Райан видел и слышал президентские инструктивные документы каждый день. В них включалась разведывательная информация, полученная ЦРУ, её готовили накануне поздним вечером и печатали рано утром. Документ печатали меньше чем в сотне экземпляров, и почти все измельчали и сжигали в конце дня доставки. Несколько копий, может быть, три или четыре, сохраняли в архиве, на случай если что-нибудь случится с электронными файлами. Даже президент Райан не знал, где находится секретный архив.

Он надеялся, что его надёжно охраняют, предпочтительно морские пехотинцы.

Президентские инструктивные документы – или брифинг, как их называли, – не содержали, разумеется, всего. Некоторые сведения были настолько секретными, что их хранение нельзя было доверить даже президенту. Райан воспринимал это с поразительной невозмутимостью. Имена источников информации должны оставаться секретными даже от него, а методы её получения часто были настолько сложными с технической точки зрения, что ему в любом случае было бы трудно понять их. И все же, несмотря на все меры предосторожности, некоторая информация, добытая ЦРУ с помощью безымянных источников и крайне сложным методом, иногда скрывалась от главы исполнительной власти. Причина этого заключалась в том, что определённая информация вынужденно поступала из определённого ограниченного количества источников. В службе оперативной разведки даже малейший промах мог привести к гибели бесценного источника, и хотя подобные случаи имели место крайне редко, все чувствовали себя после этого очень плохо. Правда, некоторые политические деятели воспринимали такое событие с равнодушием, приводящим в ярость. Хороший оперативник относился к своим агентам как к собственным детям, и старался оберегать их жизнь всеми возможными способами.

Такая точка зрения была необходимой. Если вам всё равно, то люди погибнут – а вместе с их жизнью пропадёт ценная информация, получение которой и составляло смысл существования тайной оперативной работы.

– Ну так как, Бен, – сказал Райан, откидываясь на спинку кресла и перелистывая страницы информативного документа. – Есть что-нибудь интересное?

– У Мэри-Пэт есть кое-что из Китая. Она хранит это в строжайшем секрете. Правда, я не знаю, что это такое. Всю остальную информацию вы можете увидеть на канале CNN.

Подобное случалось, к разочарованию президента, не так уж редко. С другой стороны, ситуация в мире была относительно спокойной, так что информация от агента проникновения не была столь уж необходимой… или представляется не столь необходимой, поправил себя Райан. Никогда нельзя предвидеть, как будут развиваться события. Это он тоже узнал в Лэнгли.

– Может быть, я позвоню ей по этому поводу, – сказал президент Соединённых Штатов, перелистывая страницу. – Вот это да!

– Вы имеете в виду нефть и золото в России?

– Эти цифры соответствуют действительности?

– По-видимому. Они совпадают с теми цифрами, которыми снабжал нас «Торговец», шаг за шагом.

– Хм, – выдохнул Райан, глядя на окончательные предсказания для будущего русской экономики. Затем он разочарованно нахмурился. – Люди Джорджа предоставили более благоприятную оценку результатов.

– Вы так считаете? Экономические эксперты ЦРУ хорошо зарекомендовали себя в прошлом.

– Джордж живёт в этом бизнесе, это лучше, чем академическое наблюдение за ходом событий, Бен. Я не отрицаю пользу учёных, но реальный мир есть реальный мир, не забывай этого.

Гудли кивнул.

– Принял во внимание, сэр.

– На протяжении всех восьмидесятых ЦРУ переоценивало советскую экономику. Знаешь почему?

– Нет, не знаю. В чем они ошибались?

На лице Джека появилась лукавая улыбка.

– Не то чтобы ошибались. Они докладывали президенту точные сведения, полученные из Советского Союза. В то время у нас там был агент, который передавал нам ту же информацию, которую получало Политбюро. Нам и в голову не приходило, что система обманывала саму себя. Политбюро принимало решения на основе несбыточных мечтаний. Цифры, поступающие в их Политбюро, почти никогда не соответствовали действительности, потому что подчинённые старались прикрыть свои задницы. Вот так.

