— Полагаю, что вы, например, считаете, что вам это известно? Вы верите, что знали обо всем, что может иметь отношение к вашей работе с той окаменелостью?
Опять окаменелость.
— Да. Думаю, я знал обо всем.
— А знали ли вы о том, что в ту самую минуту, как в вашей лаборатории прогремел взрыв, зазвонили колокола во всех церквях города?
Картер вспомнил, что слышал об этом по радио, когда они с Бет ехали в машине Бена и Эбби, возвращаясь из загородной поездки.
— Да. Это было что-то вроде хеллоуинской шутки.
— Шутка это была или нет, с этим еще предстоит разобраться.
— А вы думаете, что колокольный звон как-то связан с моей работой? — недоверчиво осведомился Картер. — Хотите сказать, что взрывная волна вызвала что-то вроде резонанса и из-за этой вибрации зазвонили церковные колокола по всему Нью-Йорку?
Эзра неожиданно резко наклонился вперед, локтем отодвинув в сторону тарелку.
— Вы понятия не имеете о том, что я об этом думаю! Доказательства смотрят вам прямо в лицо, а вы даже не хотите взглянуть на них.
Картер вспомнил цитату из Ницше насчет взгляда в бездну.
— О каких доказательствах вы говорите?
— Вы полагаете, что эти два события — простое совпадение?
— Да, именно так я и полагаю. Какая между ними может быть связь?
В глазах Эзры пылал огонь осуждения или… безумия. Картер видел, что в его собеседнике происходит внутренняя борьба, он пытается принять решение. Он словно бы оценивал Картера и гадал, стоит ли рассказывать ему о том, что он больше не мог скрывать. В конце концов, поборов последние сомнения, он произнес:
— Пойдемте со мной.
Эзра бросил на стол салфетку, встал и стремительно вышел из столовой. Картер пошел за ним. Он понятия не имел о том, что происходит, чего ожидать, но если он что-то и вынес из разговора с Эзрой, так это то, что лучше «приоткрыть сознание». Что бы тот ни собирался ему показать, Картер почти не сомневался, что воспринять это ему будет непросто.
В конце длинного коридора Эзра остановился и отпер дверь. В собственной квартире он запирал свою комнату на замок? Чем дальше, тем больше Картер убеждался в том, что имеет дело с параноиком. Как только Картер переступил порог, Эзра сразу же запер дверь.
— Я должен предпринимать определенные меры предосторожности, — сказал он.
Картер кивнул, словно и вправду понял, в чем дело. Он оказался в большой, хорошо обставленной спальне, но здесь не было ничего, что показалось бы ему странным или особенным.
Если Эзра собрался ему что-то показать, значит, это, скорее всего, находилось в соседней, смежной комнате.
— Прежде чем я покажу вам это, — сказал Эзра, — вы должны пообещать мне, что никому об этом не скажете. Обещаете?
Картер кивнул.
— И еще пообещайте, что отнесетесь к этому непредвзято, с открытым сознанием. Обещаете?
— Честное слово.
Эзра медлил. Он словно бы еще не был до конца уверен в том, что следует продолжать. Но все же он открыл дверь соседней комнаты, сначала заглянул туда и только потом вошел.
«Еще один признак паранойи?» — подумал Картер.
В сумрачной комнате было душно. Здесь, как и в столовой, на балкон вела застекленная дверь, но шторы были задернуты, и у Картера создалось впечатление, что их редко раздвигают (если раздвигают вообще). Эзра подошел к дальней стене комнаты и включил лампу над чертежной доской. На доске и на стенах над ней и вокруг нее были разложены и развешаны желтоватые обрывки и полоски, похожие на обрывки древних папирусных свитков. Все они были накрыты листками ацетатного волокна.
— Что это такое? — спросил Картер. — Рукописи из района Мертвого моря?
Эзра не ответил. У Картера вдруг мелькнула мысль: «О боже! Это так и есть!»
Он посмотрел на Эзру. Тот выдержал его взгляд, и в его глазах Картер увидел искры дерзости и гордости.
— Но как… Каким образом они к вам попали?
— Скажем так: я их нашел. Они должны были принадлежать мне.
