Дэвид крутил трекбол смартфона, пока не нашел письмо от одного из клиентов. Хочет приехать из Хартфорда, чтобы обсудить схему кредитования. Дэвид частенько разбирался с письмами по дороге домой. Он быстро напечатал ответ. Такси вынырнуло на Парк-авеню и влилось в общий поток автомобилей, несшихся по финансовому центру Нью-Йорка.

Звуковой сигнал сообщил, что пришел новый е-мейл. От жены.

«Дорогой, у меня для тебя сюрприз!»

«Здорово! Не терпится узнать!» — отправил он в ответ.

По тротуарам спешили ньюйоркцы, слегка опьяневшие от первого дыхания весны. Подступающие сумерки и невесомые теплые порывы воздуха наполняли души радостью, заставляя забыть о рабочих буднях. Мужчины сняли пиджаки и закатали рукава рубашек. Легкий ветерок касался их оголенных рук, теребил юбки женщин. Весна будила чувства, заставляя кровь бежать быстрее; гормоны, словно корабли в Северном Ледовитом океане, постепенно освобождались от сковавшего их льда. Сегодня вечером город не уснет! Из открытого окна на верхнем этаже многоквартирного дома неслись звуки «Весны священной» Стравинского, вливаясь в какофонию городского шума.

Ничего этого не замечал Дэвид, глядя на жидкокристаллический экран смартфона, и за тонированным стеклом никто не замечал его самого — процветающего тридцатишестилетнего инвестиционного банкира в легком костюме из «Барниз», с пышной шевелюрой и морщиной между бровями, оставшейся после рабочего дня, который ничего не принес ни карьере, ни банковскому счету, ни самооценке Дэвида.

Такси остановилось у дома на пересечении Парк-авеню и Восемьдесят первой улицы. Дэвид сделал пять шагов от бордюра к входной двери и вдруг остановился. А погода-то замечательная! Он набрал полные легкие воздуха, широко расправил плечи и улыбнулся портье:

— Как жизнь, Пит?

— Неплохо, мистер Свишер. Как ситуация на рынках?

— Хуже некуда! Деньги лучше хранить под матрасом! — как всегда, пошутил Дэвид мимоходом.

Девятикомнатную квартиру на высоком этаже удалось купить за четыре и три четверти миллиона вскоре после событий одиннадцатого сентября. Почти даром. Рынок обвалился, продавцы нервничали. Хотя дом — просто конфетка! Свечка довоенных лет с двенадцатифутовыми потолками, совмещенной кухней-столовой и работающим камином. Да еще и на Парк-авеню! Дэвид обожал покупать при падении рынка — и не важно, о каком рынке идет речь. Вот так он получил квартирку площадью много больше, чем по идее нужно бездетной паре. Зато сколько было восторженных охов и ахов, а это всегда приятно. Теперь стоимость квартиры оценивалась более чем в семь с половиной даже при срочной продаже — как ни крути, удачная сделка. Дэвид каждый раз думал об этом, поднимаясь домой.

Почтовый ящик оказался пуст.

— Эй, Пит, а что, моя жена уже дома? — бросил Дэвид через плечо.

— Пришла минут десять назад.

Вот так сюрприз.

Ее «дипломат» стоял на столике в прихожей прямо на пачке писем. Дэвид бесшумно закрыл дверь и на цыпочках двинулся в комнату. Может, подойти к ней сзади, сжать руками груди и прильнуть всем телом?.. Отличная идея! Черт! Все равно было слышно, как он прошел по полу из мраморной итальянской плитки. Даже мягкие кожаные мокасины не спасли.

— Дэвид? Это ты?

— Да, дорогая! Как все прошло? — отозвался он. — Ты сегодня пораньше.

— Показания приобщили к делу! — раздалось из кухни.

Собака, услышав голос хозяина, сорвалась из гостевой в глубине квартиры и на полной скорости рванула в прихожую. Не удержавшись на скользком мраморе, пуделек, как заправский хоккеист, угодил боком в стену.

— Блумберг! — воскликнул Дэвид. — Ах ты, бедолага! — Он поставил «дипломат» и подобрал с пола пушистый белый комочек, который тут же лизнул его лицо шершавым розовым язычком, отчаянно виляя коротким хвостом. — Ну хватит, хватит! Только не надо писать на папочкин галстук! Нет-нет-нет, малыш!.. Дорогая, кто-нибудь гулял сегодня с Блуми?!

— Пит сказал, Риккардо выводил его в четыре.

