Танкисты, вернувшиеся к боевым коням своей молодости, знали все достоинства и недостатки Т-55. Двигатели были собраны из грубо обработанных деталей и, начав работу, срезали по килограмму стальных стружек, которые в течение первых нескольких часов падали в поддоны маслосборников. Однако механики пришли к выводу, что эта проблема будет решена после нескольких часов проворачивания двигателей прямо на складе. Вообще-то танки оказались в удивительно хорошем состоянии, гораздо лучше тех, которыми танкисты пользовались во время своей активной службы в армии. Это казалось одновременно и странным, и неудивительным вернувшимся к делу солдатам, потому что в Советской армии, когда они в ней служили, было мало здравого смысла, но для советских граждан 70-х и 80-х годов в этом не было ничего необычного. Большинство солдат вспоминали свою воинскую службу с ностальгией по самым обычным причинам – это была возможность путешествовать и увидеть новые места, вспоминали товарищескую дружбу молодости между людьми одного возраста – время жизни, когда молодые люди ищут новое и увлекательное. Плохая пища, нищенское жалованье и тяжёлая работа были почти забыты, хотя встреча с танками пробудила в них мгновенную память, которая сопровождала запахи и ощущения прошлого. У всех танков были полные внутренние баки, а также бочки с горючим, крепившиеся снаружи в задней части танков. Воспоминание об этих бочках заставляло сердца солдат сжиматься от страха, потому что на поле боя попадание в такую бочку превращало танк в столб огня, так что топливо из этих бочек старались использовать в первую очередь, чтобы потом потянуть за рычаг и сбросить проклятые бочки ещё до того, как начнётся перестрелка.

Самым приятным из всего было то, что, когда механики-водители нажимали на кнопки пуска, они слышали знакомое рычание после всего лишь нескольких секунд проворачивания двигателей. Благоприятная атмосфера пещеры сохранила эти старые, но, в общем, практически не побывавшие в деле танки. Они могли быть совершенно новыми, только что сошедшими со сборочных линий огромного завода в Нижнем Тагиле, который десятилетиями снабжал оружием Красную армию. Танкисты увидели, что единственная перемена заключалась в том, красные звезды исчезли с лобовых плит танков. Их заменило чёткое изображение нового российского триколора, которое, как сразу поняли танкисты, было слишком подходящим для наведения вражеского снаряда. Наконец молодые офицеры-резервисты отозвали их от своих танков. Солдаты заметили, что офицеры выглядели обеспокоенными. Затем начался инструктаж, и солдаты поняли причину их беспокойства.

– Черт возьми, ну разве она не красавица, – сказал офицер ФСБ, садясь в свой автомобиль.

Они поехали за субъектом к ещё одному дорогому ресторану, где он поужинал в одиночестве, затем прошёл к бару и через пять минут появился с женщиной, которая тоже пришла одна. Женщина была прелестна в своём чёрном с красными полосами платье, явно сшитом по итальянскому образцу. Суворов/Конев возвращался в свою квартиру, и за ним следовала колонна из шести автомобилей. Три из них имели переключатели, позволяющие менять ночью их внешний вид. Милиционер, сидевший во втором автомобиле, подумал, что это очень хитрая уловка.

Суворов не спешил, не ускорял автомобиль, чтобы продемонстрировать свою смелость. Вместо этого он очаровывал женщину своим поведением человека, объехавшего весь мир, подумали следователи. Автомобиль замедлил скорость, поворачивая за угол и въезжая на улицу со старыми фонарными столбами. Затем он изменил направление, не то чтобы внезапно, но неожиданно для преследователей.

– Черт побери, он едет в парк, – сказал старший офицер ФСБ, поднимая микрофон, чтобы предупредить остальных. – По-видимому, заметил где-то флажок.

Действительно, Суворов заметил оставленный для него флажок – белую полоску бумаги, – но сначала высадил весьма разочарованную женщину, которая держала в руке банкноты, предназначенные для того, чтобы смягчить боль расставания. Один из автомобилей ФСБ подъехал к ней, чтобы расспросить поподробнее, тогда как остальные машины следовали за автомобилем Суворова на изрядном расстоянии. Это случилось через пять минут. Суворов/Конев поставил свою машину на одной стороне парка и пошёл по тёмной траве к другой, глядя по сторонам, не замечая пяти автомобилей, которые продолжали ехать вокруг парка.

– Вот. Он снял оставленную для него коробку. – Суворов сделал это искусно, но сейчас подобное искусство не имело значения, потому что сотрудники ФСБ знали, куда смотреть.

Затем он вернулся к своему автомобилю. Две машины ФСБ тут же повернули в сторону его квартиры, оставшиеся три продолжали ехать вперёд, не останавливаясь, когда он припарковал автомобиль у своего подъезда.

– Он сказал, что внезапно почувствовал себя плохо. Я дала ему свою визитную карточку, – сообщила она офицерам ФСБ. – Он дал мне пятьдесят евро за беспокойство. – Она подумала, что это неплохая плата за полчаса её ценного времени.

– Что-нибудь ещё? Он выглядел больным?

