– Штука в том, что к старости я полюбила жить сама по себе и стала не слишком общительной. А сейчас пропал твой молодой человек. Как жаль, что я не встала чуть пораньше. Тогда я смогла бы поговорить с ним. Он оставил на кухонном столе деньги за комнату на год вперед. Он, признаюсь честно, всегда мне нравился.

У Елены задрожали губы. Мэтт торопливо, героическим жестом поднял больную руку:

– Вы мне не поможете? – спросил он, снова снимая бинты.

– Ох-ох-ох! Это что же за зверь такое сделал? – спросила миссис Флауэрс, осматривая раны, а три девушки содрогнулись.

– Мы думаем, что это малах, – спокойно сказала Елена. – Вы что-нибудь знаете о них?

– Название слышала, но никаких подробностей не знаю. Он давно тебя покусал? – спросила она у Мэтта. – Больше похоже на отпечатки зубов, чем когтей.

– Так и есть, – мрачно сказал Мэтт и описал малаха так подробно, как только мог. Отчасти он делал это для того, чтобы отвлечь самого себя, потому что миссис Флауэрс уже взяла с подноса один из своих сверкающих инструментов и принялась за его красную, воспаленную руку.

– Возьмись за полотенце и держись как можно крепче, – сказала она. – Раны уже затянулись, но их надо будет вскрыть опять и как следует промыть и прочистить. Будет больно. Почему бы кому-нибудь из вас, молодые леди, не подержать его за руку, чтобы он не дергался.

Елена начала было подниматься, но ее опередила Бонни, которая, едва не перепрыгнув через голову Мередит, схватила руку Мэтта обеими руками.

Промывание и чистка действительно оказались болезненными, но Мэтт сумел не издать ни звука, и даже слабо улыбался Бонни, пока из его руки текли кровь и гной. Особенно больно было, когда его резали скальпелем, но потом стало легче; когда же раны были промыты, очищены и обложены холодным травяным компрессом, в руке появилось блаженное прохладное ощущение, и он понял, что скоро пойдет на поправку.

Мэтт уже начал было произносить слова благодарности, как вдруг заметил, что Бонни смотрит на него. Точнее говоря – на его шею. Потом она вдруг хихикнула.

– Ты чего? Что там смешного?

– Да этот жук, – сказала Бонни. – Он сделал тебе засос. А может, ты занимался ночью чем-то еще, просто нам не рассказал?

Мэтт, чувствуя, что краснеет, поднял воротник выше.

– Я все вам рассказал. Это был малах. У него были какие-то усики с присосками, и он обвил один из усиков вокруг моей шеи. Он пытался меня задушить.

– Я вспомнила, – кротко сказала Бонни. – Извини, пожалуйста.

Миссис Флауэрс приготовила травяную мазь для следов на его шее и другую – для его ободранных кулаков. Когда она намазала его, Мэтт почувствовал себя так хорошо, что смог бросить застенчивый взгляд на Бонни, не сводившей с него своих больших карих глаз.

– Я знаю, что похоже на засос, – сказал он. – Видел сегодня утром в зеркале. А чуть пониже есть еще один, но его, слава богу, под воротником не видно.

Он фыркнул и засунул руку под рубашку, чтобы помазать мазью. Девушки засмеялись – все почувствовали, что атмосфера разрядилась.

Мередит стала подниматься по узкой лестнице к комнате, которую все по инерции называли про себя комнатой Стефана, а Мэтт автоматически пошел за ней. Лишь пройдя половину ступенек, он заметил, что Елена и Бонни осталась внизу, но в этот момент Мередит сделала ему знак, чтобы он не останавливался.

– Им надо посовещаться, – сказала она своим спокойным деловитым голосом.

– Обо мне, – сглотнул Мэтт. – Насчет той штуки, которую Елена видела внутри Дамона? Невидимый малах? И насчет того, не сидит ли во мне такая же?

Мередит, которая никогда не обходила острых углов, просто кивнула. Но, когда они заходили в тусклую спальню с высоким потолком, она на мгновение положила руку ему на плечо.

Вскоре поднялись и Елена с Бонни, и по их лицам Мэтт сразу понял, что худшего не произошло. Елена увидела выражение его лица, подошла к нему и обняла. Бонни сделала то же самое, чуть более застенчиво.

