День был душный и знойный. В такую погоду даже рептилии тяжело дышат. Стрейкен был рад, что легко одет. Пара старых кроссовок, синие шорты и белая льняная футболка; три предмета одежды, если не считать запонок и темных очков. Он старался не думать о Кей Ти и отнестись к ее отъезду как к любому другому неприятному событию. Спрятать голову в песок, как страус, и даже не вспоминать.
По дороге он составлял в уме список необходимого оборудования, которое понадобится ему для возвращения в пещеру. Стрейкен все еще не знал, что там, на глубине, так что ему нужно быть готовым к чему угодно. Мощные фонари — самое важное. Медленно горящие подводные флаеры, чтобы освещать судно во время работы. Много веревок. Оборудование, режущее металл. Сварочный агрегат, паяльник, теплый гидрокостюм. Специальная дыхательная смесь из кислорода и гелия. Возможно, даже насос и ворот. На это уйдет много денег, но он улыбнулся, когда добавил еще один пункт, который нельзя было купить за деньги и который был ценнее всего вместе взятого оборудования.
Питеру Зееману недавно стукнуло пятьдесят пять лет, и он работал инструктором по дайвингу последние тридцать. За это время он погружался в среднем три раза в день примерно триста двадцать дней в году. Он основательно пропитался водой за девятнадцать тысяч часов погружений. Стрейкен подсчитал это как-то ночью в бухте Святого Михаила, когда больше нечего было делать. Получалось, что Пит провел более двух лет своей жизни, вдыхая сжатый воздух под поверхностью воды. Может, и были в мире люди, которые ныряли больше, но Стрейкен сомневался.
Медсестра не обманула, Стрейкен дошел до музея за пятнадцать минут. Подъездная дорожка была обсажена плюмериями. В отличие от многих сингапурских исторических зданий, это не было построено в колониальные времена. Дом больше напоминал офицерский клуб-столовую времен Второй мировой войны.
Птичка, название которой Стрейкен не смог вспомнить, пила нектар с цветка орхидеи, вся в переливчатом синем оперении. Справа от него по фасаду здания жадно вилась глициния. В центре главной лужайки на двадцать метров в воздух возвышался мощный толстый эвкалипт, и ветерок перебирал его листья как страницы книги. Стрейкен прошел вдоль дорожки, жадно впитывая все эти впечатления. Он неожиданно поймал себя на странном ощущении какой-то своей благопристойности. Музеи, как и библиотеки, обычно не входили в ряд заведений, которые он посещал.
Внутри было прохладно и сумрачно — такое облегчение после яркого палящего солнца. Экспонаты расположились в хронологическом порядке. Через залы проходил сквозной коридор, и можно было не беспокоиться, что что-нибудь пропустишь. Кроссовки Стрейкена скрипели по полу. Звук эхом отдавался по всему зданию. Выставка была оформлена безупречно, и вскоре он с удивлением обнаружил, что увлекся.
В числе экспонатов были представлены модели лодок, начиная с пятнадцатого века. Тогда Сингапур входил в Мелаккский султанат. Лодки были типично азиатскими: деревянные сампаны и однопарусные джонки с высокой кормой, коротким килем и длинным рулем. Дальше дощечки с пояснительным текстом стали больше, отражая рост Сингапура в стратегическом отношении.
Сэр Стэмфорд Раффлз, основатель современного Сингапура, получил разрешение использовать порт как торговый пост для британской Ост-Индской кампании в 1819 году. С открытием Суэцкого канала в 1869 году наладились долговременные отношения этого города с Европой. Стрейкен восхитился изображениями больших клиперов, которые ходили по разным маршрутам и привозили в Англию экзотические грузы. Кофе из Явы, чай из Китая, резину с Малайзийского полуострова.
Он перешел к следующей экспозиции, которая рассказывала о росте гавани в 1920-х годах. К этому времени Британия провозгласила Сингапур своей основной военно-морской базой в Восточной Азии и добавила значительные военные сооружения к торговой инфраструктуре. Потом началась Вторая мировая война, и на соответствующей части выставки Стрейкен замер как вкопанный.
