Люк скользнул взглядом по левому берегу со старыми, обветшалыми зданиями. Интересно, а где стояли Лоусон с американцем, где ждала команда с плота и скорая помощь? Ему показалось, что он слышит вой сирен и треск выстрелов; свет прожекторов ослепил его.

— Клипер никогда не выказывал эмоций. И в тот раз просто предложил выпить пива. Мы пошли в бар. Выпили по четыре или даже пять кружек пива и полбутылки шнапса. Просидели несколько часов в баре с алкашами и сутенерами. Вот тогда я и узнал кредо агента. Он говорил: «Потеряешь одного агента — найдешь другого. Сблизишься с агентом, проникнешься к нему чувствами, и от тебя уже нет пользы. Обращайся с ними, как с придорожной грязью. Попользовался и выбрасывай». Мы вышли на улицу, и он добавил: «Агенты — всего лишь средство достижения цели. Ты им ничего не должен». Я привел вас сюда, молодой человек, чтобы вы знали, откуда я вышел и куда иду.

Они сошли на следующей остановке, Янновицбрюкке. Теперь Люк Дэвис уже считал Кристофера Лоусона не сумасшедшим, а жестоким, холодным и крайне омерзительным старикашкой. И тому агенту, что находился где-то здесь, они были обязаны гораздо большим, чем когда-то Наперстянке. И то, что требовалось от него — нынешнего агента, а не какого-то призрака проклятого прошлого, — было ужасно.

Кэррик заступил на четырехчасовое дежурство. Он проспал четыре часа, потом уселся в жесткое кресло с прямой спинкой возле входной двери апартаментов. Дверь была заперта на цепочку. Он подумал, что день потрачен впустую, так как он почти ничего не узнал.

Гость был один. Бритоголовый русский в кожаной куртке и высоких ботинках, выглядевших так, словно они являлись частью некоего обязательного реквизита. Он пришел, когда Кэррик спал, а дежурил Виктор. Иосиф Гольдман вышел с русским из комнаты и проводил до двери в коридор. Кэррик проводил его взглядом, вернулся в номер и накинул цепочку. Если бы он сейчас заполнял Книгу, то написал бы так: «„объект“ номер один два часа общался с неустановленным мужчиной (предположительно, русским), после чего выглядел взволнованным, как будто находился под сильным психологическим прессом». Босс задержался в прихожей и долго стоял, выпячивая губы и глотая слюну, будто размышляя, не поделиться ли проблемой с телохранителем, и все же не стал этого делать, но взял Кэррика за рукав, сжал его руку, потом отпустил и прошел в свою комнату. Кэррику показалось, что он выглядит более подавленным, чем после покушения, когда его сажали в машину. «Интересно, все ли собрались?» — подумал он, но ответа не нашел.

Машину вел Виктор, а Кэррик сидел на заднем сиденье. Широкие улицы города и парки Шарлоттенбурга остались позади. Они ехали по автостраде на запад. Ему не сказали, куда, только то, что он постоянно должен быть рядом с Боссом. Он кивнул, а потом и ему сообщили, что намечается встреча с партнером Босса, Ройвеном Вайсбергом. В памяти всплыли слова: Ройвен Вайсберг будет так же беспощаден, как хорек в кроличьем садке, и если вы провалитесь, хотя мы, конечно, чертовски постараемся вас вытащить, то, без сомнения, умрете. Все должно быть предельно ясно. Умрете.Дорога была обсажена березами, за которыми виднелись красивые дома. К ним вели скромные дорожки с предупредительными знаками в местах пересечения с автострадой. Он мог разглядывать дома за деревьями, потому что такая у него была работа — внимательно следить за окружающим.

Иосиф Гольдман тронул его за плечо.

— У тебя есть собственность, Джонни?

— Нет, сэр, боюсь, что нет.

— Почему?

— Я все время переезжаю с места на место. Некогда обживаться, сэр.

— Здесь хорошие дома. Ниже по дороге — еще лучше. Мы едем смотреть дом.

— Да, сэр.

— Знаете, Джонни, всегда лучше владеть домом, чем снимать его.

— Уверен, вам лучше знать, сэр.

