– Сейчас проверим, – сказал он, набирая электронный адрес “[email protected]”. – Это адрес группы, которая обсуждает гон-конгские кинобоевики. Самый малоизвестный электронный адрес, который я помню.

Через мгновение экран изменился.

"Я все– таки думаю, что Джеки Чан интерпретирует Вонг Фей Хонга достаточно точно. И хотя личностные внеэкранные черты Джеки просматриваются в фильме, он заставляет сработать и их”.

– Вроде чисто, – сообщил Столл. – Значит, взломщиков интересуют только игроки.

– Что имеет полный смысл, – вставила Нэнси, – если они собираются скинуть расистские игры на этот рынок.

– Это было бы уж слишком, не станут же они их предлагать всем подряд, – засомневался Худ. – Я имею в виду, не станет же кто-то искать их объявления, к примеру, на “желтых страницах” в Интернете?

– Нет, – согласился Столл. – Однако слухи расходятся быстро. Если кому-то захочется в них поиграть, он уже будет знать, где их найти.

– А вместе с “наслажджойстиком”, обеспечивающим дополнительный интерес, детишки, которые не встречались с чем-то стоящим, конечно же, захотят поиграть, – подытожил Худ.

– А как же насчет законов? – поинтересовалась Нэнси. – Я думала, существуют ограничения на то, что можно пересылать по Интернету.

– Они действительно существуют, – подтвердил Столл. Он вернул на экран посторонние вставки, вклинившиеся в его игру. На данный момент все страхи Мэтта явно были забыты. – Там те же законы, что и в других местах. Производителей детской порнографии преследуют и отлавливают. Объявления для наемных убийц тоже незаконны. Но трубить о фактах вроде этих, фактах, которые можно отыскать в любом приличном справочнике, будет вполне законно. Даже если намерения откровенно расистские. Единственное, что можно инкриминировать этим людям – это то, что они врываются в “чужие квартиры”. И я гарантирую, что не пройдет и нескольких часов, как эти послания исчезнут, но это произойдет прежде, чем интернетовские чиновники сумеют вычислить их источник.

Нэнси посмотрела на Худа.

– Ты, конечно же, думаешь, что это дело рук Доминика?

– Для этого у него есть все возможности, не так ли?

– Но это еще не делает его преступником.

– Это не делает, – согласился с ней Худ. – А вот убийства и воровство – делают.

Какое– то мгновенье она смотрела ему прямо в глаза, но затем опустила взгляд.

– Тут есть кое-какие штрихи, которые напоминают игру в офисе Хаузена, – сообщил вслух Столл, откровенно не замечающий происходящего вокруг. Он наклонился вперед и коснулся экрана. – Тень под завитком в нижней части свитка синяя, а не черная. Видимо, кто-то с опытом издательской работы сделал это по привычке. При цветоделении темно-синие тени воспроизводятся отчетливей, чем черные. А цвета заливки пергамента, придающие ему правдоподобный вид, посмотрите, – он коснулся верхней части свитка, – аналогичны текстуре оленьей шкуры из той видеоигры.

Нэнси откинулась на спинку дивана.

– Ваш подход впечатляет, – признала она. Столл помотал головой.

– Кому, как не вам, должно быть известно, как характерны эффекты, вставляемые дизайнерами в свои игры. Вероятно, вы помните раннюю эпоху видеоигр. Еще те дни, когда можно было сразу отличить игры фирмы “Активижен” от игр “Имаджик” или “Атари” по дизайнерским штрихам. Черт возьми, вы всегда могли отличить игру Дэйвида Крейна от остальных игр той же “Активижен”. Их создатели оставляли отпечатки своих пальцев по всему экрану.

– Мэтт, я знаю эти дни гораздо лучше, чем вы думаете, – заверила Нэнси. – И я говорю вам, что это не похоже на “Демэн”. Когда я программирую игры для Доминика, я оставляю свое личное видение за дверью. Наша задача загнать в игру столько цветов и реалистичной графики, сколько возможно.

– Это не значит, что “Демэн” не стоит за этой игрой, – возразил Худ. – Доминик вряд ли стал бы производить расистские игры похожими на его обычные.

– Но я видела портфели людей, которые там работают, – настаивала Нэнси. – Я сидела и думала об их графике. Ни один из них так не работает.

