Ну вот, опять мы, рассеянно подумал он, хотя и был единственным представителем этого «мы». И все–таки это «мы» имело смысл, хотя какой именно, он сам бы затруднился объяснить.

«Второй раз я через это не пройду», — вспомнились ему слова покойного Кордтса, когда тот ухватился за покореженную арматуру, пытаясь подтянуться на участок стены, на котором стоял Фрайтаг. Впрочем, он мог сказать эти слова и не тогда, а в какой–то другой момент. Этого Фрайтаг уже не помнил. Кстати, этот факт также имел какой–то свой мощный, но потаенный смысл. Какой именно, сказать трудно, но то, что имел, в этом Фрайтаг не сомневался. Он ощутил в животе пустоту. Нет, не голод, скорее некий моментальный холодок, словно по кишечнику прокатился порыв ледяного газа.

В конце концов, момент, когда Трибукайт и его колонна вошли в цитадель, и вправду был коротким. Долгим он показался лишь измученным защитникам, да и то затем быстро угас в их сознании.

После чего мышеловка захлопнулась вновь. Капкан, выход из которого один — смерть.

Мало кто запомнил, как все произошло. Неожиданно сверху на них обрушились снаряды. Вот и все, что они успели понять.

Пару минут после того, как танки вползли в цитадель, замыкающие из колонны Трибукайта еще только–только приближались к ее стенам — танки «Panzer III» и несколько бронетранспортеров. Как и те, кто шел впереди, они испытали на себе всю ярость русских.

Те не переставая били по ним из орудий, правда, точно взять прицел по движущимся мишеням удавалось плохо. Снаряды бессистемно рвались вокруг цитадели, нередко убивая своих — тех советских солдат, чьи позиции располагались поблизости. Но тогда, даже под угрозой собственного огня, русские сумели вывести на позиции несколько противотанковых орудий и навести прицел на арку, что вела внутрь земляного вала. Большая часть машин из колонны Трибукайта уже успела войти внутрь, однако последний танк принял на себя всю мощь огня русской артиллерии. Массивная каменная арка хотя и была широка, но одновременно проползти под ней два танка не могли, поэтому этот последний танк был вынужден на подступах к ней сбросить скорость и в результате принял на себя, один за другим, четыре залпа.

Броня не выдержала, и его командира, который стоял в люке, изрешетило осколками в считаные секунды. Остальные члены экипажа бросили подбитый танк и кое–как сумели спастись бегством. Водитель, поняв, что его машина полностью загораживает собой вход, нашел–таки в себе мужество бегом броситься назад и прошмыгнуть в люк, и все это под непрекращающимся огнем врага. Мотор взревел, и танк сумел–таки проползти еще несколько метров, прежде чем окончательно застыл на месте. Из машинного отсека вырвался столб дыма. Водитель во второй раз выкарабкался из люка, и, истекая кровью, со всех ног бросился в цитадель.

Остальные три члена экипажа уже были с головы до ног перемазаны кровью своего командира. Мгновение — и они оказались в гуще всеобщего ликования посреди двора. Впрочем, длиться ликованию оставалось считаные секунды.

Дымящийся танк по–прежнему загораживал собой проход. В результате часть танков оказалась словно в западне внутри цитадели, в то время как бронетранспортеры — снаружи, у ее стен. Горные стрелки, ехавшие в них, попытались обрушить на русских ответный огонь, однако в горячке не сумели правильно определить местоположение их позиций. Вместо этого им попался на глаза один пулемет, который русские притащили с собой по какому–то переулку. Стрелки успели выпустить по нему лишь пару очередей, потому что уже в следующее мгновение русские переключились с танка на их бронетранспортер и в считаные секунды буквально изрешетили его. Стрелкам ничего не оставалось, как в спешном порядке покинуть вышедшую из строя машину. В ужасе они со всех ног бросились мимо подбитого танка под защиту стен цитадели.