Дэвид отпустил собаку и занялся почтой. Он всегда раскладывал письма по нескольким категориям, словно маньяк-аккуратист. Так-так, что тут у нас… Счета, рекламная чушь, личное, его каталоги, ее каталоги, журналы… Открытка?!

Простая белая открытка. Его имя и адрес, напечатанные черным шрифтом. Дэвид перевернул открытку. Одна только дата — 22 мая 2009 года. А рядом рисунок от руки. Дэвид разволновался не на шутку. Четкий контур гроба. Примерно дюйм высотой.

— Хелен, ты видела?

Жена вышла в прихожую, цокая шпильками по мраморному полу. На ней был светло-бирюзовый костюм «Армани» с двойной нитью искусственно выращенного жемчуга чуть выше декольте. Жемчужные серьги чуть выглядывали из-под тщательно уложенных волос. Красотка!

— Ты о чем?

— Вот об этом. — Дэвид показал открытку.

— От кого?

— Обратный адрес не указан.

— Штамп Лас-Вегаса… Разве у тебя там есть знакомые?

— Ума не приложу… Может, по работе кто. С ходу сложно сказать.

— По-моему, это провокационная реклама. — Хелен вернула мужу открытку. — Этакий маркетинговый ход. Хотят заинтриговать. Вот увидишь, завтра пришлют какой-нибудь буклет, и все встанет на свои места.

Дэвид немного успокоился. Наверное, она права. Хелен в таких вещах разбирается. И все же…

— Чертовщина какая-то! Гроб нарисовали… Тоже мне юмористы!

— Не бери в голову. Мы с тобой дома. В безопасности. Живем в цивилизованном обществе, в конце концов… Хочешь, поужинаем в ресторане?

Дэвид бросил открытку в стопку «Рекламная чушь» и обхватил Хелен пониже спины.

— Трахнемся до или после? — прошептал он, надеясь, что она ответит: «До».

Открытка не давала ему покоя весь вечер, хотя он больше не брал ее в руки. Дэвид думал о ней, пока ждал десерт в ресторане; думал, когда они с Хелен кончили одновременно, едва он в нее вошел; когда выгуливал Блумберга на ночь и перед тем как заснул, пока Хелен читала рядом. Слабый свет прикроватной лампы не доставал до темных углов спальни. Гробы всегда пугали Дэвида. Когда ему было девять, от нефробластомы умер пятилетний брат Барри. Гробик из красного дерева водрузили на пьедестал в часовне. Дэвид до сих пор с содроганием вспоминал тот день. Надо быть полным придурком, чтобы отправлять людям такие открытки!

Дэвид проснулся в четыре сорок пять — на пятнадцать минут раньше будильника. Пудель соскочил с кровати и начал беспокойно бегать кругами, всем своим видом напоминая хозяину о естественных утренних потребностях первостепенной важности.

— Хорошо-хорошо, — прошептал Дэвид. — Уже иду.

Хелен спокойно спала рядом. Банкиры все равно встают раньше юристов, именно поэтому выгуливать собаку по утрам было обязанностью Дэвида.

Не успел Дэвид поздороваться с ночным портье, как Блумберг за поводок вытянул хозяина в предрассветный холод. Застегнув спортивную куртку под самое горло, Дэвид направился по привычному маршруту на север, к Восемьдесят второй улице, где Блумберг обычно справлял естественные потребности, затем на восток, к Лексингтон-авеню — не забыть взять кофе в «Старбаксе», уже открытом для ранних пташек, — потом обратно на Восемьдесят первую и домой. На Парк-авеню, как правило, в это время не было ни души — вот и сегодня навстречу попалось всего лишь несколько такси и грузовик доставки.

Голова Дэвида не отключалась ни на секунду. Он не разделял мнения, будто на прогулке мозги должны отдыхать, — наоборот, это самое время, чтобы решить какую-нибудь проблему. На подходе к Восемьдесят второй улице Дэвид поймал себя на том, что не думает ни о чем конкретном. Так, беспорядочный поток того, что нужно сделать по работе. Об открытке он, к счастью, больше не вспоминал. На зловещей темной улочке с высокими деревьями по обеим сторонам внезапно включился инстинкт самосохранения, глубоко сидящий в каждом городском жителе, и Дэвид чуть было не изменил маршрут. Может, подняться по Восемьдесят третьей?.. Но самоуверенный брокер — второе «я» Дэвида — в последний момент не дал ему сдрейфить.