Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Чего ты от нас ждешь? — Али уже спрашивала вчера, и вопрос расстроил его. Она не отступала. — Пробурить дыру и впустить к тебе солнце? Осушить океан? Вырезать тебя из недр планеты? Кесарево сечение, достижение инженерии или чудо? Что сделает тебя свободным?

— Не знаю.

— Что-то вроде невидимой ножовки для невидимых цепей, — усмехнулась она. — Насколько я понимаю, тут тебя ничего не держит.

Он зачерпнул ладонью песок.

Ее насмешка — и собственное неведение — бесила его. Именно поэтому Али продолжала настаивать. Несмотря на свои знания и память, именно этого он не знал. Его плен связан с неведением. Неведение и есть плен.

— Ты хочешь найти способ выбраться отсюда, — сказала Али. — Сколько раз ты терпел неудачу?

— Нужно пытаться.

— Отпусти детей.

Он улыбнулся ее наивности.

Али приподнялась на локте и пальцем начертила на песке символ. Он увидел алеф. Улыбка сползла с лица.

— Сезам, откройся, — произнесла Али.

— Если знаешь ответ, говори.

Его голос звучал сурово.

— Отпусти их. Это начало ответа.

— А остальное?

Она указала на символ на песке.

— Освободи меня.

— Не могу. Я не знаю ответа, — сказала Али. — Пока.

Он не стал раздумывать, торговаться или угрожать. Не колебался.

— Договорились.

— Ты их отпустишь?

Али вглядывалась в его лицо, боясь обмана, но лицо оставалось невозмутимым. Ему можно было приписать любую эмоцию, любое намерение.

Песок высыпался из ладони сквозь растопыренные пальцы, и только позже Али задумалась, набирал ли он песок, чтобы отпустить его в ответ на ее вопрос, который Али обязательно задаст ему в разговоре, им же спланированном. Он знал, чего хочет. Но так ли хорошо ему известны ее желания? Али чувствовала себя в паутине рядом с пауком.

— Как зовут твою дочь? — спросил он.

— Что?

— Мне нужно имя твоей дочери.

Он уже спрашивал — в облике Айка.

— Зачем?

— От этого зависят жизни детей.

Неужели он верит в магию слов? Сколько предрассудков у этого существа? Али не видела вреда в том, чтобы назвать имя.

— Мэгги.

Он отряхнул руки и встал.

— Куда ты?

— Освободить их.

— Возьми меня с собой, — попросила Али. — Я хочу видеть, как ты их освобождаешь.

— Ты можешь идти?

— Отнеси меня.

— Хорошо. Можешь смотреть, только издалека. Попробуешь подойти хотя бы на шаг или скажешь хоть слово, и дети могут погибнуть. Понимаешь?

— Да.

Он взял ее на руки. Температура его кожи была точно такой же, как у воздуха и песка. Если в нем вообще текла кровь, она была холодной, как у рептилий.

Они покинули сад с ухоженным песком. Он преодолел не одну милю, поднимаясь и спускаясь по крутым тропкам, пробираясь по пронизывающим камень артериям. На самом краю скалы ловко прыгал с уступа на уступ. Под ними лежала разоренная земля, вся в трещинах и натеках кальцита. Дома из массивных каменных блоков стояли пустыми, потрескавшимися от землетрясений. Строители и хозяева этого обширного города давно умерли.

Вдалеке сверкал золотом монастырь. Когда они подошли ближе, Али увидела, что от монастыря остались одни развалины. Стены покрывало не золото, а кристаллы пирита. Ее нога задела кристаллы, и на коже остались царапины. Прекрасный издали, вблизи пирит опасен.

Ангел спустился в долину за монастырем. Углубление напоминало длинное, извилистое кладбище с вырытыми на склоне холма пещерами; одни отверстия были открыты, другие завалены грудами камней.

— Дети там? — спросила она.

— Терпение.

— Но ведь это кладбище. Они мертвы?

— Давным-давно в этих пещерах медитировали монахи. Толку от них никакого. В конце концов я закрыл заведение.

Когда они вошли в эту долину мертвых, Али чуть не вырвало от смрада экскрементов и разлагающейся плоти. По склонам разбросаны черепа и кости, некоторые совсем свежие, с остатками кожи и волос. Али догадывалась, что среди них есть и останки людей. Все это напоминало логово льва — доисторического льва.

