— Внутренности?

— Внутренности!

— За исключением сердец, разумеется.

При этих словах я встал и обернулся, поскольку прозвучали они позади меня. В дверном проеме стоял мужчина, которого я бы назвал средним во всех отношениях: среднего роста, веса, телосложения — во всем, кроме репутации, мысленно поправил я себя, когда Генри назвал его имя.

— Стокер, ты ведь встречался с инспектором Фредериком Эбберлайном из Скотленд-Ярда? Он бывает у нас на премьерах.

Встречался ли? К своему смущению, я не мог этого припомнить, но, в конце концов, Генри Ирвингу виднее.

— Сэр, — сказал я, продолжая стоять.

— Мистер Стокер. — Он кивнул в ответ на мое приветствие. — Сущий кошмар, не правда ли?

— Истинная правда, — с готовностью отозвался я, думая о другом: он что-то сказал про сердца?

— Конечно, мы еще только в начале расследования, — заявил инспектор Эбберлайн, — но все ответы, полученные на данный момент, указывают в одном направлении.

Он вошел в кабинет, и мы обменялись рукопожатиями. Его рука была теплой, а вот моя, боюсь, похолодела.

— Скажите, сэр, — начал он, — что вы знаете об этом человеке, этом американце… — Инспектор заглянул в свой маленький, величиной с ладонь, блокнот и закончил фразу: — Об этом Тамблти?

Среда, 13 июня

Кто такой этот Эбберлайн?

Середняк во всем. На полголовы ниже меня ростом, с карими глазами и волосами каштанового цвета, с плешью, но зато с густыми усами и бакенбардами, делающими его больше похожим на клерка, чем на констебля, тем более инспектора первого класса. Возраст приближается к пятидесяти, [158]я бы сказал… короче говоря, середняк решительно во всем, кроме главного — его репутации. На самом деле я помнил инспектора Эбберлайна по одной премьере, когда для него были оставлены два кресла чуть ли не в «губернаторской» ложе, и мне нужно было лишь осторожно навести справки, чтобы узнать о нем больше.

Оказалось, Эбберлайн был недавно переведен в Скотленд-Ярд из ОКР, [159]подразделения «Н», после 14 лет службы в трущобах Спитал-филдза и тому подобных местах и 25 лет общего служебного стажа. Он хорошо знал все слои лондонского общества, от работниц из Уайтчепела до Генри Ирвинга. ( На заметку.Спросить Кейна, знал ли он Эбберлайна, когда «трущобничал» [160]и таскался по судам, работая на «Городского крикуна».)

Теперь, когда этот Эбберлайн распрощался со Спиталфилдзом и обосновался в Ярде, мы, надо думать, будем чаще видеть его в «Лицеуме».

Вне всякого сомнения, при его нынешней должности место в зрительном зале ему всегда найдется. Но пропади пропадомГенри, впутавший в это Ярд. Все теперь резко осложнялось, и причиной тому был Тамблти.

Эбберлайн желал знать, что мне известно об этом человеке.

— Немного, инспектор, — ответил я.

Сейчас мы вместе, бок о бок шли через помещения театра вниз, к «Бифштекс-клубу». Генри, разумеется, возглавлял шествие.

Мне не пришлось притворяться, изображая изумление, когда я услышал о собаках. Я немедленно потребовал, чтобы мне показали место происшествия: таким образом, застигнутый врасплох, я пытался выиграть немного времени. Что мне сказать? Что я могсказать? Уж, во всяком случае, не правду. Даже не б о льшуючасть правды. Честно говоря, даже малаяее часть могла легко вывести на Кейна, а я не могу и не стану подвергать его такому риску. Мне придется лгать, но это будет ложь во спасение, не столько ложь, сколько умолчание.

— Немного, инспектор, — повторил я в ответ на повторный вопрос. — Так, встречался с ним от случая к случаю, по большей части в обществе присутствующего здесь Генри Ирвинга.

При этих словах Губернатор повернулся к нам с наморщенным лбом, демонстрируя озабоченность животрепещущим вопросом: кто дерзнул осквернить его трапезную?

— С мистером Ирвингом, говорите, — пробормотал Эбберлайн, царапая что-то в своем блокноте огрызком карандаша, который вытащил откуда-то из густых бакенбард.

