Отряхнув джинсы, он обернулся. Эзра забрался на крышку мусорного бака.

— Давайте мне ваш рюкзак.

Эзра осторожно передал ему рюкзак.

— Тут холмик, — предупредил его Картер. — Постарайтесь спрыгнуть туда же, куда спрыгнул я.

Картер отошел назад. Мусор хрустел у него под ногами. Эзра медлил — видимо, все же побаивался колючей проволоки. Но тут послышалось рычание мотора мусорной машины, и Эзра проворно спрыгнул, но приземлился жестче Картера, и черный берет слетел с его головы.

— Все в порядке? — спросил Картер, подобрав берет.

Эзра кивнул. Он стоял, опустив голову и положив руки на колени.

— Я только отдышусь.

Картер отдал ему берет и повернулся к зданию бывшего приюта. С этой стороны оно было еще более унылым и разрушенным, чем с фасада. Кое-где в стене чернели проломы, доски с заколоченных окон были сорваны. С третьего этажа свисала пожарная лестница, явно державшаяся не очень крепко. Видимо, там, где сейчас стоял Картер, когда-то находилась подъездная площадка. Он смутно различал контуры дугообразной дороги. Наверное, в те времена, когда строился этот приют, сюда подъезжали запряженные лошадьми кареты, повозки и телеги. А сейчас здесь, судя по негромкому шуршанию, бегали только крысы.

Сюда не проникал свет уличных фонарей, но луна светила ярко и заливала развалины бледным серебристым светом. Картер вытащил из кармана фонарик, чтобы осветить путь к зданию. Кругом валялись битые кирпичи, сгнившие доски и современный мусор: пластиковые бутылки от моющих средств, грязные матрасы. Подойдя к дому, Картер ухватился рукой за нижнюю ступеньку искореженной пожарной лестницы и несколько раз сильно дернул. Лестница не сдвинулась с места. Похоже, она не должна была оторваться. Картер осторожно встал одной ногой на ступеньку и проверил прочность крепления лестницы всем своим весом. Послышался скрежет ржавого железа, но все же лестница держалась надежно…

Он обернулся и посмотрел на Эзру. Тот одобрительно кивнул.

— Давайте не будем торопиться, — сказал Картер. Он инстинктивно перешел на полушепот. — Сначала залезу я, а потом вы.

Он поднялся на несколько ступенек вверх. Скрежет усилился, и к тому времени, как он поднялся до второго этажа, где разбитое окно было заложено кирпичом, он почувствовал, что лестница задрожала как в ознобе. В первый момент Картер хотел обернуться, но тут же заметил выбитое окно на третьем этаже и быстро полез вверх. Поравнявшись с подоконником, он посветил в окно фонариком, чтобы посмотреть, есть ли в комнате пол. Убедившись, что есть, он перебрался через полусгнивший подоконник и спрыгнул в комнату. Обернувшись и выглянув из окна, он увидел, что Эзра вдевает руки и лямки рюкзака. Картер молча помахал ему рукой и дал знак, что можно подниматься, после чего повернулся и стал осматривать помещение.

По всей видимости, этот этаж не использовался заведением, занимавшимся снабжением больниц хирургическими инструментами и материалами, которое обосновалось в этом здании после санатория. Это явно была одна из приютских палат. Длинная, узкая комната с несколькими железными кроватями. Пружинные матрасы давно проржавели настолько, что превратились в пыль. Уцелели только рамы и спинки. Все они лежали горой около одной стены. На полу валялся ржавый металлический столик-каталка без колесиков. В дальней стене чернел большой дверной проем с закругленным верхом.

Эзра перебрался через подоконник и спрыгнул в комнату. Он негромко спросил:

— Как же мы тут всё обойдем?

— Будем надеяться, что не придется.

Картер пошел вперед первым и зажег фонарик. В полу было множество дыр, сломанные доски торчали под самыми причудливыми углами. Они с Эзрой вышли из комнаты. Луч фонарика выхватывал из темноты коридоры, уходившие в разные стороны. Прямо перед ними лежал более широкий коридор.

— Если мы пойдем по нему, — прошептал Картер, — то он почти наверняка приведет нас в самую середину здания.

