Мишель поцеловала его в ответ.

— Что-то говорит мне, что ты найдешь способ исцелить ее.

Он улыбнулся с легкой печалью и наклонил голову.

— Мне надо присмотреть за нашим фургоном и лошадьми.

Она кивнула, в последний раз коснувшись его руки, и он повернулся и пошел прочь. Мишель несколько мгновений смотрела ему вслед, затем обернулась и обнаружила, что у нее за спиной стоит Толчук. Наконец она посмотрела ему в глаза. В ее лице отчетливо была видна боль.

Не успели они и слова друг другу сказать, как вмешался Тирус.

— Здесь что-то не так, — сказал он, быстрыми шагами подойдя к Мишель.

— Что? — резко спросила она, обращая свою боль и досаду на него.

Принц изумленно вытаращил глаза, но, похоже, понял ее напряжение и заговорил несколько мягче.

— Здесь есть и другие оборотни, — сказал он, кивнув на Фардайла и Могвида. — Их выдают глаза. — Он присмотрелся к глазам Толчука. — И я не уверен насчет этого гиганта.

— Это мой сын. Огр-полукровка, — мрачно сказала Мишель. Огонь в ней погас. — А что вас интересует в остальных двух?

— Они должны пойти с нами, — твердо заявил он.

— Почему? — их разговор, должно быть, уже достиг чутких ушей Фардайла. Фардайл и Могвид подошли поближе. Тирус кивнул им.

— Предсказание моего отца говорило о еще трех оборотнях, которые должны пойти с нами к Замку Мрил. Я думал, что мы повстречаем их на пути домой, в Западные Пределы, а не найдем их всех здесь с тобой.

— Кто?

— Во-первых, двое братьев-оборотней — близнецов, я полагаю?

Изумленные глаза Могвида подтверждали правду слов Тируса.

— Как ты…

Тирус обернулся к ним.

— Близнецы, замороженные проклятьем.

Могвид подошел поближе к Толчуку. В первый раз кто-то из оборотней оказался упомянут в предсказании. Эта мысль, похоже, пугала Могвида. В глотке Фардайла клокотало тихое рычание.

— В-в твоем предсказании упоминалось исцеление? — прошептал Могвид с надеждой.

— Двое придут проклятыми; один уйдет исцеленным.

Братья посмотрели друг на друга. В этих словах смешались надежда и рок. Видимо, снятие проклятья суждено пережить только одному из близнецов. Братья молча переглянулись. Толчук понял их без слов. Один — лучше, чем никто.

К этому времени вокруг них собралась вся их группа.

Могвид коснулся плеча своего брата. Фардайл повернулся и сел, для него вопрос был решен. Могвид сказал:

— Мы пойдем с вами.

Их решение огорчило Мишель.

— Мы не можем все пойти с тобой, Тирус. Елена нуждается в их защите.

Брови Тируса неуверенно сошлись на переносице.

— Такой худощавый человек и большая собака? Если судьба девушки зависит от них, то она уже обречена. — Он отвернулся. — Кроме того, они уже сами приняли решение.

Мишель покраснела от досады и замолчала.

Толчук был спокойнее. Он заговорил за спиной у Тируса. Незнакомец сказал еще не все.

— Ты упомянул троих оборотней. Пара близнецов и еще один. Кто?

— Еще один оборотень, — ответил Тирус, не оборачиваясь.

Сердце Толчука подпрыгнуло. Наверняка принц имеет в виду его. Даже Мишель посмотрела на своего сына, и в глазах ее блеснула искорка надежды. Толчук моргнул и отвернулся. Он не мог пойти с ней. Даже сейчас, в эту самую минуту, он чувствовал зов сердоликового обломка, — боль в сердце и костях, от которой он не мог отказаться. Даже для того, чтобы остаться с матерью.

Но никто не предоставил ему выбора. Тирус повернулся, мягко вытащил из ножен свой меч и указал его кончиком на Крала.

— Этот последний оборотень — ты, горец.

Все обернулись к Кралу. Он изо всех сил старался скрыть потрясение. Хоть и перекованный в темном огне, он все еще был един с Камнем. Черты его лица сохраняли каменное выражение.

— Ты выпил лишнего, пират, — сказал он, сердито взглянув на Тируса. — Я такой же оборотень, как и ты.