Генри хмыкнул. При этом мы, все трое, продолжали идти.

— Да, — подтвердил я. — Тамблти несколько раз обедал с нами здесь, в «Лицеуме», со времени…

Я замешкался, подумав, не сболтнул ли чего лишнего, но Эбберлайн уже уцепился за мои слова.

— Со времени?.. — вопросительно повторил он.

— Со времени своего прибытия в Лондон, — ответил я и, чтобы это не выглядело так, будто из меня слова надо тянуть клещами, добавил: — Это было где-то в начале июня.

— Понимаю, — сказал инспектор, делая соответствующую пометку. — Старый друг, да?

Тут я усмотрел возможность обойтись без упоминания имени Холла Кейна, приглашая Генри высказаться о Тамблти.

— Генри, — сказал я, — мне кажется, американец был в «Лицеуме» на премьере «Гамлета». Или я ошибаюсь?

Об этом событии мне не так давно стало известно от Кейна.

— Нет, не ошибаешься, — бросил Генри через плечо.

— Таким образом, мистер Ирвинг, он ваш давний друг? — спросил Эбберлайн.

— Не совсем так, — заявил Генри. — Даже совсем не так.

И, снова повернувшись к нам обоим, пояснил:

— Я встречаюсь со множеством людей, инспектор, но лишь немногие из них становятся настоящими друзьями.

Эбберлайн кивнул с явным пониманием, и Генри продолжил:

— Более того. Мы не вправе считать доктора причастным к этому варварству лишь на том основании, что эти собаки предположительно принадлежали ему…

— Разве кто-нибудь еще может предъявить свои права на этих двух собачонок?

Я встрял с этим вопросом, перебив Генри, ибо знал, что он терпеть не может, когда кто-то прерывает его тирады, и надеялся, что его гнев вызовет интерес инспектора Эбберлайна. Однако Генри, словно не слыша меня, продолжал:

— Просто мы думаем, что эти несчастные создания принадлежали ему, но он не появлялся здесь неделю или около того.

Так ли это? Задать этот очевидный вопрос я предоставил Эбберлайну, и ответ на него был следующим:

— Нет, инспектор, я ничего не слышал о Фрэнсисе (вот как: оказывается, зловещий Фрэнсис Тамблти уже сошелся с Генри Ирвингом так близко, что тот называет его просто по имени!), с тех пор как мы с ним ужинали в «Гаррике». Боюсь, если вас интересует более точная дата, мне придется свериться с моим календарем светских мероприятий.

Больше по этому поводу ничего сказано не было, ибо мы вошли в «Бифштекс-клуб».

В помещении еще сохранялся запах жареного мяса, правда, пахло не говядиной и не дичью, а… собачатиной. Меня замутило. И уж совсем не был готов мой желудок к созерцанию трудов двух служанок, нанятых неведомо где и оттиравших сейчас пятна с края стола. Причем с того края, где обычно восседал Генри. Как пить дать, скоро он даст мне задание заменить стол. «Проследи за этим, Стокер». Третья служанка занималась самим грилем, тоже, впрочем, подлежавшим замене.

Хотя несчастных животных, ставших жертвами преступления, пресловутого ужасного происшествия, убрали, место, где все это недавно произошло, было еще в беспорядке.

— Прошу прощения, инспектор, вы ведь сказали, будто собаки были убиты в другом месте?

— Этого я не говорил. Но такое возможно.

— Ну конечно же, если бы преступник занимался своей хирургией прямо здесь, крови осталось бы гораздо больше.

Эбберлайн ничего не ответил, и его молчание отбило у меня охоту продолжать подбрасывать идеи. Вне всякого сомнения, человек из Скотленд-Ярда нередко имел дело с доморощенными Холмсами и проклинал за это Конана Дойла.

Инспектор, однако, поймал мой взгляд при слове «хирургия», которое я употребил с осторожностью, ибо хотя и не мог сказать правду о докторе Тамблти, но и выгораживать его не собирался. Вне всякого сомнения, это было дело его рук, это он вздумал практиковаться на собственных животных. Так почему бы не напустить на него ищеек Скотленд-Ярда? Пусть возьмут его след, пусть ищут его, пока не…