Картер не удержался и, подойдя ближе, стал рассматривать один из фрагментов свитка. Трудно было найти человека, который, как он, настолько привык иметь дело с древностями, но то, что он видел перед собой, его поразило. Он никогда не видел таких старинных документов, насколько ему было известно, их попросту не существовало. Тот фрагмент, который он разглядывал, был покрыт плотно стоящими непонятными значками, написанными лиловыми чернилами, такими темными, что они казались почти черными. Картер перешел к чертежной доске и понял, что Эзра работает над соединением других фрагментов древнего свитка.
— О чем здесь написано?
— Как видите, я пока в процессе работы. Но здесь много разного: рассказы, откровения… пророчества.
Картер склонился ниже к фрагментам, разложенным ни чертежной доске.
— Это папирус?
— Нет, — ответил Эзра. — Это что-то другое. Но если учесть ближневосточное происхождение этого материала, вряд ли это рисовая бумага. Скорее всего, что-нибудь вроде пергамента, изготовленного из козьей, овечьей, бычьей или верблюжьей кожи.
— Похоже, вы еще не знаете точно, что это за материал.
— Верно. И я думал, что вы сможете мне в этом помочь.
Картер удивленно посмотрел на Эзру — не шутит ли тот, но нет, он явно не шутил.
— Но откуда мне знать? — пожал плечами Картер. — Это не совсем моя сфера деятельности.
— Но у вас в Нью-Йоркском университете есть лаборатория. У вас есть доступ ко всей обычной и цифровой технике — к радиоуглеродному датированию, например. Уверен, вы можете провести и молекулярный анализ ткани. — Эзра встал рядом с Картером и указал на фрагмент свитка, более ярко освещенный лампой. — Видите? У этого материала есть структура. Вполне возможно, что она пористая, как кожа животного. Но какого животного — я не знаю. Не знаю также, из чего изготовлены чернила. — Он посмотрел на Картера. — Но если бы вы смогли провести ряд лабораторных исследований, то могли бы это определить.
— И это бы вам помогло?
— В моей работе? Еще как! Если бы я узнал, из какого материала изготовлен свиток и каков его возраст, я сумел бы еще очень многое о нем выяснить.
Картер сделал шаг назад.
— Если это так важно, почему вы сами не нашли какое-то место, чтобы провести эти лабораторные исследования?
Эзра отвел взгляд. Картеру показалось, что он мысленно репетирует свой ответ.
— Этим материалом я владею совершенно законно, но есть определенные власти и здесь, и в других местах, которые могут это оспаривать.
«Н-да… — подумал Картер, — дела у этого парня совсем не простые».
— А за моей деятельностью в настоящее время осуществляется строгий надзор, — добавил Эзра.
«Видимо, он имеет в виду, — догадался Картер, — ту самую „реабилитационную бригаду“, о которой упомянула его мачеха». Что бы ни произошло с Эзрой, он явно влип по самые уши. Картер обвел взглядом рабочую комнату Эзры. По полу были разбросаны книги и бумаги. Картер заметил, что Эзра разместил свои инструменты и химикаты на старом ящике для игрушек, чтобы создать удобное рабочее пространство. Как ни странно все это выглядело, Картер вынужден был признаться в том, что мгновенно почувствовал, как знакома ему эта обстановка. И человек, который так обустроил свое рабочее место, тоже сразу стал ему ближе. Комната Эзры напомнила ему о собственных импровизированных кабинетах и лабораториях. Несмотря на то что Эзра Метцгер явно не испытывал нужды в деньгах, он был одним из тех упрямых эксцентриков, которым обычно удавалось, словно жучкам-древоточцам, проложить себе путь в университетскую среду, но потом они доживали свои дни в безвестности в этих самых проделанных ими ходах. Он с сердечной теплотой относился к интеллектуалам-неудачникам, люди этого типа были очень хорошо знакомы Картеру, возможно потому, что он знал, как опасно близок сам со всеми своими экспедициями и доморощенными теориями к тому, чтобы превратиться в одного из них.
— Даже если бы я согласился сделать для вас то, о чем вы просите, — сказал Картер, — а я не говорю, что я могу это сделать, то, скажите на милость, как, на ваш взгляд, это будет выглядеть? Вы хотите, чтобы я явился в лабораторию и развернул один из этих свитков?
