— Это Грета Свенсон, — пояснила Татьяна, — она передает тебе привет и спрашивает разрешения прийти.

— Буду рада ее видеть! — Я прикрыла глаза и задумалась: «Отдельная палата с телефоном. Интересно, что это за больница?»

Татьяна положила трубку и обратилась ко мне:

— А герой и вправду на высоте. Чувствуешь, какую палату тебе выделили!

— Ты читаешь мои мысли! Просвети-ка меня, где я нахожусь?

— В генеральской палате медсанчасти.

— Ну и сподобилась! — удивилась я. Мне теперь придется бесплатно лечить всю контору твоего Башкирцева.

— Дома разберемся, — мудро ответила Татьяна. — Я так понимаю, что, если бы не ты, одному Гоше точно не справиться!

Она провела со мной еще два дня и улетела домой. Надвигался конец квартала, и работа в банке требовала обязательного Танькиного присутствия. Но за дни, проведенные в больнице, мы наговорились всласть обо всем, кроме моих отношений с Игорем. На эту тему было наложено строжайшее табу.

— Как же ты без меня будешь? — Мы с Татьяной обнялись на прощание.

— Уж как-нибудь! Я же не умираю! Танюшка, ни о чем не беспокойся! Отлежусь и прилечу домой. Надо же перед встречей с шефом сил набраться. ВВ, наверное, будет рвать и метать, когда узнает, что меня еще две недели не будет на работе!

— Лежи, ни о чем не думай! Все будет хорошо. — Танька улыбнулась и вышла из палаты.

Не думать было невозможно. Я так и не разобралась в своих чувствах к Игорю и, не зная, что с ним, вся извелась. Получить какую-либо информацию о нем было архисложно. Все словно сговорились и ничего мне не хотели сообщать.

В больнице я пролежала без малого две недели. Несколько раз приходили Грета с Улофом, но потом и они покинули Сочи. Шесть дней я провела в одиночестве и наконец в последнюю субботу марта прилетела домой. В аэропорту меня встречали Саша с Аленкой и Татьяна. Глаза дочери сияли. Муж сильно похудел. Под глазами у Саши была чернота. Он подошел ко мне и крепко обнял. Аленка прижалась с другой стороны. При встрече с дочерью все сразу стало на свои места. В жизни, как в математике, должны быть константы. Для меня это — дочь. Всех остальных будем считать переменными. А рушить мир Аленки я пока не вправе. Что же касается любви… то кто сказал, что я собираюсь отогнать ее от очага?

— Ну и досталось же вам! — произнес Саша. — Танька тут такого нарассказывала — в кино ходить не надо. Я всегда считал тебя женщиной незаурядной, но таких подвигов, честное слово, не ожидал.

«Если бы ты знал обо мне все, то удивился бы еще больше!» — подумала я.

— Да, чуть не забыл, — спохватился Саша. — Утром позвонил ваш декан и попросил, чтобы ты сразу, как прилетишь, заехала в институт. Я сказал, что ты еще не оправилась после болезни, но он очень настаивал.

— Что ж, поехали, все равно это по дороге.

Декан встретил меня с радостью.

— Рад вашему возвращению, Наталья Анатольевна. Как здоровье?

— Спасибо, приемлемо.

— Я не задержу вас долго. Давайте перейдем к делу. Как вы смотрите на то, чтобы принять на себя руководство кафедрой вместо Маргиевой?

— Право, не знаю… — смутилась я. — Сумею ли?

— Думаю, справитесь. Иначе бы не предлагал. Вы — многообещающий молодой ученый. Не так ли? Вас знают за рубежом. Вы активны и талантливы. Согласие ученого совета уже получено. Ну, решайтесь же!

— Мне надо подумать и посоветоваться с мужем.

— Хорошо, жду до понедельника. Пусть ваше решение будет положительным!

Я села в машину и рассказала о предложении декана.

— Здорово! — обрадовался Саша. — Но тебе будет тяжело справиться с такой нагрузкой.

— Нечего думать, — сказала Танька. — Соглашайся. А Саша поможет. В конце концов, Гончаров, не у каждого кандидата наук жена заведует кафедрой. А там, глядишь, шведы приедут. И еще какой-нибудь проект закрутим!

Сюрпризы на этом не кончились. Едва я вошла в квартиру, раздался телефонный звонок. Я сняла трубку и с удивлением узнала голос шефа. Он ни единым словом не попрекнул меня за длительное отсутствие, а лишь вежливо поинтересовался моими успехами на конференции. Я тихо сползла по стене на пол.