В голове завертелись цифры. Он прикинул, сколько стоит жилье в центральном Лондоне и как оно далеко от возможностей констебля, учитывая его зарплату и то, что он должен отдавать в отдел каждый фунт, каждый пенни, полученный от мафии. У него не было своей квартиры, не было крыши над головой. Он жил то в студиях, то в крошечных квартирках, которые чаще всего располагались в подвалах или под крышами, на перестроенных чердаках, откуда видны только трубы и телевизионные антенны. Последним пристанищем был офис на Пимлико, где его разместили после выполнения важного задания и где он оставался, пока не был привлечен к расследованию по делу Иосифа Гольдмана. С тех пор как он поступил на службу в 10-й, постоянного жилья, к которому он как-то успел бы привязаться, у него не было. Он не держал семейных фотографий, сувениров, милых сердцу безделушек. Он жил в стерильных условиях и мог с легкостью закрыть за собой дверь, зная, что с той стороны его ничего не ждет. Лучше всего оставаться неприметным, ни к чему не привязываться. Любую деталь легенды могли проверить, и от него требовалась особенная осторожность. Инструкторы постоянно вбивали в голову, что преступники выживают благодаря своей подозрительности. Кэррик чувствовал, что пришло время, когда придется очень постараться, чтобы поддержать легенду, а потому еще внимательнее исполнял свои обязанности: смотрел в окно, заглядывал в зеркало заднего вида и полностью сосредоточился на роли телохранителя. На то имелись свои причины. В Лондоне нападавший успел выстрелить в упор два раза и… Впереди он увидел мост из тяжелых стальных балок.

Босс что-то тихо сказал по-русски на ухо Виктору. Они въехали на стоянку. Машина плавно остановилась. Два озера соединялись здесь узким каналом, над которым нависал мост. Вдалеке он увидел дома, наполовину скрытые еще не распустившимися деревьями, а за ними — отреставрированный особняк.

Кэррик открыл дверцу.

— Мы идем на встречу с моим партнером по бизнесу, Ройвеном Вайсбергом, — сказал Босс. — Держись рядом. Он покажет мне дом, который я, может быть, куплю.

— Я буду рядом, сэр.

По мосту проходили две пешеходные дорожки. Машины проносились в обе стороны. Кэррик заметил, что часть пути из центра Берлина Виктор проехал быстро, а потом глянул на часы и немного сбавил скорость, чтобы не прибыть слишком рано. Пересекая мост, Кэррик посмотрел вниз и увидел небольшие лодки с поднятыми парусами, лебедей и других птиц. Место показалось ему красивым и спокойным.

Навстречу им шли двое мужчин в кожаных куртках: один в длинной, другой — в короткой. Оба коротко подстриженные, с суровыми лицами. Кэррик прошел больше половины пути, когда вспомнил о фотографии, которую ему показывали на барже, и подумал о хорьке, бесшумно крадущемся ночью, и об испуганных кроликах, сбившихся в уголке своего садка. Он узнал Ройвена Вайсберга по фотографии, которую показал Дельта. В голове снова прозвучал голос Гольфа. На Ройвене Вайсберге была короткая кожаная куртка, старая и потертая, и Кэррик прикинул, что она намного дешевле той, что носит его спутник. Стереотипы — вещь опасная. В его профессии поддаваться им нельзя. Человек со сложившимся заранее мнением попытался бы искать в этих людях карикатурные еврейские черты. Их не было.

Они спустились с моста. За ним находилась большая вилла, стены которой хранили старые отметины от пуль. Окна были заколочены, вокруг дома шла широкая дорожка для велосипедистов и любителей прогуляться у озера. Вилла, прохожие, велосипедист с прицепленной детской коляской — Кэррик заметил все. Такова его работа — наблюдать.

Над плечом раздался голос:

— Джонни, познакомьтесь с моим партнером, Ройвеном Вайсбергом.

Мужчина в более дорогой и представительной куртке сделал полшага вперед, как будто услышал слова Босса.

Так легко… Мысли сорвались и помчались наперегонки. Такого на курсах подготовки не проходили. Так просто, а значит, очень легко допустить ошибку. Он видел фотографию Ройвена Вайсберга, сделанную полгода назад немецкой службой по борьбе с организованной преступностью. Ноги налились свинцом. Вот оно что! Если он сделает полшага вперед и поприветствует мужчину в короткой куртке, все поймут, что он знает Ройвена Вайсберга, потому что видел его фотографию.