…И это объясняет все, не так ли? Чанг помог Ху стать главой Политбюро именно потому, что тот был пустышкой, и Чанг хотел наполнить этот пустой сосуд собственными идеями. Ну конечно. Ему следовало бы понять это раньше. Повсюду считали, что Ху Кун Пяо намеренно выбрал для себя положение посредника, человека, во всем стремящегося достигнуть консенсуса, – так думали о нем за пределами КНР. На самом деле он был человеком без убеждений, способным принять убеждения кого-то другого, если этот другой – Чанг – сначала изучит обстановку и поймёт, каким будет мнение Политбюро.

Разумеется, Ху не был простой куклой. Проблема с людьми состояла как раз в этом.

Какими бы полезными они ни были по некоторым вопросам, по другим они питали иллюзии, что они думают сами, и самые глупые из них действительно имели идеи, но эти идеи редко были внятными и почти никогда не приносили пользу. Ху неоднократно приводил в замешательство Чанга, а поскольку он был председателем Политбюро, у него всё-таки была немалая личная власть, просто ему не хватало воображения, чтобы правильно воспользоваться ею. На шестьдесят процентов, может быть, даже чуть больше – он всего лишь выражал идеи Чанга. А что касается самого Чанга, он был почти всегда способен использовать своё собственное влияние и формировать свою собственную национальную политику. Он делал это почти всегда незаметно за пределами самого Политбюро, да и в Политбюро не все догадывались об истинном положении дел, поскольку большинство встреч с Ху были частными и проходили с глазу на глаз. Кроме того, Чанг никогда не говорил о них, даже в беседах с Фангом.

«Старый друг похож на хамелеона», – уже в который раз подумал Фанг. Но если он демонстрировал скромность, не пытаясь занять место, равное его влиянию, то он балансировал на острие меча, рискуя своей гордостью, и что ещё хуже, казалось, что он не знает, что со стороны это могут принять за слабость. По-видимому, Чанг думал, что это совсем не недостаток или что он один знает секрет. У всех людей есть слабые места, и самое худшее из них то, что сам обладатель слабости не замечает её. Фанг посмотрел на часы и попрощался с Чангом. Если ему повезёт, он сумеет рано вернуться домой, после того как Минг транскрибирует его записи. Какая прелесть новизны – рано вернуться домой.

– Вот сукины дети, – заметил вице-президент Джексон за чашкой кофе.

– Добро пожаловать в удивительный мир мудрых государственных деятелей, Робби, – сказал своему другу Райан. В Овальном кабинете было 7.45 утра. Кэти и дети уехали сегодня рано, и рабочий день начинался быстро. – У нас были подозрения, но теперь мы имеем доказательства, если так можно выразиться. Война с Японией и эта маленькая проблема с Ираном – все это началось в Пекине – если не совсем в Пекине, то создаётся впечатление, что этот парень Чанг, действуя от имени Ху Кун Пяо, помогал им и подстрекал и тех и других.

– Ну, может быть, он и мерзкий сукин сын, но с мозгами у него не все в порядке, – заметил Робби после непродолжительного размышления. Затем он снова задумался. – Впрочем, нужно быть справедливым. С его точки зрения, планы были великолепными, ведь он использовал других в качестве подставных лиц. Сам он ничем не рисковал, а потом рассчитывал выйти из укрытия и получить выгоду от чужих усилий.

– Вопрос заключается в том, каким будет его следующий шаг.

– На основе этой информации и тех донесений, которые поступают от Ратледжа из Пекина, я считаю, что нам нужно относиться более серьёзно к этим людям, – задумчиво произнёс Робби. Затем он внезапно поднял голову. – Джек, я думаю, что нам нужно рассказать все ещё нескольким людям.

– Мэри-Пэт ударится в истерику, даже если мы просто предложим это, – сказал ему Райан.

– Очень жаль. Видишь ли, Джек, это вечная проблема с разведданными. Если мы ознакомим с ними слишком много людей, то возникнет риск засветить агента, и это будет конец ценной информации. Но, с другой стороны, если не использовать разведданные, то смысла их добывать и вовсе нет. Где провести линию? – Это был риторический вопрос. – Если идти на риск, то следует думать о безопасности, но не о безопасности источника, а о безопасности страны.

