— Что это за зверь?
— Тамринк. Точнее, золотогривый тамринк из джунглей Ирендля. Искусство звукоподражания — один из его многочисленных талантов, хотя я бы скорее назвала его надоедливой помехой, а не талантом.
Слегка покачав головой, Мишель повернулась к целительнице.
— Меня зовут Мама Фрида, — сказала старуха, кивнув в знак приветствия. Она протянула руку к короткой палке, стоявшей у стены, и, хоть и слепая, сразу же нащупала ее и, опираясь на палку, обошла прилавок.
— Ты что-то говорила о моих друзьях.
— Да, они как раз вчера приехали. Им был нужен целитель.
Мишель забеспокоилась. Кто ранен?
— Ты знаешь, где остановились мои друзья?
Старуха обернулась, словно для того, чтобы взглянуть Мишель в лицо.
— Конечно. Идем.
Фрида подошла к задней двери и распахнула ее. За дверью обнаружился темный лестничный пролет, ведущий наверх.
Тикал с легким стуком спрыгнул на пол позади Мишель.
— Тикал… Тикал… Тикал… — заговорил он нараспев, подбежал к лестнице и поспешил наверх.
Мишель оглядела темные ступени. Она не чувствовала ничего плохого или злого. И все же она не забыла, как только что чуть не попалась на собственное любопытство, и заговорила о том, что ее озадачило:
— Фрида, пожалуйста, не сочтите мой вопрос за оскорбление, но как слепая женщина защищает свою жизнь в таком суровом городе, как Порт Роул?
Фыркнув, Мама Фрида обернулась к Мишель:
— Защищать свою жизнь? Да я единственная стоящая целительница во всем Болотном Городе, и здесь все это знают. — Она взмахнула своей палочкой. — Мою лавочку весь город охраняет. Кто, кроме меня, будет пользовать порезы от мечей или лечить от отравления? Этот народ, конечно, суров и груб, но не следует считать их глупцами. — Она еще раз оглянулась через плечо, словно изучая Мишель. — Кроме того, кто сказал, что я слепа?
С этими словами Мама Фрида ступила на первую ступеньку лестницы.
— Иди за мной.
Мишель секунду поколебалась, потом последовала за ней. Эта странная женщина знала куда больше, чем говорила. Вместе с Мишель по лестнице поднимались ее сомнения и тревоги.
Наверху они оказались в небольшом коридоре с несколькими дверями. Мама Фрида повела Мишель к самой дальней комнате. По пути Мишель осматривала остальные двери. Здесь легко было бы устроить засаду. Одна из дверей была приоткрыта, и Мишель заметила там множество полок с ящиками и корзинками. Она также заметила сушильную сеть, где сушились стебли и листья различных трав. Из комнаты в коридор тянулся густой запах специй и земли. Это была просто кладовая, не стоившая дальнейшего внимания.
И все же, проходя мимо, Мишель почувствовала легчайшее прикосновение магии, от которого встали дыбом самые крошечные волоски у нее на руках. Не сильная магия, но прикосновение чего-то стихийного, что-то, чего она не ощущала еще никогда — а поскольку она в качестве искательницы прошла много стран и земель Аласии, ощущение незнакомой магии заставило ее замедлить шаг. Оно пахло глиной и даром земных глубин — вероятно, углем.
Должно быть, Мама Фрида услышала, что Мишель замедлила шаг.
— Идем. Не задерживайся.
Мишель поспешила вперед. Эту женщину окружало множество тайн, но сейчас перед Мишель стояла более срочная задача.
Подойдя к последней двери, старая целительница постучала навершием посоха по дубовому косяку — стук-стук-стук — очевидно, сигнал для тех, кто ждал за дверью.
Маленький тамринк взволнованно затанцевал у ног старухи.
— Тикал… О, Тикал — хороший детеныш.
Мама Фрида оттолкнула зверька в сторону кончиком посоха.
— Он любит гостей, — сказала она.
Мишель не столько услышала, сколько почувствовала движение в комнате за стеной. Она напрягла руки, готовясь выхватить мечи. Когда дверь распахнулась, из нее смерчем вырвался поток стихийной магии. Атака на ее ощущения была настолько внезапной, что ее колени чуть не подогнулись. Шум ветра, рокот грозовых туч, резкий крик сокола. И с этими вкусами смешивался еле заметный намек на гранит и низкое ворчание мельничных жерновов. Она узнала эти течения и снова твердо встала на ноги.
В дверях стояла знакомая фигура.
— Мама?
