, одетое в белые церемониальные одежды того же цвета, что и шелковистые волосы и борода. Синие глаза светились в темноте, как у ягуара.

Чилам Балам почтительно поклонился, прижался лбом к холодному камню пола.

— Великий учитель, я прошу твоей помощи в понимании последнего видения. Означает ли прибытие белых людей твое возвращение, или они источают угрозу?

— И то, и другое. Но я здесь, с тобой, и я предлагаю спасение.

— Слушаю тебя, учитель.

— Собери людей к завтрашнему вечеру у священного сенота. Скажи крестьянам, чтоб взяли с собой семена, которых хватит на хороший урожай в течение трех тунов. Скажи целителям, чтобы собрали семена трав, необходимых для производства лекарств. Пусть рабочие возьмут с собой инструменты. Пусть каждый возьмет лишь столько вещей, сколько сможет унести на спине. Все остальное оставьте, в том числе и книги. Пришельцы победят ацтеков, жажда крови которых равна их собственной жажде. Войдя в Чичен-Ицу, они должны обнаружить город призраков.

— Учитель, куда нам идти? Ты хочешь, чтобы мы спрятались в джунглях?

— В полночь откроется Темная дорога в Шибальбу. Все, кто пройдет по ней, с этого дня будут называться Хун-Ахпу. Хун-Ахпу должны породить шестой великий цикл человечества. Тысячи раз тысячи Катун пройдут, прежде чем вернутся Хун-Ахпу. Когда раса белых людей погрузится во тьму невежества, забвения, отчаянья, мудрость космического света явит себя снова и предложит человечеству спасение в конце пятого цикла…

Внезапно огонь снова разгорелся, подпитанный волнами энергии.