– Он сказал, что съел в ресторане что-то несвежее. Я подумала, что он струсил – так бывает у некоторых мужчин, но не у этого. Он образованный мужчина. Это сразу видно.

– Хорошо. Спасибо, Елена. Если он позвонит тебе, прошу сообщить нам.

– Конечно. – Это было совершенно безболезненное интервью, что оказалось для неё неожиданностью, и поэтому она рассказала обо всём откровенно, пытаясь понять, что им нужно. Может быть, он какой-нибудь преступник? Торговец наркотиками? Если он позвонит ей, она сообщит этим людям, и черт с ним. Жизнь для женщины её профессии и без того достаточно трудная.

– Он включил компьютер, – сказал специалист по электронике в штаб-квартире ФСБ. Он читал удары по клавиатуре на клавиатурном «жучке», который они установили на компьютере Суворова, и они не только появлялись на его экране, но и тут же высвечивались на экране дубликата настольной системы субъекта. – Вот, это чистый текст. Он получил послание.

Прошла примерно минута, пока субъект думал, затем он снова начал печатать. Суворов вошёл в свою службу электронной почты и начал печатать письма. В каждом из них был вариант фразы «Свяжись со мной как можно скорее», и офицерам ФСБ стало ясно, что он собирается предпринять. В общей сложности он послал четыре письма, хотя в одном говорилось, чтобы адресат связался ещё с одним или несколькими другими. Затем он вышел из электронной почты и выключил компьютер.

– Теперь посмотрим, сможем ли мы опознать его корреспондентов, – сказал старший офицер своим людям. На это потребовалось двадцать минут. То, что раньше было нудной работой, стало теперь таким же интересным, как наблюдение за финалом чемпионата мира по футболу.

Разведывательный самолёт «Мясищев М-55» взлетел с аэродрома Таза перед самым рассветом. Странно выглядящий самолёт с двойными лонжеронами на хвостовой ферме, он был русским вариантом старого «Локхида У-2», который выпускался сорок лет назад. «Мясищев» поднимался на высоту в семьдесят тысяч футов, летел со скоростью около пятисот узлов и вёл аэрофотосъёмку, делая множество фотографий с высокой разрешающей способностью.

За штурвалом сидел опытный русский пилот в звании майора ВВС. Ему был дан приказ не подлетать ближе чем на десять километров к китайской границе. Смысл приказа заключался в том, чтобы не провоцировать потенциальных врагов его страны.

Исполнить этот приказ было не так уж просто, потому что писали его в Москве, а граница между странами редко представляла собой прямую линию. Поэтому майор тщательно ввёл программу в автопилот и принялся наблюдать за приборами, пока камеры системы аэрофотосъёмки исполняли основную работу. Главное внимание пилот уделял прибору, который регистрировал угрозу со стороны противника. Он представлял собой сканер, запрограммированный регистрировать энергию радиолокаторов. На границе находилось много таких радиолокаторов, работавших в основном на низкой или средней частоте и предназначенных для поиска самолётов. Но недавно появился новый радиолокатор. Он работал на рентгеновской частоте, и его излучение шло с юга, то есть с китайской стороны границы. Это означало, что китайская батарея ракет «земля-воздух» освещала его машину следящим и наводящим радиолокатором. Это сразу привлекло внимание майора, потому что, хотя семьдесят тысяч футов было выше, чем летают коммерческие авиалайнеры, и лишь немногие истребители в состоянии достичь такой высоты, он находился внутри поражающей сферы ракет «земля-воздух», как в этом однажды убедился американец Фрэнсис Гэри Пауэрс над Центральной Россией. Истребитель мог ускользнуть с помощью резких манёвров от большинства таких ракет, но М-55 не был истребителем и испытывал трудности даже при маневрировании вокруг облаков в безветренный день. Поэтому пилот внимательно следил за приборами, регистрирующими появление близкой опасности, а в наушниках он слышал пронзительные «бип-бип-бип». Это предупреждало его о потенциальной угрозе. На дисплее майор видел, что частота повторения сигналов походит скорее на слежение, чем на наведение ракет на его самолёт. Это означало, что ракеты скорее всего ещё не были в воздухе, а небо было достаточно чистым, чтобы он мог заметить дымный след, который всегда оставляли за собой такие ракеты, – нет, с земли не поднимались дымные струи. В качестве оборонительных систем у него были только примитивный рассеиватель металлических ленточек и молитва. «Мне не поставили даже генератор белого шума», – проворчал майор. Но оснований для беспокойства пока не было. Он летел в десяти километрах в глубине собственной территории, и какими бы ракетами «земля-воздух» ни обладали китайцы, их батареи наверняка находятся далеко от границы. Им будет нелегко достичь его, разве что на крайнем пределе, а он всегда мог повернуть на север и убежать от ракет, выбросив вдобавок несколько килограммов алюминиевых ленточек, чтобы мчащиеся ракеты нашли себе другую цель. В задании говорилось, что ему нужно совершить четыре полных облёта пограничной территории. На это потребуется ещё девяносто скучных минут, прежде чем он повернёт обратно к старой базе истребителей недалеко от Тазы.