– Лорд Вулвертон! – воскликнула Эмма непререкаемым тоном, которого слушались не только ее ученицы, по и члены собственной семьи. – Вы поправитесь. Я не допущу, чтобы вы умерли. Или потеряли сознание. Прекратите меня пугать. Это нехорошо. Очнитесь.

Сердцебиение замедлилось. Неужели он не дышит? В отчаянии она смотрела на его лицо, прислушивалась к дыханию. И вдруг неожиданно он поймал ртом ее губы и поцеловал, что, без сомнения, доказывало, что он жив, и умирать не собирается.

– Вас кто-нибудь должен был предупредить, – прошептал он.

У нее едва не остановилось сердце, а в голове не было никаких мыслей. Когда, наконец, она пришла в себя, то решила, что хотя он и жив, но, несомненно, рассудок у него помутился. Он получил увечье, защищая ее. Рыцарь с волчьими повадками. Она откинула темно-золотой завиток с кровоточащей раны.

– О чем не предупредили? – вырвалось у нее.

Он тяжело вздохнул.

– О том, что ангел не должен целовать дьявола.

– Я вас не целовала…

Он снова вздохнул и опустил голову ей на колени.

Да, большое значение имеют приличия. И ее репутация. Но не больше, чем жизнь человека, который, не моргнув глазом кинулся на ее защиту. Хотя Эмма не могла отделаться от мысли, что все было бы не так страшно, не поторопись лорд Вулвертон проявлять геройство.

– Вы поправитесь, – уверенно сказала она не только ему, но и себе.

Сколько раз ее безрассудные братья падали с деревьев, вываливались из окон, из мчащихся карет, рискуя жизнью. Много раз юные безумцы находились на пороге смерти. В семье Боскасл только двое детей считались разумными. А Эмма огорчалась и беспокоилась за всех. Мать часто называла ее «моя маленькая мама».

И этот мужчина, красивый и сильный, от тяжести которого у нее онемели конечности, не умрет.

Твердая рука дотронулась до ее плеча. Она подняла глаза и увидела брата Хита.

– Эмма, что, черт возьми, произошло?

Она вдруг поняла, что они одни. Сэр Уильям и двое слуг благоразумно удалились.

Хит с мрачным видом опустился рядом с ней на колени. Трудно представить, что на свадебном приеме наследника герцога могут сбить с ног креслом. Любой воспитанный человек пришел бы от этого в замешательство.

– Несчастный случай, – как можно спокойнее ответила Эмма.

– Несчастный случай? – не поверил Хит. – Ты не поранилась?

Эмма указала на сломанное кресло:

– Нет. Он ввязался в драку.

– Не похоже на Эйдриана.

– Он застал сэра Уильяма, который силой пытался…

– Что пытался?

– Уильям не выпускал мою руку, а Эйдриан вмешался.

Хит усмехнулся:

– Вот это похоже на герцога.

Эмма с трудом сохраняла хладнокровие.

– Хит, он поправится?

– Он тебя оскорбил?

– Нисколько. – Она покачала головой, с беспокойством глядя на застывшее лицо Эйдриана. – Он хотел меня защитить, а лакей по ошибке ударил его креслом.

Хит просунул пальцы под белый шейный платок Эйдриана, щупая пульс.

– С полной уверенностью могу заявить, что он поправится.

– Тогда почему он не двигается? Хит улыбнулся:

– Спроси его сама.

Эмма заглянула в карие глаза, которые до неприличия весело смотрели на нее. Щека Эйдриана прижималась к ее груди.

Точно – Волк.

Сквозь полуприкрытые веки Эйдриан наблюдал за фигурами, которые бесшумно двигались вокруг его кровати. Послать бы их всех к черту, чтобы дали поспать хоть часок! Он и так испытал достаточно унижения, когда Хит и Дрейк Боскаслы ощупывали ему голову и заглядывали в глазницы, пока он беспомощный лежал на полу. И еще он пытался сказать этим болванам, что сам дойдет до кареты. Но почему-то стены кружились перед глазами, а какой-то шутник все время выдергивал у него из-под ног ковер, как только он делал шаг вперед.

Он с удовольствием продолжал бы лежать, прижавшись к груди Эммы Боскасл, до тех пор, пока к нему не вернутся силы, чтобы догнать слизняка, который ее оскорбил, а заодно и всыпать дураку, проломившему ему голову.