— Боже милосердный… — прошептала Али. — Что ты с ними сделал?

Он не стал оправдываться.

— Услуга за услугу. За все нужно платить. Одни были величайшими охотниками или воинами своего времени. Другие — мудрецами или пророками. Все пришли сразиться с тьмой. Я ждал их — священный Грааль. Я дал им цель. Они дали мне… аппетит.

Они спускались все ниже. Али начала различать стоны, доносящиеся из замурованных гробниц. Она подняла голову. Одни говорили с американским акцентом, в речи других слышались интонации языка хейдлов.

— Новички, — объяснил он. — Раненые и умирающие, люди и хейдлы. Они много недель пробирались ко мне. Остатки знаменитого крестового похода ради спасения детей.

— Ты заточил их в пещеры?

— Признаю, не самое комфортабельное жилье. Но им нужно где-то преклонить голову. И созреть.

В его словах Али уловила лучик надежды. Потому что, если эти раненые солдаты не умерли, дети тоже могут быть живы. Она стала прислушиваться к тихим голосам.

— А в которой пещере дети?

— Я не видел детей.

Он сказал это бесстрастно, словно напоминал о чем-то забытом.

— Ты говорил…

— Я обещал освободить их, а не показать.

Он не останавливался.

— Куда же мы идем?

— Ты должна верить. Хоть во что-то.

Он поднялся по склону к каменной перемычке и положил Али рядом с неровным отверстием.

— Смотри отсюда. С безопасного расстояния. Ты должна лежать очень тихо. Ни звука — что бы ты ни увидела.

— На что смотреть?

— Ты хотела, чтобы я спас детей? Для этого мне нужно вытащить меч.

Какие дети? Какой меч? Она устала от его игры.

— И запомни: ни слова. Иначе детям конец.

ДОКУМЕНТЫ

ИЗ ПОЛОЖЕНИЙ КУРСА ПОДГОТОВКИ СНАЙПЕРОВ МОРСКОГО СПЕЦНАЗА
Дыхание

Управление дыханием составляет основу процесса прицеливания. Если снайпер дышит во время прицеливания, то расширение и сужение грудной клетки вызывают вертикальное перемещение дула винтовки. Правильное дыхание во время прицеливания: снайпер делает вдох, потом нормальный выдох и задерживает дыхание во время естественной паузы. Пауза может быть продлена до восьми или десяти секунд, до возникновения неприятных ощущений. При нехватке воздуха наблюдаются непроизвольные подергивания мышц, а глаз теряет способность к фокусировке. Если снайпер задержал дыхание дольше восьми — десяти секунд, ему следует восстановить нормальное дыхание, а затем снова начать процесс прицеливания.

38

Конец близок. Ребекка чувствовала это по неумелым молитвам, письмам, надписям на камне и импровизированным алтарям. На каждом посту к патронным обоймам и гранатам были прислонены фотографии и сувениры. Люди перестали говорить о следующем Рождестве, о том, сколько пива они выпьют или со сколькими женщинами переспят, когда все закончится.

На шестой день осады Хантер спустился в лазарет, превратившийся в морг и тюрьму для Клеменса, и пристрелил — как собак — двух операторов радара. Никто не протестовал. Стоны и крики несчастных стали невыносимыми. Крошечные иголки содержали вирус бешенства, и шансов на выздоровление не было.

Крепость пахла жизнью и смертью.

Ребекка не могла спать и старалась не сидеть на месте. Она стала для солдат музой. Переходя от поста к посту, Ребекка утешала тех, кто в нуждался в утешении, выслушивала признания, шутила с самыми стойкими. Так она заключала мир с ними. Это их Аламо, а не ее. Они воины, и для них такой конец логичен. Ей нужно найти дочь.

Хантер запретил ей навещать Клеменса.

— Пусть этот иуда сгниет, — сказал он.

Ребекка не смогла удержаться. Клеменс лежал на земле, связанный специальной пластиковой лентой и скотчем, не замечающий завернутых в пончо соседей.

— Попейте.

Она приподняла ему голову.

— Освободите меня. И я вас спасу.

79
{"b":"144182","o":1}