Быстро миновал он ряд маленьких дверей по левую сторону коридора. Они были такими маленькими, что лишь встав на четвереньки можно было пролезть в них. Оттуда доносились тихие стоны и приглушенные рыдания. В этих камерах никто не смог бы заснуть. Ужас заставлял заключенных смотреть в оба. Когда он проходил мимо одной из дверей в нее с другой стороны ударило что-то огромное. Нечеловеческие мяуканье вырвалось из пасти зверя. И пахло создание кровью. Когда стали царапать дерево. Тяжело было поверить, что создание, затаившееся по другую сторону двери, когда-то было человеком. Грешюм покачал головой. Несомненно искусство Шоркана росло.

Грешюм остановился перед следующей дверью. Здесь была его цель.

С легким стоном согнувшись Грешюм переложил посох в крюк, приделанный к культе руки, освобождая здоровую руку. Потом он вытянул палец в сторону замка и чуть повернул запястье. Запоры спали. Грешюм улыбнулся. Он нисколько не потерял сноровки. Приоткрыв дверь посохом он осторожно пролез в темницу.

— Что вам тут надо? — прорычал голос из темноты.

Грешюм пригляделся и пинком отшвырнул в сторону крысу.

— Не слишком-то жалует тебя твой брат, Эррил.

Стендаец лишь плюнул в сторону Грешюма. Обнаженный, если не считать повязки из львиных шкур, Эррил был прикован цепями к дальней стене. Шоркан не мог убить своего брата. Эррил был слишком важен для его чар. Тем не менее страдания брата его ничуть не волновали. Испачканный собственными испражнениями, покрытый синяками от побоев, с воняющими нарывами в тех местах, где железные наручники врезались в запястья и лодыжки, некогда гордый стендаец казался совершенно сломленным.

Шоркан приказал крепко связать Эррила цепями, чтобы он раньше времени не покончил с собой. Претор не хотел, чтобы это случилось, по крайней мере до того, как будет освобождена книга.

Грешюм прислонил посох к стене и достал кинжал из складок одежд. Он действовал совершенно уверенно. Смерть Эррила будет означать то, что Книга навсегда окажется в безопасности от чар Шоркана. Грешюм заметил как Эррил смотрит на клинок — почти с вожделением. Но колдун быстро развеял все его надежды.

— Это не для тебя, Эррил. Если ты умрешь, то будешь для меня бесполезен.

— Можешь прямо сейчас прикончить меня, — хриплым голосом произнес Эррил. — я никогда не стану помогать тебе добыть книгу.

Грешюм с удивлением поднял бровь.

— Кто сказал, что я потребую от тебя именно этого? Я не менее тебя заинтересован в том, чтобы Книга была уничтожена. Собственно я пришел сюда для того, чтобы сделать тебе предложение.

Эррил подозрительно прищурился.

— И что это за предложение, предатель? — его губы треснули, когда он вновь заговорил и несколько капель упали ему на грудь.

— Я хочу предложить тебе свободу, — Грешюм взмахнул кинжалом, описав дугу в воздухе. — Или ты хочешь сгнить здесь заживо?

— Не дразни меня, гад.

— Не отказывайся от моего предложения, Эррил. Я хочу заполучить Кровавый Дневник в собственное пользование, а ты единственный, кто знает, как снять чары, защищающие книгу. К примеру, ты освободишь книгу, отдашь ее мне, а я освобожу тебя.

— Почему я должен доверять предателю?

— Потому что я — твоя единственная надежда. Через три ночи Шоркан сам освободит Кровавый Дневник, а после этого убьет тебя. Это уж точно. Так чем ты рискуешь? Даже если я уничтожу тебя, ничего худшего не случиться. Но если я говорю правду, ты окажешься на свободе, и Кинга будет сокрыта от Елены. А ты можешь задрав хвост отправиться к своей маленькой ведьме. И кто знает. Может быть однажды я верну книгу, преподнеся ее в дар Елене. Я не люблю Черное Сердце. Ты можешь даже отправиться на Гульготу. Ты думаешь меня это волнует?