– Вы полагаете, то же самое происходит и в Китае? – спросил Гудли. – Ведь это последняя страна, придерживающаяся принципов марксизма.

– Хороший вопрос. Свяжись с Лэнгли и спроси их. Ты получишь ответ от такого же бюрократа, как и у китайцев в Пекине, но, насколько мне известно, у нас нет агента глубокого проникновения в Пекине, который мог бы предоставить интересующие нас цифры. – Райан замолчал и посмотрел на камин, расположенный напротив его стола.

Пожалуй, стоит распорядиться, чтобы агенты Секретной службы развели в нём когда-нибудь настоящий огонь…

– Нет, я думаю, что у китайцев показатели лучше. Они могут это себе позволить. Все-таки их экономика функционирует, в определённом смысле. Возможно, они обманывают себя другими способами. Да, несомненно, обманывают себя. Такова характерная черта всех людей, и марксизм не улучшает её сколько-нибудь ощутимым образом. – Даже в Америке, с её свободной прессой и другими гарантиями, действительность часто ударяет в лицо политических деятелей, причём с такой силой, что расшатываются зубы. Повсюду в мире люди создают политические модели, основанные скорее на идеологии, чем на реальности, и эти люди обычно проникают в учёный мир или становятся политическими деятелями, потому что профессии реального мира наказывают таких мечтателей более жестоко, чем политика.

– Доброе утро, Джек, – послышался голос со стороны двери, ведущей в коридор.

– Привет, Робби. – Президент Соединённых Штатов сделал жест в сторону подноса с кофейником и чашками. Вице-президент взял чашку кофе, но не тронул круассанов. Его поясница выглядела немного полноватой. Ничего не поделаешь, Робби никогда не походил на марафонца. Многие лётчики-истребители склонны к полноте. «Может быть, это помогает противостоять огромным перегрузкам», – подумал Джек.

– Я прочитал президентский инструктивный доклад сегодня утром. А что, Джек, эти месторождения русской нефти и золота действительно настолько велики?

– Джордж утверждает, что они ещё больше. Ты не выполнил обещания посидеть с ним и поучиться экономике?

– В конце недели я играю с ним в гольф на поле в Бернинг Три. Я готовлюсь к этой встрече, читаю Милтона Фридмана и ещё две книги по экономике. Знаешь, создаётся впечатление, что Джордж действительно очень умён.

– Достаточно умён, чтобы заработать тонну денег на Уолл-стрит – я имею в виду буквально это. Если превратить все его деньги в стодолларовые банкноты и взвесить, результатом и будет тонна денег.

– Должно быть, приятно иметь такое состояние, – вздохнул человек, который никогда не получал больше ста тридцати тысяч долларов в год, перед тем как стал вице-президентом.

– Да, в этом есть кое-что, и всё-таки кофе здесь превосходный.

– Когда-то на «Большом Джоне» он был ещё лучше.

– Где?

– На авианосце «Джон Ф. Кеннеди», в то время когда я был старшим лейтенантом и занимался любимой работой, поднимая «Томкэты» с его палубы.

– Робби, мне не хочется напоминать тебе, но ты уже не юноша двадцати шести лет.

– Спасибо, Джек, у тебя прямо-таки талант наполнять мой день радостью. Мне приходилось проходить мимо дверей смерти, но всё-таки намного безопаснее и чертовски интереснее проделывать это с истребителем, пристёгнутым к твоей спине.

– Как сегодня выглядит твой день?

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но мне придётся ехать на Холм и председательствовать несколько часов в Сенате, хотя бы для того, чтобы продемонстрировать, что я знаю, какие у меня конституционные обязанности. Затем произношу речь за ужином в Балтиморе на тему о том, кто производит лучшие бюстгальтеры, – добавил он с улыбкой.

– Что? – удивлённо спросил Райан, поднимая голову от инструктивных документов.

У Робби было такое своеобразное чувство юмора, что никогда не скажешь, когда он шутит.