Но констатировать время смерти и признаки смерти — этого мало. Сами эксперименты затевались для того, чтобы жизни арийцев можно было спасти. Поэтому вторую серию опытов можно назвать «опытами с оживлением». В этих экспериментах людей доводили до пограничного состояния и пробовали применить различные средства спасения — отогревали воздухом, водой, тёплыми вещами, телами других людей. Наивысшие результаты дали попытки отогревать умирающих другими телами, чаще всего женскими, и половым возбуждением. Сам Рашер считал, что оживление происходит благодаря перекачке энергии от тела к телу. Эти эксперименты очень интересовали мистика-Гиммлера, который слал Рашеру просьбы поскорее изучить и выявить все моменты, связанные с «животным потенциалом душевного тепла». Гиммлер верил… в воскрешение мёртвых! Доктор разобрался. Он отписал Гиммлеру, что горячая ванна оказывает гораздо больший эффект, чем животный потенциал душевного тепла, а в совокупности с сексуальным возбуждением — просто невероятный!

Рашер и Хирт были не единственными докторами-вивисекторами Третьего рейха. В каждом концлагере находился свой доктор Рашер, который работал по заданию какого-нибудь военного ведомства. Так, в Освенциме был доктор Менгеле, тоже великий экспериментатор, занимавшийся изучением генетики и мечтавший максимально увеличить количество детей рейха. Его интересовало, в каких случаях рождаются близнецы и каким образом устроить так, чтобы у нордического солдата рождались двойняшки или тройняшки.

В Равенсбруке была доктор Оберхейзер, Берта Оберхейзер, которую боялись все заключённые, потому что попасть на опыты к Берте Оберхейзер означало медленную и страшную смерть. Доктор экспериментировала с телесными повреждениями, нанося своим заключённым полькам глубокие раны и регистрируя, когда начинается гангрена. Также она занималась пересадкой костных тканей.

Другие доктора проводили эксперименты по влиянию морской воды на организм человека и выясняли, сколько он может прожить, если будет пить только солёную воду; существовала целая серия экспериментов, связанных с умерщвлением (так называемой лёгкой смертью, или эвтаназией), со стерилизацией или полной кастрацией, некоторые специалисты вплотную подошли к клонированию. В основном на заключённых проводились опыты по воздействию рентгеновского или ультрафиолетового облучений, на них тестировали препараты, которые должны были сражаться с неизлечимыми болезнями, на них опробовалось бактериологическое и химическое оружие. Но все эти опыты, по большому счёту, не были экспериментами института «Аненербе». Это были эксперименты, которые проводились в рамках присоединённого в начале войны Военного института научных исследований. К несчастью, Зиверс был назначен его директором.

Вот этот документ, направленный директору «Аненербе» Зиверсу Генрихом Гиммлером:

«Берлин — Дахлем

Я приказываю «Аненербе»:

1. Создать Научно-Исследовательский Военный Институт.

2. Поддерживать любыми возможными методами исследования, вынесенные гауптштурмфюрером СС профессором Хиртом, и продвигать все соответствующие исследования и работы.

3. Обеспечить институт требуемой аппаратурой, оборудованием, вспомогательными программами и рабочими.

4. Использовать средства, доступные в Дахау.

5. Выяснить у руководителя экономического и административного планирования СС количество затрат, которые может на себя взять Ваффен СС».

Ваффен СС взяла на себя не только материальные затраты. Ваффен СС поставляла Военному институту добровольцев — молодых нордических парней, — на которых проводились такие же опыты, как и на заключённых (если не страшнее, поскольку Гиммлера интересовало, что же таится в теле и мозгу арийцев, так отличающее их от простых смертных!). И доктора рейха усердно кромсали без наркоза тела немецкой элиты, выявляя те же пороги боли, способность к выживанию, заглядывали под черепную коробку, брали срезы живых тканей живого человека…

Каков хозяин, такова и его экспериментальная медицина. Вполне понятно, почему после этого акта передачи в 1942 году у Зиверса и Хильшера была только одна мысль — убить вевельского мага!

