«Информационный барьер» в науке можно пробить, пользуясь, с одной стороны, компьютерными сетями, в которых компьютеры подобны нейронам мозга (а каждый нейрон, как мы знаем, косвенно или напрямую соединен с десятками тысяч других, поэтому сведения, что в мозгу насчитывается 12 или 14 миллиардов нейронов, являются неким недоразумением, поскольку речь идет о числе соединений, а не единиц, работающих только по принципу flip-flop), а с другой стороны – компьютерами-гигантами, представителем которых может быть мой «Голем ХIV» из рассказа с этим же названием.

Здесь я должен, наверное, объяснить, откуда у меня там взялась и на что опирается концепция увеличения сверхголемной «терабайтовой мощи», разделенная в ходе развития «зонами молчания». По смыслу это не является «чистой фантазией», поскольку я давным-давно выбрал себе путеводной звездой или скорее путеводным созвездием естественную эволюцию жизни на Земле. Может быть, самым характерным в ней был такой процесс поочередного возникновения видов растений и животных, который определялся непостоянным (дискретным) возрастанием сложности. Так как вначале возникли зачатки жизни, о которых нам ничего не известно, кроме того, что на протяжении трех миллиардов лет (по меньшей мере) был создан генетический код с его удивительной созидательной универсальностью; из них возникли водоросли, способные к фотосинтезу, потом – бактерии, простейшие, морская флора, затем – рыбы, земноводные, пресмыкающиеся и, наконец, – млекопитающие, венцом которых стали гоминиды с человеком во главе. Между этими видами зияли очень существенные пропасти, хотя когда-то между ними существовали переходные формы, скажем, между пресмыкающимися и птицами или рыбами и земноводными, но от них ничего не осталось. Это разделение видов, как и «зоны специального молчания», я посчитал достаточно важными, чтобы «перенести» его в область развития мозга, где они являются следствием первичных, определенных физиологией и анатомией задач, которые должна выполнить нервная система каждого живого существа (если это существо – животное).

Конечно, концепцию конструирования мощнейшего компьютера как «кубика» со стороной в 3 см следует отбросить. Будет ли создание все больших компьютеров более перспективным направлением, чем производство сетей, подобным нейронным, – покажет только будущее. В настоящее время сравнение мозга с компьютером последнего поколения выглядит следующим образом. Мозг является строго параллельной, многопроцессорной системой, состоящей из порядка 14 миллиардов нейронов, создающих трехмерную структуру, в которой каждый нейрон имеет до 30 тысяч соединений с другими нейронами.

Если каждое соединение выполняет только одну операцию в секунду, то мозг теоретически в состоянии выполнить в это же время десять биллионов операций. Flip-flop нейрона длится миллисекунды. Сложные задания типа распознавания и понимания языка мозг выполняет примерно за секунду, так как требует нескольких расчетных операций, в то же время компьютеру требуется на выполнение аналогичного задания миллион элементарных шагов.

Поскольку нейрон, будучи «простым» устройством типа flip-flop, не может передать другому нейрону какие-нибудь сложные символы, работоспособность мозга зависит от большого числа взаимных межнейронных соединений. Благодаря этому мы легко пользуемся языком или языками и в то же время перемножить в уме два многозначных числа – уже проблема, с которой не каждый справится. Феномен неслыханно быстрых мастеров счета, которые в остальном могут быть даже дебилами, является для меня здесь отдельной загадкой, поскольку свидетельствует о существовании разнообразных подотделов, способных даже – и только ли тогда – к точнейшему действию, когда в общем-то другие нормальные отделы повреждены! (Мозг, говоря в общем, значительно легче переносит повреждения, нежели компьютер.)

Современные суперкомпьютеры действуют (как утверждают эксперты) на уровне развития пятилетнего ребенка (речь идет о внечувственной сфере). Ситуация выглядит скорее парадоксально, когда для симулирования (моделирования) мозга в режиме реального времени понадобились бы тысячи компьютеров самой высокой вычислительной мощности, в то же время для моделирования арифметических расчетов были бы необходимы миллиарды людей...

Элементарная операция нейрона длится (как уже говорилось) около 1 миллисекунды, в то же время компьютер может выполнить ее в течение наносекунды, то есть он работает на шесть порядков быстрей. Тем не менее человек, входя в кафе, узнает лицо знакомого, которого ищет, в долю секунды, а компьютеру потребуется на то же самое несколько минут...

Едва ли не ключевым для нашего (человеческого) будущего является ответ на вопрос, может ли информационная способность компьютеров в смысле истинного творчества стать созидающей: решение довольно трудного математического задания не много имеет общего с творчеством, которое я имею в виду, поскольку ответ в виде решения уже «таинственно присутствует» в математической структуре поставленной задачи. Позволю себе вернуться к книге, которую процитировал в начале. Я писал в ней, что переход от истощающихся источников энергии к новым, то есть от силы мышц, животных, ветра, воды к углю, нефти, а от них, в свою очередь, к атомной энергии требует предварительного сбора информации. Только когда (благодаря методу trial and error[38]) количество этой информации перейдет определенную «критическую точку», опирающаяся на нее новая технология откроет нам новые виды энергии и деятельности. Если бы (как я писал) ресурсы топлива (угля, нефти, газа) были исчерпаны, например, к концу ХIХ века, то сомнительно, смогли ли бы использовать атомную энергию в середине ХХ века, поскольку ее высвобождение требовало огромных мощностей, полученных вначале лабораторно, а затем в промышленном масштабе. Однако (писал я тогда) человечество (даже и сегодня) совершенно не готово перейти на эксплуатацию исключительно атомной энергии...

Объявленная же Флейшманом и Понсом «cold fusion» (холодная диффузия) дейтерия в гелий быстро дискредитировала себя как ошибочная, хотя в последнее время японцы (главным образом) снова приступили к экспериментам в этой области, так что пока «ничего определенного не известно». Говорю об этом в контексте информатики потому, что мы уже можем смоделировать или сымитировать на компьютере вид Космоса через сто миллиардов лет (это уже делалось), но только при установлении таких стартовых параметров, которые соответствуют современным знаниям космологии, и при этом мы не можем получить из этой модели неожиданных сведений – неожиданных потому, что их не хватает в исходных (стартовых) данных. Ниже приведу пример, который может удивить не одного читателя.

Болеслав Прус устами одного из персонажей «Куклы», профессора Гейста, сказал: «Перед нами три шестигранника одного и того же размера, из одного и того же металла, однако они имеют различный вес. Почему же? Потому что в сплошном шестиграннике помещается наибольшее количество частиц стали, в полом – меньше, а в проволочном – еще меньше. Теперь представь себе, что мне удалось вместо сплошных частиц создать клеткообразные частицы тел, и ты поймешь секрет изобретения...»

А сейчас цитата из статьи в научной колонке еженедельника «Der Spiegel» (не привожу научной прессы, так как стремлюсь к краткости): «Ученые ожидают „совершенно новой химии“ на основе клеткообразных частиц углерода, называемых фуллеренами. Они впервые появились в немецких лабораториях, а возможностей их применения – легион».

И дальше: «Фуллерены, названные так по самонесущим купольным структурам Ричарда Фуллера в архитектуре, – это пустотелые шары, состоящие из шестидесяти атомов углерода, соединенных между собой так, как соединены пятиугольники, составляющие футбольный мяч. Их можно использовать как конструктивные элементы в космических кораблях, поскольку они невредимыми отскакивают от стальной плиты, если в нее выстрелить ими со скоростью 27 тысяч км в час...»