Этого человека Кэррик не видел ни в церкви, ни в садике на выходе из нее. Согбенный, сухощавый, на костылях. Когда-то он был, наверно, представительным мужчиной, но сильно сдал, и одежда висела на нем, как на усохшем манекене.

— Я вас не задержу, молодой человек. Мне сказали, что вы отлично поработали. Сделали больше того, что требовалось по долгу службы. Все эти парни на дух его не переносили, потому что он требовал преданности и точности и не терпел идиотов. Чертовы лицемеры… Признаюсь, завидую вам. Что ж, там ему лучше, чем здесь. Дом престарелых «Делрей бич» во Флориде — это сущий ад. Будете в наших краях, загляните — выпьем пива. Познакомиться с вами, сэр, честь для меня.

— Элисон. — Молодая женщина протянула руку. — Я из того дома, что за рекой. Из наших прийти никто не захотел, потому что мистера Лоусона недолюбливали, вот и послали меня. Впрочем, я пришла не из-за него, а из-за вас. Мне, наверно, нужно извиниться перед вами, мистер Кэррик.

— Вот как?

— Я — офицер по связи между нашими ведомствами. В самом начале мы давали кое-какую информацию, и в разговоре с мистером Лоусоном всплыло ваше имя. Сначала мы считали, что вы просто работаете у Гольдмана, а потом обнаружилось кое-что любопытное в документах. Провели проверку. Я рассказала мистеру Лоусону, что вы сотрудник 10-го отдела, работаете под прикрытием. Получилось, что я как бы сдала вас. Разве это не заслуживает извинения?

— Может быть, да. Может быть, нет.

— Вы здесь закончили?

— Отпуск отгулял, надо возвращаться на службу. Да, я здесь закончил.

— Проводите до моста?

— Да.

Кэррик узнал мужчину, которого ударил в пах на тротуаре в Сити, и еще троих, которые были на берегу Буга. Он прошел мимо, словно и не заметил их, и свернул на улочку, ведущую к мосту.

Солнце пригревало спину. Он снял пиджак, перебросил его через плечо. Извинение? Нет. Зачем? Пока шли по мосту, он рассказал Элисон про лес, про место, где произошло восстание. Про лагерь, проволочные ограждения, вышки и минные поля, бараки — уничтоженные, сожженные, забытые. Про тьму под деревьями. Про отчаяние и ненависть, все еще живущие там. Он не говорил об операции «Стог», но рассказал о Дороге на небо, что проходила между соснами, о деревянных домиках, звавшихся когда-то «Веселой Блохой» и «Ласточкиным Гнездом», о горке из пепла сожженных тел.

— Если вы не были там и не слышали этих историй, понять современность невозможно. Лагерь, убийства, побег… То, что сейчас случилось, уходит корнями в прошлое. Вот почему я возвращаюсь на работу. Я уже забыл. Забыл, где и с кем был. Забыл, кем стал. По-другому нельзя. Я был там, и мне казалось, что я жил с ними.

Мост закончился. Кэррик только теперь заметил, что она держит его за руку и что у него мокрые щеки.

— Вы в порядке?

— Да, все хорошо. Ничего не было. Мне не нужны ваши извинения.

Она выпустила его руку и пошла по набережной к зданию, известному как ДВБ. Кэррик моргнул, вытер рукавом лицо и направился к другому зданию. В голову лезли лица и образы, но он гнал их. Лучше думать, что ничего не случилось.