– Но за этими бумажками стоит живой человек, Роб, – напомнил ему Джек.

– Ты совершенно прав. Но за пределами этого кабинета находятся двести пятьдесят миллионов человек, которым мы принесли клятву, Джек, а не какому-то китайскому хмырю в Пекине. Из полученной информации следует, что этот ублюдок, формирующий политику Китая, готов начать войну, а ведь уже дважды мы посылали наших парней вести войны, в подготовке которых он принимал участие. Господи, Джек, считалось, что войны остались в прошлом, стали достоянием истории, но этот Чанг придерживается другой точки зрения. А чем он сейчас занимается?

– Вот поэтому мы так и нуждаемся в информации, которая поступает от «ЗОРГЕ», Роб. Её смысл заключается в том, что мы заранее узнаем о его намерениях.

Джексон кивнул.

– Может быть и так, но когда-то у нас был источник под названием Мэджик, который сообщал нам многое о намерениях противника, но когда этот противник напал на нас, все спали. Считалось, что этот Мэджик настолько важен, что мы ничего не сообщили главнокомандующему Тихоокеанским театром военных действий, и он не сумел приготовиться к защите Перл-Харбора. Все, что мы узнаем от агента, свидетельствует, что в Пекине наш потенциальный противник, у которого почти полностью отсутствуют сдерживающие факторы. Мы знаем ход его мыслей, но нам неизвестны его намерения или ведущиеся им операции. Больше того, «ЗОРГЕ» сообщает нам пересказ частных разговоров между одним парнем, который формирует политику, и другим, который пытается влиять на неё. Большой объём сведений не попадает к нам, остаётся в стороне. Информация, которую мы получаем, напоминает дневник человека, который старается с его помощью прикрыть свою задницу на крайний случай, если все пойдёт наперекосяк. Вроде как он все предвидел, но его опасения не приняли во внимание. Вот и получится – все в дерьме, а он провидец! Только эти макаки все ведут дневники для того же самого. Забавно – битва дневников!

Райан был вынужден признать, что это очень разумные замечания. Как и люди в Лэнгли, он позволил себе с излишним пиететом относиться к источнику, которого никогда раньше у них не было в Пекине. Но страховку ведь ему не вышлешь, да и толку от неё в Китае никакого.

– Да, Роб, вероятно, так и есть. Этот парень Фанг ведёт, по всей видимости, дневник на случай, если кто-то из коллег по китайскому Политбюро попытается обвинить его, он вытащит этот дневник из ящика стола и предъявит в своё оправдание.

– Таким образом, мы читаем не записи сэра Томаса Мора или месье Рене Декарта, – заметил «Томкэт».

– Да, это так, – согласился Райан. – И всё-таки это хороший источник. Все люди, которые изучали его, считают, что он молодец.

– Я не говорю, что материал не правдив, Джек. По моему мнению, он просто недостаточно полный, – настаивал вице-президент.

– Я понял тебя, адмирал. – Райан поднял руки над головой, словно сдаваясь. – Что ты рекомендуешь?

– Для начала министр обороны, затем командующие родами войск, J-3 и J-5, и возможно, главнокомандующий Тихоокеанским направлением, твой парень Барт Манкузо, – добавил Джексон с недовольной гримасой.

– Почему он так тебе не нравится? – спросил «Фехтовальщик».

– Он тупица, – ответил профессиональный лётчик-истребитель. – Подводники недостаточно знакомы с обстановкой… хотя я признаю, что он отличный моряк. – Операция против японцев, в которой он использовал старые атомные ракетоносцы, была удачной, – признал Джексон.

– У тебя есть конкретные рекомендации?

– Ратледж сообщил, что китайские коммунисты вне себя от ярости из-за Тайваня. Что, если они примут меры? Что-нибудь вроде ракетной атаки на остров. Ведь нам известно, что они владеют большим количеством ракет, а у нас в гавани Тайбея все время стоят корабли.