— Стой, стой, — перебила я. — Я сама догадаюсь! Сидел твой Башкир за валютные дела!

— Молодца! — похвалил Тарховский. — Может, работу сменишь? Мозги у тебя шустрые, нервы крепкие. Деньги будешь большие зарабатывать.

— Мне и так неплохо. — Я уже поняла, что Игорь опять прикалывается. — И денег мне хватает.

— Ой ли, — недоверчиво сказал он и пододвинулся ко мне поближе. — Хватало бы тебе денег, ты бы не стала бегать между институтом и клиникой. И куда только твой муж смотрит! Женщина вообще ишачить не должна. Будь ты моей женой, я не позволил бы тебе надрываться!

— Вот как?! — только и смогла сказать я.

— Да, — твердо, не замечая иронии в моем, голосе, сказал Игорь. — Читала бы свои лекции; толкала бы науку вперед, а зубы сверлила бы так, для удовольствия, чтобы квалификацию не растерять…

— А тебе не кажется, что, будь твоей женой, я сама решила бы, где и как мне работать… — Я начала закипать.

Эрдель сидел напротив нас и удивленно поглядывал то на одного, то на другого. В глазах его явно читалось: «Эх, люди, люди, что ж вы ругаетесь! Мне бы ваши заботы! Побегали бы по помойкам за какой-нибудь завалящей косточкой, смотрели бы на жизнь по-другому!»

— Ух ты, самостоятельная какая, — неожиданно беззлобно засмеялся Гоша. — А спорим, не подеремся…

— Стану я с тобой драться, — для вида огрызнулась я. — Вон ты как Эдика отделал. Мне свой портрет дорог как память, да и руки-ноги еще пригодятся! Лучше расскажи мне про Башкирцева.

— Зачем тебе? — мягко сказал Игорь. — Тебе лишнее знать ни к чему. Да и мне язык распускать нельзя.

— Я интересуюсь не ради того, чтобы языком почесать. Он на Таньку глаз положил и, похоже, не отступится. Да и Ситнюша пока ничего против более теплых отношений не имеет. Поэтому лучше знать сразу, во что ей предстоит вляпаться.

— А может, они сами разберутся?

— Может, и разберутся. Люди они, конечно, взрослые, но и мне Танька не чужая. У нее после ухода Ивашова совсем крыша едет. Было бы глупо не дать ей хотя бы какую-то информацию.

— А она ее примет? — ухмыльнулся Гоша.

— Уж я постараюсь… — уверила я. — Давай рассказывай, не жмись. Я же не спрашиваю, чем на самом деле занимается «безопасность бизнеса». Мне личность интересна. Пьет или колется… Сколько раз сидел, был ли женат…

— Ладно, ты меня уговорила, — сломался Игорь. — Башкир не женат. Но есть дочь, которая живет во Владимире с матерью. Пьет он умеренно, кокаин не нюхает…

То, что я узнала от Игоря, сильно моего мнения о Башкирцеве не изменило. Олег — парень неглупый. Как говорится, с ярко выраженными задатками лидерства. Вырос в семье очень даже благополучной. Дедушка — академик, папа — известный психиатр, а мама — скрипачка в местной филармонии. Отсюда — и манеры английского лорда. Башкир до сих пор в минуты меланхолии садится к белому роялю и по памяти играет «Лунную сонату» очередной даме сердца. «Воспитание-то не пропьешь», — говорит он.

Но, несмотря на такое благородное, скажем, происхождение, судим Олежка Башкирцев был три раза. Первый раз — по глупости: хотел с родителями за границу поехать и прикупил долларов на дорожку. Это сейчас доллары можно продавать и покупать. А тогда за подобные дела наказывали строго. Поездка сорвалась, и решил юный валютчик баксы продать. Нашел «надежного» клиента, вместе их и повязали. Дали прилично, но случилась амнистия, и он вышел на свободу.

Потом нашлись добрые люди и приобщили парня к делу. Как говорилось выше, парень он неглупый, да еще и с амбициями, поэтому по «служебной лестнице» в одной из местных группировок он поднялся довольно быстро.

— За что его судили второй и третий раз, я рассказывать не буду. Незачем. История долгая и запутанная, а выпускали его быстро.

— К тому времени у него, думаю, уже были деньги на адвокатов.

— Зришь в корень, Наташка! — удовлетворенно кивнул Гоша. — С твоей-то головой… — закончить дифирамбы моей голове он не успел.