Он стоял перед вмонтированной в стену информационной доской. На ней висели три коричневые фотографии и три блока текста. На первой фотографии был изображен холеный британский генерал за письменным столом. На нем были шорты и рубашка с короткими рукавами, губы крепко сжимали трубку. С обеих сторон его охраняли бесстрастные японские стражники, и он подписывал что-то, видимо, бумаги о капитуляции. В выражении его лица проскальзывала униженная покорность. Стрейкен понимал, почему тот не мог оторваться от трубки. Он прочитал первый блок текста.
В феврале 1942 года после военной кампании, продолжавшейся менее недели, японские войска захватили и заняли Сингапур. На снимке генерал-лейтенант Артур Персиваль, главнокомандующий соединенной армией и воздушными силами подписывает условия капитуляции колонии в помещении фабрики «Форд мотор».
В поспешном отступлении британским войскам не удалось полностью разрушить дамбу, соединяющую Сингапур и Малайзийский полуостров. Благодаря этому у приближающегося противника появилась возможность легко достичь острова, на котором располагается самая стратегически важная для всего региона гавань.
Британские запасы изрядно истощились за годы войны в Малайзии, но Уинстон Черчилль, премьер-министр Великобритании, ждал от своих генералов, что они будут бороться до смерти, и сказал им:
«Сейчас не следует думать о том, чтобы спасти войска или уберечь население. Битву следует вести до конца, чего бы это ни стоило. Командиры и старшие офицеры должны умереть вместе со своими солдатами. На карту поставлена честь Британской империи и английской армии».
Персиваль капитулировал. Его решение пронести британский флаг рядом с белым было актом, который Черчилль никогда ему не простил.
Вторая фотография оказалась еще интереснее. Это был снимок гавани. Черно-белый и немного нечеткий из-за увеличения до размера А3, он изображал японский торговый корабль, проводивший какие-то спасательные работы. На корме судна стоял кран, который поднимал что-то похожее на железный котел. Судя по расположению стрелы крана, котел только что вынули из моря.
Стрейкен всмотрелся ближе и заметил деревянную платформу на воде на заднем фоне. С платформы ныряла команда водолазов. Двое людей держали трубки, соединенные с компрессором, который подавал воздух двум невидимым ныряльщикам, находящимся под водой. Так делали, пока Кусто не изобрел акваланг. Стрейкен любовался платформой всего секунду. Что-то гораздо более интересное происходило на заднем плане.
Позади корабля с краном стоял еще один корабль. Он был частично скрыт, видна была только его задняя часть. На палубе стояло еще шесть таких же железных котлов. Они выстроились в три ряда по две штуки, как современные контейнеры. Что бы это ни были за контейнеры, они явно были подняты со дна гавани. Стрейкен обратился к тексту в поисках какого-нибудь объяснения.
Несмотря на свою неспособность отразить противника, британская армия предусмотрела диверсии по отношению ко многим единицам имущества гавани до того, как город был осажден. Англичане разрушили сухой док, в то время самый большой в мире, чтобы не позволить японцам ремонтировать в нем свои суда. Вдобавок к этому они сожгли остатки запасов машинного масла. Черные пятна еще видны слева на снимке.
В последнем акте отчаяния генерал Персиваль приказал утопить в гавани весь золотой запас колонии, чтобы не дать противнику завладеть им.
Тайна сохранялась не более десяти дней. Ее вырвали из младшего офицера под пытками. На снимке суда японского флота поднимают британские сейфы и грузят их на борт для транспортировки в Японию. Обратите внимание на платформу на переднем плане и недавно затопленный сухой док справа.
Несмотря на то, что в помещении работали мощные кондиционеры, Стрейкен вспотел. К моменту, когда он перешел к изучению третьей фотографии, он волновался так, что чувствовал биение сердца. Снимок был боковой: он изображал, как корабль покидает гавань. На этот раз судно поместилось в кадр целиком. Он был, наверное, метров сорок в длину. На нем была легкая защита, два дула зенитных противовоздушных пушек на носу, за ними трепетал на ветру японский флаг с восходящим солнцем. Три моряка стояли у поручней и махали руками, прощаясь с товарищами, оставшимися в порту. Стрейкен насчитал двенадцать металлических котлов, прикрепленных цепями к корме. Только сейчас он уже знал, что это никакие не котлы, а сейфы.