– Нормально себя чувствуешь? – спросила Елена, и Мэтт кивнул.

– Отлично, – сказал он. Как будто сражаюсь с аллигаторами, добавил он про себя. Не было ничего прекраснее, чем объятия мягких-мягких девушек.

– В общем, совет решил, что у тебя внутри нет ничего такого, чему там не положено быть. Сейчас, когда тебе уже не больно, твоя аура опять стала ясной и сильной.

– Слава богу, – сказал Мэтт. Сказал искренне.

Именно в этот момент зазвонил его мобильный телефон. Он нахмурился, глядя на незнакомый номер, но все-таки ответил.

– Мэттью Ханикатт?

– Да.

– Пожалуйста, оставайтесь на линии.

Потом раздался другой голос:

– Мистер Ханикатт?

– Да, это я, а…

– С вами говорит Рич Моссберг из управления шерифа города Феллс-Черч. Вы звонили сегодня утром, чтобы сообщить об упавшем дереве на дороге через Старый лес?

– Да, зво…

– Мистер Ханикатт, мы не любим телефонных розыгрышей. Сказать по правде, в таких ситуациях мы хмуримся. Из-за них наши офицеры теряют драгоценное время; кроме того, напомню, что ложное сообщение в полицию является уголовным преступлением. Если я захочу, мистер Ханикатт, то могу предъявить вам обвинение в этом преступлении и сделать так, чтобы вы отвечали перед судом. Я просто не могу понять, что вы нашли в этом смешного.

– Я не… Абсолютно ничего смешного я тут не вижу. Поймите, прошлой ночью… – начал он и тут же умолк. Что он мог сказать? «Прошлой ночью на меня устроили засаду дерево и огромный жук»? И хотя внутренний голос тут же напомнил, что большую часть своего драгоценного времени офицеры управления шерифа обычно проводят в кафе «Данкин Донатс» на городской площади, то, что он услышал дальше, заставило его умолкнуть.

– Видите ли, мистер Ханикатт, в соответствии с законодательством штата Виргиния, статья 18.2–461, ложное сообщение в полицию является правонарушением класса «А». Вам грозит год тюрьмы или штраф в двадцать пять тысяч долларов. Это тоже кажется вам смешным, мистер Ханикатт?

– Послушайте, я…

– Скажите честно, у вас есть двадцать пять тысяч долларов, мистер Ханикатт?

– Нет, я… У меня… – Мэтт ждал, что его опять перебьют, но скоро понял, что его слушают. Он уплыл куда-то за пределы карты на неизведанную территорию. Что говорить? «Это малах утащил дерево. А может быть, оно ушло само». Курам на смех.

– Мне очень жаль, что они не обнаружили там дерево. Может быть… оно куда-то исчезло, – выдавил он наконец хриплым голосом.

– Может быть, оно куда-то исчезло, – без всякого выражения повторил шериф. – Точнее говоря, может быть, оно не просто исчезло, а прихватило с собой все дорожные знаки, которые стояли на перекрестках. Ничего не припоминаете, мистер Ханикатт?

– Нет! – Мэтт почувствовал, что покрывается краской. – Я никогда не стал бы убирать дорожные знаки. – К этому моменту он уже был окружен девушками, которые словно пытались помочь ему, обступив его. Бонни яростно жестикулировала, а по злости, написанной у нее на лице, было понятно, что ей не терпится переговорить с шерифом лично.

– Видите ли, мистер Ханикатт, – снова послышался голос шерифа, – первым делом мы позвонили вам домой, потому что вы оставили свой домашний номер. И ваша мать сообщила, что прошлой ночью вообще вас не видела.

Внутренний голос чуть было не спросил: «А что, это преступление», – но Мэтт проигнорировал его.

– Это потому, что меня задержали…

– Деревья с крыльями, мистер Ханикаттт? Видите ли, мы получили еще один звонок, касающийся того, что происходило в вашем доме прошлой ночью. Член районного дозора сообщил о подозрительной машине, стоящей неподалеку от вашего дома. По утверждению вашей матери, свою собственную машину вы не так давно разбили. Это так, мистер Ханикатт?

Мэтт уже понял, к чему клонит его собеседник, и ему это не нравилось.

– Да, – услышал он собственный голос, а его разум тем временем отчаянно пытался придумать правдоподобное объяснение. – Я резко свернул, чтобы не задавить лису. И…