Манзака эмоциональные реакции Джонса совсем не удивляли.

— Читайте, читайте, мистер Джонс. Вас ждут еще б о льшие потрясения.

— Черт, Джон! Он не шутил. Посмотри-ка на это.

Пейн с трудом подавил усмешку, когда Джонс протянул ему фотографию доктора Бойда времен администрации Никсона. Фотография была того самого сорта, которая навеки вставляется в личное дело, и потом, какие бы усилия ты ни прилагал, чтобы от нее избавиться, как правило, ничего уже не помогает. На Бойде были твидовый пиджак, шелковый галстук-бабочка, а на голове самый потрясающий кок из всех, которые Пейну когда-либо приходилось видеть. Портрет производил впечатление крайне неудачной рекламы лака для волос.

— Мне кажется, я догадался! — воскликнул Джонс. — Его разыскивает полиция моды.

— Вы ошибаетесь! — резко ответил ему Манзак. — Он главный подозреваемый в преступлении, расследование которого Интерпол ведет вот уже два десятилетия. На нем масса всякого криминала — от подделок до контрабанды и похищения культурных ценностей. Он занимается всем перечисленным, причем на весьма высоком уровне. В настоящее время против Бойда заведены уголовные дела в ряде стран, в том числе во Франции, Италии, Германии, Австрии и Испании.

— В таком случае почему его никак не могут поймать? — удивился Пейн.

— Потому что Бойд — гений. Всякий раз, когда его почти настигают, ему удается ловко ускользнуть и замести следы. Каждый раз! Могу вас заверить, порой возникает подозрение, уж не экстрасенс ли он.

— Или обладает каким-то дополнительным источником информации, — предположил Джонс.

Пейну пришла в голову та же мысль.

— Ладно, будем считать, что все соответствует действительности. Но какое отношение это имеет к ЦРУ?

Манзак сделал жест в сторону папки.

— Давайте начнем с Испании. Доктор Бойд похитил ряд ценностей у испанского правительства, совершенно уникальные вещи. Настолько уникальные, что даже невозможно определить их стоимость. Нет нужды говорить, что испанское правительство готово на все ради их возвращения. К несчастью, вернуть их возможно, только задержав доктора Бойда и заставив его заговорить. На первый взгляд довольно простая задача, верно? Но до сих пор ему удавалось скрывать сотни различных объектов под самым носом у Интерпола, и никто не знает где. Испанское правительство опасается, что в ходе операции по задержанию Бойда могут убить, и тогда надежда отыскать похищенное будет потеряна. То же самое относится и к правительствам других стран. Все в абсолютной панике из-за него. Все. А паника, как известно, чудесная штука, особенно если уметь ею воспользоваться.

— Это ясно. Вы не ответили на мой вопрос. Какая выгода ЦРУ вмешиваться в дело Бойда?

Манзак наклонился вперед и улыбнулся той улыбкой, которая обычно именуется дьявольской.

— Скажите мне, мистер Пейн, что вам известно о ЦРУ?

— Я знаю, как это пишется. Относительно всего остального пребываю в полнейшем неведении. — Пейн повернулся к Джонсу. — Здесь есть человек, с которым вы могли бы побеседовать более содержательно. Когда-то он очень хотел поступить к вам на работу.

Манзак удивленно взглянул на него.

— Неужели?

Джонс кивнул.

— Если не углубляться, то вы, ребята, собираете сведения о зарубежных странах, анализируете их, а затем отсылаете выводы в Вашингтон вот в таких шикарных папочках.

Иронию в словах Джонса Манзак постарался пропустить мимо ушей.

— Конечно, все не так просто, как может показаться на первый взгляд. Иногда на выполнение задания требуется несколько лет. К примеру, мы забрасываем агента в какую-нибудь страну, он становится там частью системы, и только спустя несколько лет мы снова связываемся с ним, чтобы выяснить, какие сведения ему удалось собрать. До завершения задания могут пройти месяцы, а могут и годы. Поэтому в некоторых ситуациях мы вынуждены прибегать к более эффективным методам, к технологиям с более высоким КПД.

Джонс широко улыбнулся:

— Например, к пытке?

