Открыв глаза, он увидел огромную змею с алыми глазами, в которых тонули совершенно черные зрачки. Голова змеи поднялась на уровень его груди.

Привет из одиннадцатого измерения, дядя.

Девлин?

Что же твоя душа так воняет страхом? Как все изменилось с того времени, как ты решил, что мужчина всегда победит мальчика.

Кто ты?

Я то, что грядет на смену. Взгляни, дядя, на будущее, которое ждет тебя, если ты решишься на свою святую миссию. Я предлагаю тебе испытать реальный страх…

Мэнни, иди на мой голос…

Он лежал в могиле, и смертельный холод пронизывал его до костей. Проведя вечность во тьме, он заметил пятнышко розового цвета на янтарном фоне.

Попытайся открыть глаза.

Он нес немыслимый груз, пока не понял, что у него нет рук.

Борись, пытайся выйти. Создай боль.

Он стоял в непроглядной тьме и ощущал стену на пути, о которую разбил лицо до крови. Он снова и снова бился головой в стену, пока не ощутил снова свои руки. И заколотил ими по преграде, сжимая и разжимая кулаки, радуясь тому, что снова обрел утраченные руки. Он провел пальцами по разбитому торсу, по ранам на лице, дотронулся до янтарной печати, закрывшей его глаза, и увидел свет…

…Просторную комнату, небо за окном и переплетение трубочек капельниц — а затем явилось лицо богини, и ее ванильный запах вытеснил из его легких остатки серной вони, а ее теплые мягкие руки погладили его по лицу.

Мэнни не мог говорить, он только смотрел на Лилит и пытался связаться с ней телепатически.

Она видела, как ему трудно. И предложила стакан апельсинового сока, осторожно просунув трубочку между его спекшимися губами.

— Пей медленно. Мэнни, я так испугалась, думала, что потеряла тебя. Тебе больно? Ты что-нибудь помнишь?

Он оглянулся, пытаясь понять, где находится.

— Как долго… меня пытали?

— Пытали? Нет, Мэнни, тебе это приснилось. Мы вышли в открытый космос, помнишь? Сингулярность прошла сквозь тебя, а твое сознание при этом находилось в Нексусе. Ты пробыл без сознания семь недель.

Семь недель. Сорок девять дней Омера. Как такое возможно? Недоумение сменилось яростью. В ярости от того, что Лилит понятия не имеет, что ему пришлось пережить, Мэнни сел, чувствуя, как ослабело тело.

— Не семь недель. Гораздо больше… сорок лет темноты. Сорок лет пыток!

— Сорок лет ты бродил в темноте? Как евреи по пустыне? Неплохой был приход, дядюшка.

Мэнни обернулся и побледнел. Знакомый голос отозвался шепчущим эхо в глубине сознания и словно вытянул из него все тепло — слова проникали в мозг, как щупальца зла, и парализовали способность связно мыслить. Мэнни слепо рванулся прочь, как перепуганное животное, путаясь в капельницах и вырывая иглы.

Девлин Мабус улыбался ему от двери материнской спальни. Склеры его глаз, раньше перевитые сосудами, теперь были равномерно-алыми. Аура стала холодной и спокойной — импульсивного подростка больше не существовало.

— С возвращением, дядя. Мы по тебе скучали.

— Все сводится к вопросам «как» и «почему». «Почему» остается религии и Богу, а вот с вопросом «как» работают ядерные физики.

Стареющий физик и бывший ликвидатор из ЦРУ, прибывшие в Женеву час назад на борту личного самолета Лилит Мабус, расположились на заднем сиденье лимузина, сейчас мчащегося по французской сельской местности.

Доктор Дэйв Мор запутался в объяснениях.

Митчелл Куртц просто запутался.

— Ладно, док, вы потратили миллиарды долларов на эти здоровенные ускорители частиц. Так, может, скажете, что вы, яйцеголовые, вообще знаете о Большом Взрыве?

— Мы знаем, что примерно 13,7 миллиардов лет назад наша вселенная зародилась из сингулярности. Сингулярность — это состояние, определения которому мы до сих пор не нашли, но считаем ее неотъемлемой частью черных дыр. По словам астрофизиков вроде Стивена Хокинга, сингулярность, стоящая у истоков нашего мира, не зародилась в космосе, скорее уж пространство появилось внутри сингулярности.

— И что до этой сингулярности существовало?

— До сингулярности не существовало ничего. Ни пространства, ни времени, ни материи, ни энергии.

— Так, давай-ка уточним. Эта самая сингулярность, создавшая весь мир, появилась из ничего? Просто появилась, да? Пуф! Господи, это самая глупая вещь, до которой только могли додуматься умники.

— Может, именно Бог был недостающей частью уравнения, мы не знаем. Но знаем, что наш мир все еще находится внутри расширяющейся сингулярности. До Большого Взрыва он не существовал. Чем бы ни было самое-самое начало, оно представляется невероятно маленьким, меньше атома, и очень горячим. И оно не взорвалось, оно, скорее, начало расширяться во всех направлениях со скоростью света.

Большой Взрыв создал материю и антиматерию в равных количествах. Через несколько секунд после появления эти материалы столкнулись и уничтожили друг друга, высвобождая чистую энергию. К счастью для нас, большая часть антиматерии либо разложилась, либо была уничтожена, а материи осталось достаточно для того, чтобы зародился известный нам мир. Вселенная расширялась и остывала, кварки собирались вместе, формировали протоны и нейтроны. Группы ядер гелия сформировались за сотни секунд, но понадобилось 100 000 лет, чтобы появились первые атомы. Миллиарды лет потребовались, чтобы возникшие гелий и водород собрались и сформировали звезды, и все это время вселенная продолжала остывать и расширяться. Эдвин Хаббл в 1929 году обнаружил этот феномен, и его наблюдения, среди всего прочего, подтвердили, что расширение продолжается благодаря концентрированной сверхгорячей сингулярности.