Взгляд остановился на ее грациозной фигуре у окна городского дома Хита Боскасла. Хотя видел он все словно в тумане, но разглядел золотистые волосы, аккуратно уложенные на тонкой шее. Эйдриан приподнял голову, намереваясь поговорить с ней, но острая боль пронзила затылок и отдалась в задних зубах. Она обернулась и посмотрела на него.

– Черт, – произнес он. – Адская боль.

– Он очнулся, – сказала она кому-то, стоявшему справа от нее. – Приведи врача – он внизу.

Через минуту у постели Эйдриана появился бесцеремонный седобородый шотландец, который не очень уверенно заявил:

– Утром ему, возможно, станет лучше.

– Слава Богу. – Голос Эммы раздался с другой стороны кровати.

– Но может, и не станет, – уточнил лекарь.

– Как же это определить? – испуганно спросила Эмма.

– Никак, – утешил ее шотландец. – В этом-то и заключается сложность медицины.

Эмма подошла поближе. Эйдриан сразу узнал ее по едва уловимому сладкому запаху: так соблазнительно пахнут розы после дождя. Для него сложность заключалась не в медицине, а в том, что ему приходится скрывать, что он околдован женщиной, стоявшей у кровати. Пусть у него болит голова, но остальные-то части тела, кажется, работают нормально.

– По-моему, он приходит в себя, – сказал врач. – Вы можете назвать нам свое имя? – спросил он, раздельно произнося каждое слово, как будто говорил с ребенком.

Эйдриан сложил руки на груди и сел.

– Царь Тутанхамон, – ответил он.

– Да с ним все хорошо, – усмехнулся Хит.

– Мне так не кажется, – заявила Эмма, посмотрев на Эйдриана, который поймал ее взгляд.

– После такого удара по голове он вообще может не стать прежним, – с серьезным видом сказал врач.

– А каким я стану? – поинтересовался Эйдриан.

– Милорд, если у вас трещина в черепе, то это дело не шуточное. Может быть, кровоизлияние в мозг с длительными последствиями.

Эмма озабоченно нахмурилась:

– Что мы должны делать?

– Пусть полежит, – сказал врач. – Дайте ему лекарство, если, конечно, он пожелает его принять. По-моему, он своевольный и упрямый.

– Давайте вашу проклятую микстуру, – сердито произнес Эйдриан. – И я вернусь в гостиницу… – Он скорчил рожу, когда горничная поднесла к его губам ложку с пенящейся коричневой жидкостью.

– После этой микстуры вы никуда не пойдете, – заметила Эмма.

– Если он не захочет лежать, то свяжите его, – сказал врач, обращаясь к Хиту и Эмме. – И ограничьте чрезмерные разговоры.

– Тогда почему, черт возьми, все кругом не замолчат? – возмутился Эйдриан, опускаясь на подушки.

– Задерните шторы. На голову – компресс. Я пропишу ему стрихнин.

– Стрихнин? – удивилась Эмма, глядя на Эйдриана. – Зачем?

– Это укрепляющее средство. – Пояснил медик. – И оно также устраняет запоры. Дайте ему легкое снотворное, если он станет буянить.

Эйдриан фыркнул.

– Хватит суетиться вокруг меня, словно я больная тетушка.

Эмма искоса посмотрела на него, и их глаза встретились. Он перевел взгляд на ее приоткрытые губы.

Лекарь нагнулся и осторожно пощупал Эйдриану голову.

– Больно?

– Конечно, больно, идиот.

– Вы можете описать, как именно?

– Да, могу. Болевые ощущения в черепной коробке. И уберите свои корявые пальцы.

– Он возбужден, – мрачно заключил лекарь.

Эйдриан взглянул на Эмму:

– Только она может касаться моей головы.

Она может касаться его в любых местах, где ей захочется, но он не настолько тронулся рассудком, чтобы громко об этом заявить.

Врач озабоченно вздохнул.

– Ему необходима нюхательная соль и крепкое шотландское виски. У него, судя по всему, помутилось в голове, шок все-таки.

Эйдриан мысленно расхохотался. Помутилось в голове? У него просто болит голова. Он с трудом скосил глаза на Эмму Боскасл. Какая у нее изящная фигура! Он уже забыл, когда кто-нибудь волновался за него, а это так приятно.