— Знаете правило «Ты мне, — я тебе»? Именно с его помощью мы получаем самую полезную информацию. Мы поставляем что-нибудь крайне необходимое: оружие, деньги, что угодно, — а взамен получаем сведения.

Пейн издал возглас понимания.

— Я, кажется, догадался. Мы с Джонсом являемся «чем-то необходимым».

— Не просто необходимым, а очень необходимым. Если вы поймаете Бойда, то поможете не только Испании, но и нам. Так как если именно американцы положат конец его преступлениям, Европа останется перед нами в неоплатном долгу. А самое главное — нам не придется рисковать своими оперативными работниками. Вы, джентльмены, выполните всю грязную работу за нас.

— Только в том случае, если мы согласимся. Видите ли, меня все еще беспокоит один вопрос. Насколько я понимаю, испанское правительство не склонно заключать с нами формальный договор об услугах?

— Совершенно верно, мистер Пейн. Наш договор во всех смыслах неофициальный. Никаких бумаг. Так будет безопаснее.

— Безопаснее для кого? Что помешает арестовать нас снова, как только мы поймаем Бойда?

Манзак пожал плечами:

— А что помешает вам отправиться домой сразу же после того, как вас отпустят? Ответ — ничего. Но скажу вам следующее: полагаю, что Испания демонстрирует гораздо больше доверия к вам, чем вы к ней. С вашей военной выучкой вы, ребята, можете при желании исчезнуть в любой момент, а в США они поймать вас не смогут. Поэтому что вы теряете? Если примете их условия, они вас отпустят… Если не примете, то сгниете у них в тюрьме.

Полиции в Орвието доверять было нельзя. Знак на борту вертолета — самое лучшее тому доказательство. Но насколько далеко простирается заговор? Смогут ли Бойд и Мария довериться полиции в соседнем городе? Точно ответить они не могли, поэтому и решили совершить двухчасовой автобусный переезд до Перуджи, города со стопятидесятитысячным населением, и искать защиты у тамошней полиции.

Усевшись на задние сиденья в автобусе, они выглянули в окно, боясь увидеть вооруженных людей, огни полицейских автомобилей или что-то еще подозрительное, но ничто не нарушало величественное спокойствие Орвието, кроме громких автобусных выхлопов.

Только когда они выехали за пределы Орвието и автобус помчал их по просторам сельской Италии, Бойд смог немного расслабиться. Дыхание снова стало нормальным, щеки порозовели. Напряжение внутри ослабло, прекратилось неистовое сердцебиение.

Как только к нему вернулась уверенность в себе, Бойд извлек из кармана цилиндр, который нашел в катакомбах, и уставился на него. Открытие катакомб, по его мнению, само по себе событие, способное потрясти археологическое сообщество, но оно бледнело по сравнению с тем предметом, который он держал в руках. Если в римском цилиндре действительно то, что он предполагал, не только жалкая горстка профессоров — весь мир застынет в молчании и будет внимать ему.

Первые полосы газет по всему миру. Фотография Бойда на обложках всех журналов.

Вдруг профессор подумал, что вначале следует удостовериться в наличии сокровища. Пока Мария дремала рядом, он поднес цилиндр к окну, чтобы убедиться, что ничего не упустил во мраке катакомб. За исключением надписи, сделанной гравером, цилиндр был абсолютно гладкий — ни граней, ни зазубрин, ни шероховатостей. Оба конца производили впечатление сплошных, словно в металле не было никаких швов. Впрочем, Бойд понимал, что на самом деле это не так.

Артефакт, обнаруженный им в Бате, также выглядел сплошным, однако после проведения серии анализов ученый пришел к выводу, что один из концов покрыт достаточно плотным, чтобы не пропускать влагу и воздух, но далеко не абсолютно непроницаемым слоем металла. Ему нужна была только отвертка, чтобы проникнуть внутрь загадочного объекта.

В поисках чего-то, что помогло бы вскрыть печать, Бойд заглянул под сиденье, затем проверил сумку с видеокамерой, но все застежки в ней были из пластика — слишком хрупкого материала, чтобы с его помощью можно было бы взломать цилиндр.