К счастью, к тому времени, как официант подкатил к их столику тележку с десертом, все уже успели так наесться, что на сладкое никто и смотреть не хотел. Картер мысленно молился о том, чтобы никто не попросил кофе, и его молитвы были услышаны. Бен сказал, что ему нужно вернуться в офис. На улице они попрощались, и Бет взяла Картера под руку. Они пошли домой.

— Ну, — сказала она, — я весь вечер просто умирала от любопытства. Что в этом волшебном пакете?

— Я узнаю об этом, когда мы вернемся домой, — ответил Картер. — Но бандероль пришла от Руссо.

— От того самого парня, который работал с тобой на Сицилии?

— Да. Он сказал мне по телефону, что они что-то нашли. Считает, что это — нечто настолько особенное, что мне непременно захочется взглянуть.

— Он хочет, чтобы ты приехал туда? — озабоченно спросила Бет.

— Насколько я понимаю, нет. Но вообще-то… разве там мало искусства эпохи Возрождения? Думаю, на несколько недель тебе бы хватило.

— Дело не в этом, — сказала Бет, когда они остановились у светофора на переходе. — Прямо сейчас я никак не могу бросить галерею, и потом, если ты уедешь, как же мы сможем?..

Картер понял намек.

— Ох, да… пожалуй, не получится просто оставить для тебя несколько порций в морозильнике? — сострил он.

— Как ты романтичен. Но вот что я хочу тебе сказать. Сегодня звонил доктор Уэстон. Он ждет тебя на консультацию в следующую субботу утром.

Тест на его способность к оплодотворению. Картер с ужасом думал об этом, пока они с Бет проходили последние кварталы по пути к дому. Он уже ярко представлял себе всю эту процедуру.

Их квартира находилась на третьем этаже старого дома из красного кирпича. Ее окна выходили прямо на парк на Вашингтон-сквер. При том, какие безумные цены на недвижимость царили на Манхэттене, за аренду такой квартиры пришлось бы выкладывать по нескольку тысяч долларов в месяц. Но к счастью, дом принадлежал университету и квартиры в нем предоставлялись сотрудникам за умеренную плату.

Картер отпер дверь и включил свет. Бет сняла пальто и повесила его на стоячую вешалку для шляп в прихожей.

— Хочешь первым под душ? — спросила она.

— Нет, иди ты первой, — ответил Картер.

Он уже вскрывал бандероль.

— Я так и думала.

Картер ушел в гостиную и уселся в свое любимое кресло, купленное им еще в студенческие годы: кожаное, потертое, с высокой спинкой. От волнения он неаккуратно разорвал конверт, и глянцевые фотографии, вложенные в большую папку, посыпались ему на колени. Картер успел подхватить их, пока они не упали на пол, ногой придвинул к себе видавший виды журнальный столик и выложил на него содержимое бандероли.

Сверху лежало письмо, напечатанное на листе с «шапкой» Римского университета. Картер начал читать.

«Dottore [10] (так Руссо всегда обращался к Картеру) , предлагаю твоему вниманию все приложенные к этому письму материалы. И приветствую тебя! Теперь я расскажу всю историю этих предметов, которые, как я думаю, тебя весьма заинтересуют, и затем мы о них поговорим».

Картер обратил внимание на то, что с английским языком у Руссо стало значительно лучше. Его стиль, правда, по-прежнему отличался преувеличенной точностью. К примеру, он никогда не пользовался сокращениями, но письмо было написано без единой ошибки. Картер пролистал письмо до конца (в нем оказалось шесть страниц) и вернулся к началу.

Письмо начиналось довольно загадочно — с рассказа об изменениях уровня воды в озере Аверно, о котором Картер никогда в жизни не слышал. Судя по всему, вода в озере опустилась до такого уровня, какого не бывало несколько миллионов лет. И пещера, которая все это время находилась под водой (вероятно, изначально она располагалась на глубине около нескольких сотен футов и под воздействием сейсмических сил, которые в этом регионе весьма активны, медленно поднималась), впервые стала доступна. Первыми туда попали двое молодых американцев — супружеская пара, проводившая в тех краях медовый месяц. В скобках Руссо упомянул о том, что мужчина стал жертвой несчастного случая и утонул.

В этой пещере было обнаружено окаменевшее существо. Руссо приносил извинения за неопределенный термин «существо», но объяснял, что прежде всего именно в силу своей неуверенности он и обращался к своему старому другу Картеру.

«По тем частям окаменелости, которые мы видим, трудно определить, с чем именно мы имеем дело».

Далее в письме было сказано, что в пещере обнаружены лапы с длинными ногтями, какие могли бы принадлежать раптору средних размеров, с другой стороны, в этих когтях явно просматривались суставчатые кости пясти и фаланг, а это означало, что обнаружен гоминид.

Картер уже догадывался, чем так озадачен Руссо. Но почему было не провести стандартный тест с углеродом-14 и не посмотреть, что это даст? Картер начал бы с этого.

Оказалось, с этого начал и Руссо. Ниже прочел:

«Как ты, конечно, догадываешься, мы применили стандартный метод радиоуглеродного датирования. Правда, тут у нас нет доступа к УМС (то есть к ускорительной масс-спектрометрии)(Картер знал, что за пределами США мало у кого есть такая аппаратура) , но мы выделили пять граммов чистого углерода из базового материала и провели несколько повторных анализов этой пробы. Лабораторные отчеты прилагаются — см. приложение „А“».

Картер перебрал папки и нашел нужное приложение. Самая обычная распечатка — сложный график химического состава и изотопного распада. Палец Картера скользил по страницам и наконец добрался до цифры, которая его интересовала, — до окончательной оценки возраста материала. Но цифра эта оказалась совершенно немыслимой, абсурдной. Метод сработал — он всегда работает, поскольку радиоактивный изотоп углерода (С-14), содержащийся во всех органических веществах (дереве, растительных волокнах, морских раковинах, костях животных), распадается с постоянной скоростью. Пятьдесят процентов каждые 5730 лет. Если удавалось подвергнуть анализу достаточный объем материала (пять граммов, взятые Руссо, были достаточным количеством), можно было довольно точно определить возраст даже самых древних материалов. Например, возраст знаменитых наскальных рисунков в пещере Ласко, согласно радиоуглеродному анализу, составляет от пятнадцати до семнадцати тысяч лет. Однако всегда существует определенная погрешность, поскольку период полураспада углерода-14 не бывает строго постоянным, поэтому результаты радиоуглеродного датирования следует «корректировать» или «калибровать» с учетом хронологических аномалий. В результате расхождения могут составить несколько сотен, а в ряде случаев — пару тысяч лет.

Но даже погрешность в несколько тысяч лет не делала расчеты Руссо более приемлемыми, тем более если он решил держаться мнения, что обнаружил ископаемые останки гоминида. Окаменелость из пещеры озера Аверно, согласно данным радиоуглеродного анализа, датировалась несколькими миллионами лет до того, как по Земле начали ходить, даже ползать, если на то пошло, самые далекие предки человека.

Картер пока не мог определить, где именно произошла ошибка в вычислениях, поэтому решил, что раз результаты очевидно ошибочны, значит, бесполезны. Пока оставалось только попросту забыть о них.

Ученый вернулся к письму. Руссо признавался в том, что не видит перспектив дальнейшего исследования материала с помощью стандартного радиоуглеродного метода.

Дальше Картер поступил бы следующим образом: он перешел бы к исследованию окружающей окаменелость горной породы и попытался бы определить, что за ископаемое перед ним, на основании возраста и минерального состава этой породы. По всей видимости, такой же шаг решил предпринять Руссо.