– А как насчет дизайнеров со стороны? – спросил Худ.

– На каком-то этапе им все равно пришлось бы пройти через систему, – ответила она. – Тестирование, доводка, загрузка – существуют десятки этапов.

– А что, если весь процесс был осуществлен на стороне? – не успокаивался Худ.

– Этот парнишка Райнер, помощник Хаузена, – Стол прищелкнул пальцами, – он говорил, что сам разработал программы для стереоизображений. Он знает компьютер.

– Правильно, – согласился Худ. – Нэнси, если кто-то разработает программу на стороне, каково наименьшее количество людей, которые увидели бы дискеты в “Демэн”?

– Начнем с того, что такие опасные вещи не пришли бы на дискетах, – ответила она.

– Почему так? – спросил Худ.

– Это выдало бы их, как дымок от ружейного ствола, – пояснила Нэнси. – Программа с проставленными кодами времени на фирменных дискетах “Демэн” послужила бы в суде доказательством того, что Доминик продвигает на рынок расистские игры.

– При условии, что дискета не стирается после загрузки в компьютер, – добавил Столл.

– Они не стали бы что-то тиражировать до тех пор, пока не было бы уверенности, что все идет по плану. У них так принято, – заверила Нэнси. – В любом случае сторонняя программа вроде этой пришла бы на бездисковую рабочую станцию.

– У нас тоже такие, босс, – сказал Столл. – Их используют для хранения важных данных, если хотят, чтобы их нельзя было скопировать с сервера – сетевого компьютера – на отдельную дискету.

Худ был уже на пределе своих технических познаний, но он понял суть того, что объяснил ему Столл.

– Единственными людьми, у кого в “Демэн” стоят бездисковые рабочие станции, являются вице-президенты, которые имеют дело с информацией о новых играх или стратегией бизнеса.

Столл очистил экран компьютера.

– Дайте мне имена тех из ваших шишек, кто способны разрабатывать игровые программы, – попросил он.

– Осуществлять весь процесс? – уточнила Нэнси. – Это могут только двое из них. Этьен Эскабо и Жан-Мишель Хорн.

Столл ввел имена в компьютер, переслал их в Оперативный центр и попросил предоставить биографические справки. Пока они ждали, Худ вернулся к тому, что не отпускало его с того самого момента, когда он говорил с Байоном. Полковник был далек от энтузиазма, когда узнал об участии Хаузена в их мероприятиях. Он назвал его охотником за газетными шапками.

А что, если дело обстоит даже хуже, усомнился Пол. Ему не хотелось бы думать плохо о хорошем с виду человеке, однако сомнение было частью его работы. Постоянно задавать себе вопрос: “А что, если…?” Так, послушав рассказы заместителя министра о его папаше из “люфтваффе”, он начал задаваться вопросом: “А что, если Хаузен и Доминик вовсе не являются врагами?” О том, что случилось в Париже двадцатое лишним лет назад Пол знал только со слов Хаузена. Что, если парочка работала сообща? Господи, Байон говорил, что отец Доминика разбогател на постройке аэробусов. Самолеты. А Хаузен, черт побери, был пилотом.

Худ продвинулся в своих предположениях на несколько шагов дальше. Что, если Райнер выполнял только то, что хотел его начальник? Выставил Хаузена жертвой расистов, чтобы втянуть Оперативный центр, Байона и правительство Германии в сомнительную операцию? Кто отважится нападать на Доминика по второму разу, если первая же серьезная попытка окончится ничем?

– Ага! – воскликнул Столл. – Мы здесь уже имеем кое-какие яблочки с вероятной гнильцой. Согласно официальным данным от Лоуэлла Коффи, в 1981 году месье Эскабо обвинялся парижской фирмой в краже у Ай-би-эм секретных материалов о процессе отображения графических массивов. “Демэн” заплатила и утрясла это дело. А двадцать один год назад против Хорна тоже возбуждалось уголовное дело, правда, было прекращено. Похоже, он получил французский патент на новейший четырехбитовый чип, который, по утверждениям одной американской компании, был у нее украден. Но доказать это они не смогли. Они также не смогли отыскать человека, который предположительно и умыкнул этот…