Эррил нахмурился. Грешюм знал, что стендаец отказался от любой подобной сделки, предложи ее враг, но этот человек был далеко не глуп. Опасно это или нет, но это шанс что-то предпринять для спасения, Эррил вел жизнь воина. А как можно заключить сделку с воином, если не пообещать, освободить его от цепей и, по меньшей мере, дать ему шанс бороться за свое дело? Грешюм знал, что решит Эррил еще до того как стендаец поднял голову, попытавшись встретиться с колдуном взглядом.

— Что ты собираешься делать? — спросил Эррил и огоньки загорелись в глубине его усталых глаз.

Грешюм улыбнулся. Каждый человек имеет свою цену.

Сжав кинжал покрепче Грешюм срезал маленький кусочек серебра со своего нового посоха.

— Дай-ка я покажу тебе.

На заре Елена вместе с остальными собралась у перил на носу корабля. «Бледный Скакун» медленно дрейфовал в сторону саргассового леса. Нос судна неспешно раздвигал красные саргассовые водоросли. Елена сморщила носик. Растения пахли солью и разлагающимися корнями, и запах становился более острым, чем дальше корабль заплывал в Дольдрумс. Вдалеке, за линией деревьев, кричали чайки и крачки, предупреждая людей, чтобы те не приближались к лесной опушке.

По приказу Флинта паруса зарифили. Но по его словам морское течение все равно несло их в гущу саргассы. И, судя по всему, он был прав. Из-за водорослей плыли они медленно. Порой начинало казаться, что Флинт знает, где заросли подводной растительности не такие густые. Расположившись вдоль бортов корабля моряки зоолы выкрикивали друг другу приказы на иностранном языке. Установив весло на корме, Флинт прислушивался к их крикам и, казалось, все понимал. Сообразно этим крикам он едва заметно корректировал курс корабля.

И как предупреждение от возможных ошибок призрачные обломки гигантских кораблей торчали тут и там из моря. Гниющие чудища, наполовину погрузившиеся в водоросли, были повсюду, аж до самого горизонта. По близости из красной растительности торчала секция мачты. Остатки покрытой пятнами парусины хлопнули по борту «Скакуна», когда путешественники проплывали мимо, словно прося избавить от удушливой смерти.

— Обитель призраков, — проворчал Толчук.

— Давно заброшенный кладбищенский двор, — согласился Мерик.

Когда линия леса стала ближе щебет моряков зоолов утих. Тишина повисла над кораблем. Когда солнце поднялось, деревья впереди потеряли свою призрачность. Они были в два раза выше мачт «Скакуна», но стволы их казались слишком тонкими для того, чтобы поддерживать крону ветвистых листьев.

— Смотрите! — позвал Джоах, указывая на одно из деревьев. Эти растения ничуть не похожие на леса островов. Их листья по цвету напоминали небо во время заката, или были оранжевыми и бледно розовыми. Кроны деревьев покачивались под редкими порывами ветра. Среди листвы спрятались нежные цветы. Теперь они распускались — темно-красные, почти черные драгоценности. — Это должно быть те самые цветы, о которых говорил нам Флинт, — продолжал Джоах. — Один из его секты собирал их, чтобы сделать сонный порошок.

Елена кивнула. Она внимательно следила как их корабль осторожно проскользнул в канал, ведущий через лес. Если верить Флинту, то этот лес состоял не из деревьев. Каждое «дерево» было всего лишь побегом, поднимающимся из массы красных водорослей, а единственная задача листьев на вершине стволов заключалась в том, чтобы ловить солнечный свет. Но оказавшись в этом лесу, Елена засомневалась в этом. Казалось, что они плывут по реке, только что вышедшей из берегов, затопив корни близь растущих деревьев. Открытое море осталось далеко позади, а они словно очутились в каком-то ужасном сне. В мире ничего не осталось кроме деревьев и воды.

Чем дальше они плыли, тем сильнее становился этот эффект. Бугры красных водорослей торчащих из воды встречались все чаще, так что местами даже образовывали островки. На некоторых из них разрослись другие растения. Один высокий холм покрылся желтыми ромашками. Елена даже заприметила пушистого зверька пробиравшегося по островками. Его пушистый хвост торчал трубой. Стоило кораблю подплыть чуть ближе, он метнулся вверх по одному из стволов и был таков.

— Тяжело поверить, что мы посреди океана, — заметил Джоах.