— Толчук! — Мишель рванулась вперед, мимо старухи, отступившей в сторону. Она крепко обняла сына, а Тикал взобрался по ноге огра — так же легко, как взобрался бы по древесному стволу.
— Благодарение Матери, ты в безопасности, — прошептала она, спрятав лицо у него на груди, такой широкой, что руки Мишель не сходились у него на спине. Он был гораздо выше ее, хоть и ходил слегка сутулясь, как обычно ходят огры. Она подняла голову и посмотрела ему в лицо. Как же он похож на своего погибшего отца, подумала она. Тот же самый плоский нос и густые нависающие брови, даже губа точно так же чуть приподнята над клыками, а меховой свалявшийся гребень так же спускается с шишковатой головы на шею и вдоль позвоночника.
Только его глаза, большие золотые глаза с вертикальными кошачьими зрачками, говорили, что в нем течет не только огрская кровь, но и силуранская, унаследованная от матери.
Толчук ответил на приветствие Мишель с такой же радостью, но разорвал объятия раньше, чем хотелось бы ей.
— Ты проехала через болота, — сказал он. — Как Елена и Эррил?
Не желая сболтнуть лишнего в присутствии Мамы Фриды, Мишель осторожно сказала:
— С моей племянницей все в порядке. Со всеми нами все в порядке. Несколько царапин и шрамов, только и всего.
Толчук сказал мрачным голосом:
— Хотел бы я, чтобы и нам так же повезло. Заходи.
Суровый тон сына напомнил ей о ее долге. Она ощупала комнату с помощью своих умений, отыскивая признаки затемнения. Но даже при ближайшем изучении стихийная магия в комнате ощущалась чистой, неискаженной. Но она чувствовала в комнате еще и боль. Она последовала за Толчуком внутрь.
Комната изумила Мишель. Она ожидала увидеть темную мрачную клетушку, а обнаружила просторную комнату, хоть и без окон, но освещенную веселым светом ламп и небольшого очага с раскаленными угольями. Ощущение тепла и безопасности подчеркивал толстый шерстяной ковер на дубовом полу. У каждой стены стояли две кровати, а перед очагом — три мягких кресла.
Из одного кресла поднялся, приветствуя ее, знакомый долговязый парень в поношенной дорожной одежде. Лицо его было хмурым, а тонкие губы недовольно кривились. Янтарные глаза с щелеобразными зрачками под светло-каштановыми волосами были такими же, как у его брата-близнеца.
— Могвид, — сказала Мишель, желая, чтобы недовольство на лице этого человека хотя бы немного рассеялось, — твой брат Фардайл внизу сторожит моего коня. Он будет рад увидеть тебя живым и здоровым.
Эта новость, похоже, не принесла Могвиду особой радости. Лицо оборотня еще больше помрачнело.
— Хорошо будет снова увидеть брата, — просто сказал он.
Мишель вопросительно посмотрела на Толчука. Огр потянул мать к одной из кроватей.
— Не обращай внимания на Могвида, — выдохнул он, изо всех сил стараясь говорить тихо. — У нас у всех тяжело на душе.
Подходя к постели, она увидела, что в кровати кто-то лежит, и покалывание от запаха стихийной магии ветра усилилось. Она знала, кто лежит в постели — Мерик, эльфийский лорд. Но, подойдя к постели, она его не узнала. Мерик, исхудавшее тело которого было наполовину укрыто льняными покрывалами, выглядел совсем не так, как во время их последней встречи в Шадоубруке. Его грудь была крепко перебинтована, но даже сквозь повязки чувствовался запах горелой плоти. Разбитые губы потрескались, а прекрасные серебристые волосы сгорели до самой кожи. К счастью, он, похоже, спокойно спал — его глаза были закрыты, а дыхание было глубоким и ровным. Мишель почувствовала, что даже этим маленьким облегчением они были обязаны бальзамам и эликсирам Мамы Фриды.
Мишель больше не могла на него смотреть.
— Что случилось?
— Его поймал и мучил один из ищеек Темного Лорда. — Толчук продолжал рассказ о событиях, которые привели их сюда: как он в последнюю минуту спас Мерика из рук предавшегося злу лорда гномов, и как Могвид перехитрил пару близнецов-иллгардов в центральном замке города. — Мы сумели уйти и сесть на баржи, когда башни Замка рушились и падали. Но Мерик совсем ослаб от ран. Хотя от затемнения мы его спасли, его загрязненные раны загноились. Нам очень-очень повезло, что вскоре после нашего прибытия в Порт Роул хозяин постоялого двора отправил нас к Маме Фриде.