Эрдель решил, что мы — самая подходящая для него компания, без предупреждения прыгнул на лавку и начал устраиваться между нами. Как известно, эрдельтерьер — животное не мелкое. А места на лавочке было сантиметров сорок, не больше. Поэтому большая часть собачьего тела оказалась прямо у Игоря на коленках.

— Куда ж ты, Бобик, мать твою… — выругался Гоша, спихнул жаждущего нежности пса и начал чистить куртку и джинсы.

В это время дверь распахнулась и на пороге, кутаясь в свое легкое пальто, из-под которого виднелось то самое сексапильное платье, появилась Танька. Лицо ее заметно осунулось, а рыжие волосы были не причесаны. Ситнюша растерянно оглядывалась по сторонам, сжимая в руке бланк с печатью.

— Танюша, мы здесь! — заорала я и бросилась к ней. Эрдель, помахивая хвостом, побежал следом.

— Натулечка! — Танька со слезами кинулась в мои объятия.

— Ну не реви, не реви, все самое страшное уже кончилось! — У меня самой в горле стоял комок, но я предпочитала свои эмоции держать при себе. — Лучше посмотри, кто помог тебя вытащить!

— Привет заключенным! — помахал рукой Игорь.

— Гоша Тарховский?! — близоруко прищурилась Ситнюша.

— Нет, голубь мира! — засмеялся Игорь и сгреб ее в охапку. — Вот ты теперь какая стала!

— Поехали отсюда, я хоть вымоюсь по-человечески. — Танька вырвалась и поспешила к машине.

— Законное желание, — отметил Игорь. — Кажется, в номере есть горячая вода!

— Ну как ты, рассказывай, — затеребила я ее.

— Нечего рассказывать, — отрезала она. — Как в страшном сне. Потом как-нибудь напьемся, расскажу. А сейчас хочу есть и спать!

Мы пошли к машине. Эрдель поплелся следом, прекрасно понимая, что остаться с нами ему не суждено.

— Прости, друг. Надо тебе искать других хозяев, — сказал Игорь, погладив пса по голове.

Мы сели в машину, а собака, пока хватило сил, бежала за нами следом.

Все дорогу до гостиницы мы с Танькой сидели, молча обнявшись. В зеркальце заднего вида можно было наблюдать за довольной физиономией Игоря.

У гостиницы мы столкнулись со шведами.

— Как ваши дела? Почему вы не разрешили мне позвонить?

— Потому что мы, к счастью, сами сумели помочь Татьяне. — Я расплылась в улыбке. — Познакомьтесь, это и есть Татьяна Ивашова.

— Улоф Свенсон. — Швед склонился и поцеловал протянутую руку. — Рад вашему освобождению.

— Благодарю вас за участие, — на хорошем английском ответила Танька.

Я обалдела. В школе она учила немецкий, и язык был ее самым ненавистным предметом. Но после всех последних событий удивляться приходилось все меньше, и мы проследовали в холл. Уладив с администратором Танькино заселение в мой номер, мы поднялись наверх.

— Скажи на милость, — не выдержала я, входя в номер, — откуда такой английский? Не в тюрьме же учила?

— Помнишь, Перова год назад меня на суперкурсы отправляла? Хотела на стажировку в Штаты послать… Так там же не только международные финансы были! Ну, я в душ. — Танька, забыв о присутствии Игоря, начала сбрасывать вещи.

Гоша тактично отвернулся, и наша Венера рванула в ванную.

— Мы — просто молодцы! Так быстро все провернули! — сказал Игорь, когда Татьяна скрылась за дверью. — Ладно, я пошел! Вдруг Эдик что сказать захочет.

— Погоди-ка, дорогой друг, — спохватилась я. — А что в том свертке, который мы отдали Улофу?

— А зачем тебе знать? Дело-то уже прошлое…

— Как зачем! Ты же обещал!

«Вот так и раньше, — надулась я. — Наобещает с три короба, а когда дойдет до дела, скажет, что мне все это ни к чему. Обычные, мол, мужские заморочки…»

— Я думала, мы партнеры. А от своих тайн нет…

— Да?! — Игорь подошел ко мне и, взяв за руку, прошептал на ухо: — Ты уверена, что хочешь это знать?

— Еще бы. — Я никогда еще так не жаждала информации.

— Там дубликат кассеты с компроматом на влиятельных людей, — громко сказал Игорь в самое мое ухо.

— Чего? — Меня оглушила не сколько сама новость, сколько способ ее подачи.

— Что слышала! Не за красивые же глаза Ситнюшу отпустили. Против нее были такие классные улики.