— Я привела эту девушку для тебя! — в отчаянии крикнула Сабелина. И снова ничего. — Потрогай ее! — приказала монахиня.

Элизабет приготовилась, что сейчас к ней прикоснется живой труп, и закрыла глаза. Кто-то положил ей руку на плечо. Странно, она даже не испугалась и не почувствовала отвращения.

— Что ты здесь делаешь? — заверещала сестра Сабелина.

Открыв глаза, Элизабет увидела — нет, не может быть! — Луку. Бледный рыжеволосый парень лежал на земле, стараясь приподняться после сильного удара.

— Брат Лука, оставь нас! — потребовала Сабелина. — Ты осквернил священное место.

— Я не уйду без Элизабет, — твердо ответил Лука. — И как это место может быть священным?! Все, что я видел здесь, от дьявола.

Вдруг из зала донесся странный шум — удары, стуки, хлопанье. Рыжеволосый парень поспешил туда.

— Что происходит? — спросил Лука.

Сабелина не ответила. Быстро схватив свечу, она ринулась в зал, оставив молодых людей одних в кромешной темноте.

— Ты цела? — нежно прошептал Лука, крепко сжимая плечо Элизабет. И тут она поняла, что он ее больше никогда не отпустит.

— Ты пришел ради меня…

Лука помог Элизабет выбраться на свет в Зал писцов, но то, что они увидели, можно было назвать Залом мертвецов. Единственной живой душой оказалась Сабелина. Ее туфли промокли от крови. Дрожа от потрясения, она бесцельно бродила среди трупов, лежащих на столах, койках, на полу. Глаза ее будто остекленели. Она не могла ничего сказать, лишь снова и снова бормотала: «Боже мой, Боже мой, Боже мой!»

На пол, столы и стулья капала кровь из проткнутых пером глаз ста пятидесяти рыжеволосых мужчин.

Лука взял Элизабет за руку и повел к лестнице. Сколько раз потом он вспоминал, как взглянул на пергамент, запачканный кровью, и ради любопытства или же машинально схватил один лист, а потом долгие годы рассматривал его, пытаясь разгадать секрет.

Шел дождь. Взбежав по ступенькам, Лука с Элизабет вдохнули влажный воздух и побежали, пока монастырские ворота не исчезли из виду. Только тогда они остановились, чтобы перевести дух. Вдали тревожно звонили церковные колокола.

Министру ВМС в личное пользование предоставили роскошный высокоскоростной самолет класса С-37А. Двигатель «роллс-ройс» взревел, набирая обороты, самолет круто поднялся в воздух. Через несколько секунд бесконечные огни Лос-Анджелеса исчезли за низкими облаками.

После напряженного дня Харрис Лестер держался только на кофеине. К тому же сказывалась разница во времени. От недосыпа лицо было помятым, изо рта дурно пахло. Только рубашка и галстук выглядели свежими, будто их только что вынули из коробки «Брукс бразерс».

В самолете летели три пассажира. Дизайн салона был выполнен в клубном стиле. Кресла, обтянутые темно-синей кожей, стояли так, что пассажиры смотрели друг на друга. Между ними располагался столик из гладкого тикового дерева. Лестер и Малькольм Фрейзер, как всегда с непроницаемыми лицами, смотрели на человека, сидящего напротив. Пайпер одной рукой сжимал подлокотник, а другой — хрустальный граненый стакан с виски и чувствовал себя совершенно спокойно. А что волноваться? Он разыграл карты, и, похоже, пока ему везло. Несколько часов назад Фрейзер с командой наблюдателей, которых специально вызвали из зоны озера Грум, подобрали Пайпера в Голливуде и в черном «тахо» привезли к частному терминалу в аэропорту. Там его посадили в конференц-зал и не разговаривали, пока не приехал Лестер. В глубине души Пайпер чувствовал, что Фрейзер предпочел бы убить его сразу же или по крайней мере причинить ему максимум боли. И Пайпер отчасти его понимал. Если бы кто-нибудь застрелил одного из агентов ФБР, Пайпер испытывал бы те же чувства. Но в то же время Фрейзер — солдат, хороший солдат, который привык выполнять приказы.

Фрейзер открыл ноутбук Шеклтона.

— Какой пароль?

— Пифагор, — ответил Пайпер.

— Чертов ботаник… — вздохнул Фрейзер. — Как пишется-то? Пе…

— Пи, — поправил его Пайпер. — Все здесь.

— Откуда нам знать, что вы не сделали копию, агент Пайпер? — спросил Лестер.