Хотя они и старались ступать как можно тише, все равно их шаги гулким эхом разносились по безлюдному дому. Стены по обе стороны были испещрены дырами и пятнами сырости. Двери либо слетели с петель, либо были открыты, а за ними были видны пустые палаты, в которых не было ничего, кроме одной или двух рам от кроватей, шкафа без полок или валявшейся на полу потрескавшейся раковины.

Но впереди явно находилось какое-то более просторное помещение. Картер чувствовал, как оттуда веет свежестью. Постепенно у Картера стало складываться впечатление, что старое здание построено так, что палаты располагались в нем по периметру, и некое большое помещение должно было находиться посредине. Чем дальше они шли, тем сильнее чувствовалась свежесть воздуха. К тому же становилось светлее. Картер обратил внимание на то, что потолок в этом конце коридора выше.

А потом потолок совсем исчез. Картер и Эзра остановились и, посмотрев вверх, увидели… луну, поперек диска которой проплывали облака. Они оказались на большом открытом пространстве. По всей видимости, раньше крыша в этом месте была застеклена. Сейчас над головами Эзры и Картера выгнулись, словно огромные черные пальцы, немногие сохранившиеся железные балки, а от больших стеклянных панелей, лежавших когда-то на этих балках, остались только тысячи мелких осколков на полу. В центре комнаты, которую скорее можно было назвать залом, находился бездействующий каменный фонтан, посредине чаши которого стояла статуя.

— Похоже, тут когда-то был солярий или что-то в этом роде, — сказал Картер.

Эзра включил свой фонарик и провел его лучом вдоль стен. Массивные колонны, отделанные деревом, до сих пор поднимались к отсутствующей крыше. Это был мир без красок, мир черноты и теней. Только лунный свет едва очерчивал колонны и фонтан. Даже звуки огромного города здесь не были слышны, и только ветер шелестел посреди сгнивших стропил и расшатавшихся кирпичей. Но неожиданно в луче фонарика Эзры что-то блеснуло — какой-то маленький предмет, прикрепленный к одной из колонн.

Подойдя ближе, Эзра понял, что это такое. Это было распятие, согнутое и почерневшее. Он знаком подозвал Картера.

— Может быть, его оставил здесь кто-то из пациентов санатория?

Но Картер покачал головой. Он сразу понял, что это именно то распятие, которое он в последний раз видел в палате ожогового отделения больницы Святого Винсента.

— Оно принадлежало Руссо.

Эзра не знал, какой следует сделать вывод. С одной стороны, он испытал облегчение, поскольку, судя по всему, они напали-таки на след Ариуса, но все же он был немало озадачен. Если его предположения были верны, то меньше всего на свете Ариусу хотелось бы иметь распятие, а уж тем более выставлять его напоказ в своем логове. Но как иначе можно было объяснить то, что распятие оказалось здесь?

Эзра стал более внимательно осматривать мрачный зал и заметил кое-что еще, прикрепленное к другой колонне. Если только он не ошибался, это могло оказаться не менее странным.

Он обошел вокруг каменной чаши фонтана и направил луч фонарика на колонну. Там висела акварель Дега в небольшой золоченой раме… Когда Картер подошел к Эзре, тот прошептал:

— А эта картина принадлежала Кимберли. Она висела рядом с ее туалетным столиком.

Большой ржавый гвоздь был вбит прямо в середину картины.

— Он ее даже повесить как следует не удосужился, — с горечью проговорил Эзра.

Он не стал уточнять кто, поскольку теперь они оба понимали, что картину повесил здесь тот, кого они разыскивали.

— Но почему? — стал размышлять вслух Эзра. — Зачем ему распятие? Зачем эта картина? Вряд ли он с уважением относится к религиозному значению креста, вряд ли его поразила красота этой акварели.

Картер понимал почему и зачем, хотя от этой мысли ему было очень не по себе. На местах многих палеолитических стоянок он видел проявления подобного поведения. Он видел оленьи рога и челюсти, развешанные по стенам пещер, видел пробитые черепа гоминидов, засунутые в расселины между камнями.

— Он не украшает интерьер, — невесело проговорил Картер. — Он собирает сувениры.