— Может быть, вам еще пару дней отдохнуть? — окончательно добил меня ВВ.

— Я позвоню вам завтра вечером, и мы договоримся, — Я повесила трубку, а ко мне на колени тут же запрыгнула Фроська.

Какое счастье, оказывается, попасть домой!

Я сидела на полу, а кошка, звонко мурлыча, подставляла мне свои бока.

— Тебе плохо? — Танька встревоженно смотрела на меня.

— Мне очень хорошо! — улыбнулась я. — Представь, сейчас звонил ВВ. Его словно подменили! С чего бы это?

Татьяна хитро улыбнулась.

— Что, опять добрый фей? — спросила я.

— Угу, — кивнула Татьяна. — Я как с трапа сошла, так он за мной по пятам и ходит.

— То есть тебе не одиноко?! — искренне обрадовалась я.

— Живу, словно королева. Подумать не успею, а уже все исполнено.

Но особой радости в ее голосе я не услышала.

— Тошно уже, — неожиданно призналась Татьяна. — Отслеживает каждый мой шаг. Достал такой заботой. И вообще… Понта и амбиций — тьма, а поговорить не о чем. Олег меня не любит. Он мной гордится! Показывает друзьям, как породистую лошадь!

— Зато он тебе верен!

— Да хоть бы он загулял, а еще лучше пропал совсем! Он вчера в Америку улетел, так я от радости до потолка прыгала!

— На тебя не угодишь, — засмеялась я, представив прыгающую Таньку.

— Почему же, — печально сказала Татьяна. — Покойный Слава Маргиев был мужик что надо.

— Зато его сестра — отменная дрянь! — резюмировала я, решив на сегодня эту тему закрыть.

Шли дни, превращаясь в недели. Я приняла руководство кафедрой и с головой ушла в работу. Муж и дочь помогали мне, как могли, а работа пока только радовала. Все было просто здорово, но во всем этом была огромная ложка дегтя. Надвигались майские праздники, а от Игоря не было никаких известий. Спросить у его родителей я не могла при всем желании. Отец Игоря был светило в физике, и два года назад старшие Тарховские уехали по обмену куда-то в Канаду.

Олег Башкирцев с середины марта затерялся где-то на бескрайних просторах Американского континента. Танька по телефону пыталась вытянуть из него хоть какую-то информацию об Игоре, но тот был нем, как индийская гробница. Мало того, заметив повышенный Танькин интерес к персоне Тархов-ского, Башкир приревновал, и они прямо по телефону разругались, решив расстаться навеки. Если быть правдивой до конца, разругались они исключительно по ее инициативе. Причем для этого подруге пришлось сильно постараться. Что и говорить, свобода досталась Таньке нелегко, и в этом был один отрицательный момент — теперь об Игоре узнать было не у кого.

Время шло, я же маялась от неизвестности.

В последнюю неделю апреля, как и договаривались, приехал Улоф. Договор на тестирование материалов был заключен, и мне предложили командировку в Швецию для изучения методики. Господин Свенсон пробыл у нас в городе несколько дней, а вечером после его отъезда ко мне домой примчалась Татьяна.

Сразу было видно, что она крайне взволнована. Глаза ее лихорадочно горели, щеки раскраснелись, а дыхание было прерывистым.

— Ты не больна, часом?

— Здорова я, — отмахнулась Ситнюша. — Просто не стала дожидаться лифта.

— Что стряслось-то? — Мне не терпелось узнать причину Танькиного возбуждения. — Неужели Петюня вернулся?

— Не приведи бог! — испугалась она.

— А что же тогда?

— Улоф предложил мне выйти за него замуж! — выпалила Татьяна и выжидающе посмотрела на меня.

— И что? — Я ждала продолжения.

— Не знаю, — растерянно сказала она. — Улоф — мировой мужик, но как-то уж это неожиданно. Я обещала подумать.

— Но хоть что-то ты для себя решила?

— Знаешь, быть свободной — неплохая штука, но… — она сделала длинную паузу, — наверное, я соглашусь!

Мы проговорили полночи. Можно было посидеть и подольше, ведь завтра было Первое мая. Отоспавшись как следует, мы снарядили Сашу за мясом и, прихватив Татьяниного Митьку, всей командой отправились к нам на дачу. Погода явно решила извиниться за мартовские холода, и в начале мая было тепло, как летом. Тогда, у Чертовых ворот, мне так и не удалось попробовать сочного мяса молодого барашка. Но и постная свинина, замаринованная в белом вине, тоже неплохой вариант. Мы от души наигрались в волейбол и даже немного позагорали.