Но в голове у самого мага практическая военная польза соседствовала с таким бездонным мистическим колодцем, что человеческих слов — не подобрать!

В мозгу рейхсфюрера прочно засели средневековые тексты, в которых говорилось о ведьмах и способах их выявления. Гиммлер усердно читал всё, что хоть каким-то образом связано с древними гримуарами. Ради удовлетворения этого интереса рейхсфюрера была создана особая «Зондеркоманда X», а проект по разработке ведьмовского наследия носил название: «Проект X». Что же пытался найти в ведьмовских процессах «милый иезуит Лойола»? Некоторые исследователи, когда в их руки попали документы зондеркоманды, по наивности решили, что рейхсфюреру потребовались детальные описания пыточных процессов — каким образом лучше выбивать признания у всех, кто попадал в ведомство гестапо. Но они ошибались. Технология допроса в рейхе была разработана до мелочей. Средневековые пытки мало занимали ум Гиммлера. Ведь придумать новые методы пыток можно и без обращения к средневековым текстам. Тело всегда остаётся всего лишь телом. И на него можно воздействовать любыми болевыми приёмами. А в секретных отделах эти приёмы были превосходно известны. Нет, Гиммлеру не нужно было описание пыток. Ему нужно было совсем другое.

В год создания зондеркоманды рейхсфюрер поставил перед ней весьма необычную задачу: отыскать в его собственной родословной хоть одну достойную ведьму. И команда взялась за дело. Были перерыты едва ли не все германские архивы. Искали в родословном древе Гиммлера настоящую арийскую ведьму. Зачем понадобилось Гиммлеру такое «пятно» в биографии, когда, по расовой теории, ведьмовские знаки считались не самыми удачными в отношении чистоты крови? Ещё русские исследователи, в частности профессор Сикорский, тот самый, отец знаменитого авиаконструктора и эксперт на суде по делу Бейлиса, свято веривший, что евреи приносят в жертву христианских младенцев, писал:

«Демонические черты… При сопоставлении образа биологического демона с соответственным типом, созданным творчеством поэтов, выступает ясно факт совершенной близости, если не торжества, обеих картин. Психические черты вырождения появляются рано: они уже заметны в ряду первых признаков начинающегося зла. Но настоящая природа их определяется только в нисходящих поколениях, где процесс вырождения становится вполне очевидным и где можно найти созревшими и развитыми все основные психопатические черты, бывшие в зачатке в предшествующих поколениях: здесь мы встречаемся с фактом постепенного нарастания семейных или фамильных пороков, душевных аномалий и недостатков характера, словом — с процессом психического вырождения».

Сикорский совершенно чётко связывал демонические, а также ведьмовские черты со знаками вырождения:

«Демон в изображении Лермонтова представляется существом жадным к познанию, он царь познания, по его собственным словам; но это единственная положительная сторона. Все остальные качества Демона отрицательны: он горд, но в то же время он печален, злобен, полон сомнений, он не может верить, не может любить (Демон. Часть II, гл.1). Но что же это за существо? какие у него цели? какую программу, какой план жизни это существо начертало для себя своим тонким умом? Никакого положительного плана у него не существует, никаких собственных предусмотрений, предначертаний в его уме нет. Это странный бесплодный ум! Это странная воля, не имеющая собственной инициативы. Толчком для этого ума и этой воли служат события, лежащие извне. Демон презирает людей, но живёт их инициативой, он разрушает то, что люди создают, попирает то, перед чем они преклоняются, но сам ничего не может придумать, решить или создать. Очевидно, что Демон — нравственно разлагающееся, вырождающееся существо; внешние события ещё приводят в действие душу этого существа, но сама по себе эта душа суха, бездеятельна, безжизненна.