После шестидесяти дней отшельничества Чилам Балам вернулся к своему народу и объявил, что обрел тайное знание, которое обеспечит выживание Итцы. Люди не осмелились спорить с откровением пророка, поскольку его глаза теперь сияли тем же синим светом, что и у великого учителя их народа.

Девять месяцев спустя Женщина Кровь родила двойню. Балам назвал светловолосого сына Хун-Ахпу, темноволосого — Шбаланке. Один раз в каждый световой год Балам возвращался в пещеру и приводил туда сыновей, чтобы засвидетельствовать почтение Виракоче.

Во время последнего визита в пещеру за ними следили.

Не все проследовавшие в Новый Мир искренне поддерживали Чилам Балама. Многие просто были захвачены потоком толпы, которая толкала последователей пророка к обрывистому берегу сенота, и не смогли удержаться на его краю во время преследования.

Вукуб-Какиш показал себя мудрым вождем и грамотным жрецом, но его продвижение в Верховный Совет состоялось не благодаря личным заслугам, а скорее как дань заслугам его дедушки, великого воина из рода толтеков, которые присоединились к племенам коком, ксио и итца во времена правления Кукулькана.

Вукуб-Какиш занимался черной магией и был уверен, что Чилам Балам специально призвал в сенот гигантскую змею. Глотка змеи вела в Шибальба Бе — Черную дорогу Нижнего мира майя. И, конечно, невероятный холод и чуждый пейзаж, усеянный костями погибших, тоже говорил о том, что там была Шибальба.

Лучше предоставить Чилам Баламу возможность сражаться лицом к лицу с местными царьками, решил Вукуб-Какиш. А он будет наблюдать и учиться, выжидая своего часа…

И Вукуб-Какиш наблюдал. Он проследил за Чилам Баламом и понял, что тот черпает мудрость и силу в священной пещере. Провидец толтеков неустанно следовал за пророком и его сыновьями, чтобы не упустить случая проникнуть в тайны их сокровенного знания.

Минуло три луны, и Вукуб-Какиш вернулся в город из пещеры чудес, завершив в ней свою трансформацию. Его глаза сияли, как алые рубины, зубы стали синими и острыми, клыки удлинились, как у ягуара. Его тело было сильнее тел пяти лучших воинов майя.

Он поднялся на ступени дворца, взяв с собой сыновей, Зипакну и Кабракана, и обратился к собравшейся толпе:

— Я повелитель Вукуб-Какиш, и я велик. Я стою выше всех творений человека. Я ваше Солнце, я основа Итцы, только я спасаю вас от участи добычи повелителей Шибальбы. Поклоняйтесь мне, и я защищу вас. Идите за Чилам Баламом, и тогда все погибнете, потому что моя мудрость сильнее, мой свет светлее. Вот почему я призван ему на смену. Я Вукуб-Какиш!

Толпа разделилась, позволяя Чилам Баламу подойти к тому, кто бросил ему вызов.

Вукуб-Какиш стал кружить вокруг пророка, танцуя и подпрыгивая, призывая богов неба — а в его правом кулаке был спрятан белый порошок, который он приготовил из пьянящего растения. Развернувшись, Вукуб-Какиш бросил белую пыль в лицо Балама, и Пророк Ягуар вдохнул яд.

Его зубы сжались. Мышцы окаменели. Зрение закрыл белый туман. Он не мог двигаться. Не мог думать.

Впервые в жизни Чилам Балам был смертельно напуган.

Сыновья Вукуб-Какиша привязали парализованного пророка к столбу. Новый правитель Итцы потребовал привести жену и сыновей Чилам Балама, чтобы принести их в жертву Повелителям Шибальбы.

Но поиски были бесплодными. Женщина Кровь и ее двойняшки давно сбежали, предупрежденные Виракочей.

Страх толкал Чилам Балама на грань сумасшествия. Вукуб-Какиш — его мучитель — рыскал в темных уголках сознания. Прятался под кожей, отнимал способность мыслить логически. Связав его, отравив галлюциногенным растением, темный колдун майя вносил все больше страха в его искалеченную психику. В оживших кошмарах с его любимой живьем сдирали кожу, его сыновей насиловали сыновья Вукуб-Какиша. Каждое видение вызывало вопль, каждый вопль был новым штрихом к его новому существованию, новой личности, окутанной ужасом.

Виракоча пришел, как осенний бриз, разгоняя туман ужаса. Присутствие великого учителя загасило пламя, окутавшее его мозг, позволяя отдохнуть измученным мышцам. Его окружила умиротворяющая тишина, разум Балама спрятался в раковину, пытаясь найти место, где его не достанет голос демона-мучителя…

Открыв глаза, он увидел темноту. Он не мог осознать, где находится, кто он, как он тут очутился. Попытался встать и ударился головой о камень. Лежа на спине, он прижал ноги к камню, нависшему над ним. И со звериным рыком толкнул его вверх, сбрасывая пятитонную крышку с известнякового саркофага.

Иммануэль Гэбриэл выбрался из гробницы Пакаля.

Его разум вернулся, страх исчез.

Физик, которому перевалило за семьдесят шесть, метался по виртуальной аудитории, как тигр у решетки. Каждое произнесенное им слово тут же переводилось на тридцать языков: каждая вспышка эмоций тут же транслировалась на миллионы персональных компьютеров по всему миру.

Джек Харбах О'Салливан остановился отпить кофе и кивнул в сторону доски, исписанной математическими уравнениями.

— Мы, ученые, отличные портные, мы всегда стараемся скроить и подогнать наши теории под идеал. Но это не срабатывает. Не срабатывало у Исаака Ньютона, не получалось у Эйнштейна. А не работает это потому, дорогие мои мотыльки, что наше понимание огня было изначально неверным.

Сингулярность остается первичной моделью для каждого энергетического объекта в нашей якобы познанной вселенной. Теорию струн, которая попыталась было отвлечь научное общество от непродуктивных упрощений квантовой физики, объявили полем религии. Можете назвать меня еретиком, но выслушайте мой совет: ответы на загадки нашего бытия лежат в куда более экзотических реальностях: темная энергия, гравитационные волны, теории сверхразума, которые имеют дело с десятым измерением, все, что касается нашего физического мира, но не подвластно концепции времени.

Он посмотрел на часы.

— Интересный, однако, фактор, это наше время. Раньше я называл его Пространство-Время-Норма. Теперь же я думаю, что время является функцией лишь нашего трехмерного линейного мира — это не реальная концепция, это только иллюзия, с помощью которой определенный биологический вид пытается отследить свою активность на небольшом голубом шарике, зависшем в пустоте.