— Вы говорите по-английски? — спросила журналистка.

По-английски я разговаривала примерно так же, как Томас по-русски, только еще медленнее. Но шведы меня прекрасно понимали, и беседа прошла вполне прилично. Но больше всего порадовало предложение Улофа:

— Мне бы хотелось с вами сотрудничать. Ваши разработки — это как раз то, что нам нужно. Не согласитесь ли вы, госпожа Гончарова, первой взять на тестирование наши новые материалы.

— Мне приятно слышать такую оценку работы моих коллег. — Я не скрывала своей радости. — Мы с удовольствием будем работать совместно с вами.

— Я хотел бы заключить договор сразу после окончания конференции. — Господин Свенсон дел в долгий ящик не откладывал. — Это возможно?

— Конечно, — ответила я и спохватилась: «Кто же будет заниматься этим вопросом в институте? Светлана Иосифовна погибла. Новый завкафедрой будет назначен не скоро. Впрочем, у меня точно что-то с мозгами. Ведь есть же руководство факультета и института, они-то, слава богу, живы и здоровы!» — Я займусь этим вопросом сразу после возвращения домой.

— То есть в понедельник или во вторник вы сможете дать ваш предварительный ответ?

— Не думаю. Скорее всего в силу ряда личных обстоятельств мне придется задержаться здесь на несколько дней. Так что я не могу точно сказать, когда вы получите наш ответ.

— Простите за любопытство, — неожиданно сказал Улоф. — Эти личные обстоятельства связаны с вашим недавним арестом?

«Ну, теперь мне точно обеспечена всемирная известность… Об этой истории знают даже шведы!» — с досадой подумала я и ответила:

— К сожалению, вы совершенно правы.

— Мне известно, что ваша подруга все еще находится под арестом. Могу ли я чем-то ей помочь? Может быть, стоит обратиться в комиссию по правам человека. Ведь нарушена презумпция невиновности!

— Вряд ли это поможет. Хоть я абсолютно уверена в невиновности Татьяны, существует неоспоримое вещественное доказательство: нож с отпечатками ее пальцев.

— Скажите, госпожа Гончарова, — спросила Грета. После интервью она не произнесла ни слова, с интересом слушая мой разговор с Улофом. — Насколько я знаю, у того человека были перерезано горло. Получается, в момент убийства он спал.

— Нет. Его нашли в холле.

— Но тогда ваша подруга не могла убить его, Это же очевидно!

— А вот милиции так не кажется, — грустно сказала я.

— Грета, откуда ты это знаешь? — Господин Свенсон смотрел на дочь, словно видел ее впервые в жизни.

— Мне сказал Карл. Это мой жених, — пояснила мне Грета, очаровательно улыбнувшись. — Он работает в полиции и много рассказываем мне о своей работе. Поэтому я знаю, что жен шина, как правило, не может перерезать горло мужчине, если только он не спит, а она — не профессиональный киллер. Если женщина и берется за нож, то в основном закалывает свою жертву. К тому же, скажите, ваша подруга, наверное, спала?

— Вы угадали.

Грета улыбнулась:

— Киллер, видимо, воспользовался этим обстоятельством. Он просто подошел к ней во время сна и приложил к орудию убийства ее пальцы. Ваша подруга должна быть счастлива, ведь он мог вполне убить ее!

— Наверное. — Я задумчиво потерла висок.

— Как ей, наверное, одиноко в тюрьме. Скажите ей, пусть не теряет времени и, к примеру, позанимается спортом. В ваших тюрьмах хорошие инструкторы?

— Кто? — не поняла я.

— Инструкторы по атлетизму, например.

Я едва сдержала смех, который был совершенно неуместен в данной ситуации. Мне хватило нескольких часов в изоляторе временного содержания, чтобы понять, каково быть заключенным в России. Видела бы Грета наши тюрьмы! Судя по всему, шведская тюрьма больше похожа на русский санаторий средней руки, а может, и на заведение более высокою класса.

— Надо будет передать ей какую-нибудь видеокассету, — продолжила девушка, принимая мое молчание за согласие. — А еще…

— У Татьяны в камере нет видеомагнитофона, — сдержала я Гретины порывы. — И телевизора тоже нет. Скорее всего в данный момент моя подруга находится в сыром холодном помещении вместе с десятком заключенных под стражу женщин, и из всех удобств они в лучшем случае имеют унитаз и раковину с холодной водой.