— Горец говорит правду, — сказала Мишель. — В нем нет сайлуранской крови. Мой сын…

— Нет, — сказал Тирус, и вспышка пламени в его глазах заставила мечницу замолчать. — Кровь не всегда демонстрирует свой истинный цвет. Я и пират, и принц. Ты и Дро, и не Дро. — Он указал на Фардайла и Могвида. — Они — и оборотни, и нет. Немногие люди на свете кажутся тем, что они есть. Мы все носим маски.

— Но не я, — смело сказал Крал.

— Разве? — Тирус по-прежнему смотрел на него со снисходительной усмешкой. — Тогда скажи мне, кто ты — бродяга-горец… или наследник трона Тор Амона?

Эти слова ошеломили Крала. Даже среди его народа немногие помнил, что его клан, клан Сентанского пламени, некогда был королевским домом, и в его семье, э'Дарвун, продолжалась прямая линия наследования оставленного трона. Эта тайна была для его семьи и честью, и позором, потому что именно предок Крала за десять поколений до него не сумел отстоять их земли от карликов и навечно обрек их кланы на бродячую жизнь. Даже теперь это воспоминание воспламенило кровь Крала, и зверь в нем заревел, требуя мести.

Тирус, должно быть, прочитал его мысли.

— Твое сердце все еще желает вернуть себе свою родину, снова зажечь огни кланов на дозорных башнях Цитадели?

Крал заставил себя выговорить:

— Не провоцируй меня, человечек. О чем ты тут разглагольствуешь?

Тирус прикрыл глаза и проговорил, вспоминая:

— С близнецами придет человек-гора, человек гор, имеющий множество лиц, меняющий облик, как меняют его снежные наносы во время зимней бури. Ты узнаешь его по суровым глазам и по бороде — такой же черной, как его сердце. Но не позволь никому одурачить себя. В нем ты найдешь короля, который возложит на себя сломанную корону и воссядет на трон Цитадели.

Крал не смел надеяться, что в словах пирата может быть хоть слово правды. Эта мечта была слишком жестокой. Изгнанный ордами карликов, его народ стал бродягой — не потому, что им нравилась бродячая жизнь, а просто потому, что они отказывались перестать верить, что когда-нибудь их земли вернутся к ним. Сможет ли Крал сделать эту мечту реальностью? Сможет ли он завершить многовековое путешествие своего народа и привести его домой?

Мишель объяснила, почему он не сможет этого сделать.

— Он должен остаться с Еленой.

Упоминание имени ведьмы заставило Крала отвлечься от раздумий о тронах и коронах. Воле своего хозяина он противиться не мог.

— Если горец найдет Елену, он убьет ее, — просто сказал Тирус.

Никто не двинулся. Все присутствующие уставились на Крала. По их встревоженным лицам было видно: они ожидают, что вслед за этими оскорбительными словами прольется кровь. Они не знали, насколько прав Тирус — даже сам пират этого не знал.

Тирус продолжал — и стало ясно, где кончается его пророческое знание:

— Я не хочу сказать, что Крал предаст вашу юную подругу и убьет ее своим большим топором, но если он не пойдет с нами, она наверняка погибнет. В словах моего отца было ясно сказано: «Пойти должны трое, или ведьма умрет». Тирус убрал меч в ножны и скрестил руки на груди.

Мишель обернулась к Кралу.

— Северная Стена полна стихийной магии — это чистый источник силы, бьющей прямо из сердца нашей земли. Когда я все еще владела способностями ищейки, сила этого источника притягивала меня, как магнит. Ее зов увлек меня на север, где я и обучилась искусству владения мечом у стражей Замка Мрил. Там я узнала и о том, что Король Ри во время контакта с камнем Стены обладает даром провидения. Предсказания старика, хотя и были редки, всегда оказывались истинными. — Мишель оглянулась на Тируса. — Но толкования иногда бывали ложными. Так что будь осторожен, принимая решение на основе этих слов, горец.

Крал углубился в себя, в его сердце сражались две потребности. Часть его духа, выкованная в темном огне, требовала продолжать преследовать ведьму — таково было клеймо Темного Лорда, выжженное в его крови. Но, как и в любом иллгарде, в нем сохранилась часть его истинного «я», искра стихийного огня, питавшая заклятье Черного Сердца. И этот кусочек его духа не мог не откликнуться на зов своей родины. Он стал расти в сердце Крала, и с ним росла надежда для всех кланов.