Как ни странно, внутренний двор теперь был пуст. Ни души. Лишившись экипажей, бронированные машины застыли на месте. Те, кто их бросил, вместе с другими живыми душами устремились в подвалы, в галереи, в любые другие укрытия. Прошла еще пара секунд, и внутренний двор превратился в сплошную массу огня и дыма, как будто там за одно мгновение выросло странное сооружение из пламени и металла. Хотя русская артиллерия на протяжении предыдущих недель бомбардировала цитадель, но так и не смогла уничтожить ее защитников, подобно кротам зарывшимся глубоко в землю. Точно так же она принялась поливать их огнем и на этот раз.

Увы, для танков и бронемашин Трибукайта укрытия не нашлось. Их экипажи вместе с защитниками крепости наблюдали из своих крысиных нор, как на танки обрушился шквал огня. Несколько тридцатитонных громадин, словно черепах, взрывами перевернуло на брюхо. Взрывы были такими мощными, что в тот момент, когда они грохотали, никто не осмелился высунуть даже носа. Сверху на танки падали вырванные взрывами куски стен «Синг–Синга». Один за другим все танки были выведены из строя и теперь скорее напоминали поломанные игрушки, нежели боевые машины.

Зрелище было столь потрясающим, что защитники цитадели застыли в благоговейном трепете. Понадобилось несколько минут, прежде чем до них дошел весь ужас происшедшего.

Потому что тогда они поняли, что это значит. Впрочем, размышлять им было некогда, потому что русские продолжали поливать их огнем еще около часа.

Вот так получилось, что танкисты и горные стрелки Трибукайта составили компанию осажденным. Осадное положение продолжалось еще около недели. Вместе с ними число голодных ртов внутри земляных стен перевалило за сотню. Ежедневная похлебка теперь скорее напоминала воду, в которой изредка плавали крошечные кусочки конских хрящей.

Отряд Трибукайта пронзил позиции русских подобно игле, что пронзает резиновую пробку флакона с лекарством. И, главное, без толку. Боевая группа Волера не располагала свежими силами, чтобы послать их вдогонку Трибукайту. И вот теперь резиновая пробка флакона крепко встала на место у них за спиной, словно они и не пронзали ее.

Боевой дух защитников крепости понизился, хотя и ненамного. А все потому, что события развивались слишком стремительно. Сначала их охватило ликование, едва ли не экстаз, но, поликовав минуту–другую, они вновь вернулись к своему прежнему существованию. Вот и все.

Конечно, в их душах теплилась надежда. Раз отряду Трибукайта удалось прорваться, значит, могут прорваться и другие. Впрочем, на это оставалось только надеяться.

Вскоре выяснилось, что два танка еще на ходу, хотя какая защитникам цитадели от этого польза, никто не знал. Тем более что злополучный танк по–прежнему загораживал собой выход из цитадели. В любом случае даже эти два в последующие дни будут выведены из строя нескончаемым артиллерийским огнем. Наступила новая неделя осады.

16 января защитникам цитадели было сообщено по радио, что второй попытки прорыва не будет. Им придется прорываться своими силами. Они должны приложить все усилия к тому, чтобы соединиться с основными немецкими частями к западу от Великих Лук.

В Сочельник Шрадер, Фрайтаг, Тиммерман, Грисвольд, лейтенант Риттер и еще двадцать два человека сумели пробиться из «Гамбурга» в цитадель. Осажденная крепость показалась им концом света, безликая земляная насыпь, вздымающаяся в самом конце безликих квадратных километров, которые они сумели преодолеть долгой, похожей на фантасмагорию ночью, наполненной ревом танков, криками, воплями, взрывами, стрельбой, ночью, когда они были вынуждены бросать убитых и раненых, просто терять по пути своих боевых товарищей.

Боже, как давно это было. Да и было ли вообще? Голоса за земляными стенами, поющие «Тихую ночь». Может, и они им тоже только послышались, может, это просто их слух сыграл с ними злую шутку? Ведь сколько дней и ночей они жили посреди непрекращающегося шума и грохота. Особенно ночей. Долгих зимних ночей среди развалин Великих Лук с их бесконечными вспышками сигнальных ракет и взрывами снарядов.

16 января. В цитадели они уже четвертую неделю. А кажется, будто они всю жизнь провели здесь. «Гамбург», другие места, которые им пришлось оборонять, все это уже далеко в прошлом.