Грета смотрела на меня, широко раскрыв спои огромные голубые глаза.

— Это правда, госпожа Гончарова? — Улоф испытующе посмотрел на меня. — Я слышал, что условия содержания заключенных в России оставляют желать лучшего, но то, что вы миг рассказали… Я занимаю довольно высокий поем в организации Международного Красного Креста и думаю, что сегодня же потребую от местных властей ознакомить меня с работой ваших тюрем. А моя дочь напишет репортаж. Пусть об этом узнает весь цивилизованный мир!

«Кто бы вас туда пустил! — подумала я. — В лучшем случае покажут образцово-показа тельную зону, а в худшем — просто откажут пол вежливым предлогом».

Вслух же я сказала:

— Господин Свенсон, это прекрасная идеи, но вряд ли вам удастся осуществить ее так скоро.

— Но я в любом случае сделаю запрос об условиях содержания вашей подруги и попытаюсь облегчить ее участь! Как ее имя?

— Татьяна Леонидовна Ивашова.

Швед сделал запись в своем блокноте.

— Госпожа Гончарова! Мы были очень рады познакомиться с вами. Я думаю, что это не последняя наша встреча. Имейте в виду, что мы пробудем в этом городе до конца следующей недели, а потом поедем в Москву. Так что, пока я здесь, вы можете быть уверены, что мы будем по мере сил содействовать вам в решении ваших проблем.

— Благодарю вас, господа. Была очень рада познакомиться.

Я проводила шведов и поспешила к Игорю.

Дверь в номер была заперта. Я тихонько постучала. Заспанный голос спросил из-за закрытой двери: «Кто там?»

— Серые волки, — ответила я.

— Волкам всегда рады! — Гоша открыл дверь. — Привет!

— Как спалось?

— Отлично.

— А этот? — Я кивнула на Эдика. Он по-прежнему сидел у батареи, злобно поглядывая на меня.

— Спал, как медведь зимой. Храпел только сильно. А ты как, выспалась?

— Как сказать… С утра пораньше меня Томас разыскал. Оказывается, вчера я обещала дать интервью для шведского журнала и благополучно об этом забыла.

— О, — протянул Игорь, — оказывается, ты у нас всемирно известный врач! Теперь буду гордиться знакомством со знаменитостью!

— Садистка она известная! — это из угла неожиданно откликнулся Эдик.

— Что?! — Эпитет, донесшийся из района батареи, возмутил меня до глубины души. — Вы мю себе позволяете? Да у меня в кресле даже лети не плачут!

— Наташка, остынь! Ты что, забыла, как вчера хотела ему все зубы вырвать?

— Ой, — смутилась я. — И вправду хотела! Слушай, Игорь, мне бы с тобой поговорить надо, но желательно без чужих ушей.

— Сейчас устроим. — Игорь привычным жестом погрузил бандита в сон. — Слушаю внимательно.

Я пересказала ему содержание разговора со шведами, сделав упор на Гретиной версии происшедшего.

— Молодец, девочка, соображает! — похвалил Игорь. — Я об этом как-то не подумал. Это будет нам полезно. Ваш покорный слуга тоже времени не терял. Мне тут сейчас должны кое-что принести.

— И что же?

— Потерпи, скоро узнаешь.

Я села в кресло и включила телевизор. По одному из каналов показывали какой-то занудный фильм, по другому еще более занудное заседание Государственной думы, на остальных висела настроечная таблица.

— Вот так всегда, — посетовала я. — Как только у меня появляется хоть одна свободная минутка, смотреть совершенно нечего.

— А ты смотри на меня, — посоветовав Игорь.

— За двенадцать лет ты не сильно изменился.

— Мне казалось, я окреп и возмужал.

— Нарцисс! — прыснула я.

— Язва, — парировал Гоша. — Язык у тебя как был острым, так и остался.

— Ты не прав, я его отточила еще лучше!

Гоша опустился на пол рядом с моим креслом и взял меня за руку.

— Если бы ты знала, как мне тебя не хватало все эти годы!

— Я тоже часто тебя вспоминала.