Пайпер вытащил из кошелька квитанцию о покупке флешки и положил ее на стол.

— Итак, это значит, что вы спрятали ее где-то в городе, — пренебрежительно бросил Фрейзер.

— Город большой. С одной стороны, я мог бы отправить флешку в любой конец света. Или передать кому-нибудь, кто и не догадывается, что на ней. Так или иначе, обещаю вам, если я не буду в определенный момент связываться с неким человеком — имя я, естественно, не назову, — флешка попадет к газетчикам. — Пайпер выдавил улыбку. — Поэтому, джентльмены, не вздумайте обижать меня или моих близких!

Лестер потер виски.

— Я прекрасно понимаю, что вы говорите и почему вы так говорите. Но ведь вы и сами не хотите, чтобы это дело стало известно широкой общественности.

Пайпер поставил стакан. На столе появился кружок от запотевшего дна.

— Вы правы. Если бы я хотел, то сразу отправил бы флешку в газету. На самом деле не мне решать, должны ли люди узнать этот секрет. Кто я такой, в конце концов?! Думаете, мне это надо? Думаете, я рад, что прочитал? У меня не было времени все хорошо обдумать… Но похоже, грядут изменения… Во всем. — Он вдруг рассмеялся.

— Что смешного? — спросил Лестер.

— Для простого парня по имени Уилл Пайпер очень важен вопрос о свободе воли! — Он снова заговорил серьезно. — По правде, теперь я даже не знаю, есть ли свобода воли. Выходит, все заранее предрешено, так? Ничего не изменить, если уж рядом с твоим именем стоит Mors.

— Вы все правильно поняли и сделали, — с горечью подтвердил Фрейзер. — Иначе сейчас бы летели вниз головой с высоты три тысячи футов!

Пайпер сделал вид, будто не заметил злости, сквозившей в каждом слове.

— Вам секрет известен давным-давно. Это как-то повлияло на вашу жизнь?

— Конечно, — кивнул Лестер. — Знание секрета — тяжкое бремя… У меня есть сын, агент Пайпер. Ему сейчас двадцать два года. У него… у моего младшего сына кистозный фиброз. Мы все знаем, что долго он не проживет. И можно сказать, смирились с этим. Но думаете, я хочу увидеть точную дату его смерти?! Или хочу, чтобы он узнал? Конечно же, нет.

У Фрейзера было другое мнение, от которого у Пайпера мурашки побежали по коже.

— А по мне, так все даже проще. Я знал, что Керри Хайтауэр и Нельсон Элдер должны были умереть в тот день. Поэтому, не задумываясь, спустил курок и спал спокойно.

Пайпер залпом опустошил стакан.

— В это-то вся и проблема… Во что превратится мир, если все начнут думать, как вы?

Повисла гробовая тишина. Слышен был только жалобный вой мотора, пока не заговорил Лестер:

— Поэтому мы предпринимаем подобные меры. — Теперь он рассуждал, как хладнокровный политик. — Тайну библиотеки решено сохранить. Данные используются сугубо в геополитических целях и ради национальной безопасности. Мы не собираемся выискивать информацию о конкретных людях, кроме как в случае крайней необходимости. Лично я и такие преданные делу люди, как Фрейзер, — всего лишь смотрители чудесного ресурса. В прошлом случались инциденты — попытки разглашения конфиденциальной информации, но незначительные. Их разрешили хирургическим способом. Дело Шеклтона — первое катастрофическое нарушение закона за всю историю «Зоны-51». Надеюсь, вы меня понимаете.

Пайпер кивнул и наклонился поближе к министру.

— Я вас прекрасно понимаю. Однако и вы поймите меня. Если вы доберетесь до копии базы данных, то обязательно засунете меня в такую глубокую могилу, какую только сумеете вырыть. А для пущей уверенности отправите туда же всех моих близких. Мне просто нужно защитить себя. Я не теолог и не философ. На самом деле меня нисколько не волнуют высоконравственные вопросы. Я не стремился попасть в ваш мир. Но так уж случилось. И все потому, что тридцать лет назад меня волей случая поселили в одну комнату с Марком Шеклтоном. Единственное, чего мне хочется, — чтобы меня оставили в покое. Я выйду на пенсию и худо-бедно протяну по меньшей мере до 2027 года. Ваш противник — всего лишь начинающий пенсионер, который любит порыбачить… — Пайпер наклонил голову, заглянув в холодные безразличные глаза Лестера. — Ну что, ребята, кто плеснет мне виски?