Она прижалась к нему, и тогда он, подавив стон, сдернул влажную перчатку. Она по своей воле покоряется ему! Он ждал этого, знал, что она принадлежит ему с того самого первого момента, когда он ее увидел.

– Вы, наверное, считаете меня дьяволом, – хрипло произнес он. – Я умышленно заставил вас забыть о принципах, которые вы так цените.

– А что вы скажете, – голос ее тоже прозвучал хрипло, – мой искуситель, если я заявлю, что вы для меня дороже принципов? Что я отдала бы все, чтобы принадлежать вам?

Он верил и не верил своим ушам.

– Тогда я ваш – и делайте со мной все, что пожелаете: наставляйте меня, учите изысканным манерам, превратите в благовоспитанного англичанина… Мне все равно, только не отвергайте меня, Эмма. Сделайте меня кем угодно, но молю – от всего сердца молю! – сделайте меня вашим.

Боскаслы, с раздражением подумал Хит, никогда не отличались терпением. Дрейк, к примеру, без конца барабанит по столу и почти пробил там дырку. Гейбриел уже выкурил три его лучшие сигары, а Девон ходил взад-вперед, пока, наконец, не уселся в кресло и не заснул.

Хит вздохнул с облегчением, когда появился старший из братьев – Грейсон.

– Ты слышал подозрительный звук, когда входил? – спросил Хит.

Грейсон сбросил плащ.

– Вероятно, это я хлопнул дверью. Я опоздал?

– Посмотрим. Джейн знает, что ты здесь?

– Конечно, не знает. Я всегда действую очень осмотрительно. Джейн занята каким-то новомодным итальянским башмачником. По крайней мере, она так сказала.

Проснувшийся Девон расхохотался:

– Это значит, что она все знает.

– Интересно, что такое она знает, чего не знаю я? – спросил Грейсон, сердито оглядев присутствующих.

– Сядь, – сказал Хит. – И я сообщу тебе факты, как я их понимаю. Все началось менее двух недель назад на свадьбе…

Грейсон нахмурился:

– Всегда все начинается на свадьбе.

Хит помолчал и продолжил:

– Мне кажется, было бы спокойнее, если бы кто-нибудь из вас обошел дом и выяснил, что это за шум мы сейчас слышали. Держу пари, это не стук двери.

Харриет стояла в саду на часах под окнами спальни леди Лайонс. Сколько раз она точно так сторожила, когда братья совершали набеги на особняки богачей в Мейфэре! Сейчас все проще, хотя тоже страшно. Из своего укромного места она не могла ничего разглядеть. И хотя в тюрьму ее не посадят, если поймают, но и кошелька с монетами она не получит.

Наверху ничего не происходило. Его сиятельства, завлекающего леди Л. в постель, слышно не было. А это, по подсчетам Харриет, уже должно происходить.

Она уселась на ступеньках беседки. Пора бы уж услышать любовные стоны ее светлости, хоть она и дама с манерами.

– Раз молчит, значит, все ясно, – прошептала Харриет серой кошке, которая подкралась поближе и обнюхивала ее башмаки. – У нас с тобой свои секреты, да, киска?

Харриет достаточно всего нагляделась в борделе, чтобы понять: мужчинам и женщинам безумно нравится то, чем они занимаются в спальне. Но она, Харриет, лгунья и воровка, свою добродетель очень ценит. Правда, какой в этом прок девушке, дорога которой лежит в Ньюгейтскую тюрьму?

Кошка навострила уши, и Харриет услышала шум со стороны кухни. Кто-то, чертыхаясь, не мог открыть дверь, которую она подперла скамейкой на случай, если какой-нибудь любопытный решит порыскать по саду. Господин Волк за эту предосторожность ей не платил, но она выпросит у него деньги потом, если он останется доволен проведенной ночью.

Загремела дверь. Приглушенный голос из верхнего окна позвал ее:

– Эй, Харриет. – Это писклявая Баттерфилд. – Мисс Боскасл тебя ищет.

– Черт возьми! – Харриет вскочила на ноги.

Ничего не поделаешь. Пришлось спрятать лестницу, чтобы ее не увидел тот, кто бьется в дверь. Да и самой надо спрятаться от Шарлотты Боскасл.

Не первый раз она тащила лестницу на своей тощей спине – и скорее всего не последний. Но сегодня его светлость должен ей столько, что она вполне может подобными делами больше не заниматься.

Выходя из дома, сэр Гейбриел Боскасл крепко выругался, так как едва не упал, споткнувшись о скамью, которую кто-то вплотную придвинул к двери с внешней стороны. Глупо таким образом помешать кому-либо попасть в сад, но, тем не менее, ненадолго задержать выходящего это приспособление может. Если бы он лучше знал расположение комнат в доме, то поискал бы другой выход. Гейбриелу очень хотелось, чтобы его включали во все дела, происходившие в семье Боскасл. Пора доказать, что он может преуспеть на поприще интриг не хуже своих кузенов. Его собственная семья принесла ему больше горя, чем радости. Кто бы мог подумать, что его, отщепенца, лондонские родственники примут в свои ряды как единомышленника?

В лунном свете сад выглядел вполне миролюбиво. Наверное, парочка слуг улучила минутку, чтобы уединиться, а он нарушил их планы. Гейбриелу даже стало стыдно.

Он прошелся по саду, заметил на ограде серую кошку. Ничто не вызывало подозрений, пока…

Он прищурился и остановился. Из дома вышла светловолосая фигура. Двигалась она украдкой. Что за черт…

– Шарлотта? – Не веря своим глазам, он пошёл ей навстречу. – Что ты здесь делаешь? В саду холодно.

Она испуганно вскрикнула.

– Я бы могла спросить тебя о том же.

– Я вышел, чтобы выкурить сигару, – ответил он и похлопал себя по карману жилета.

– Ну а я искала… Харриет. – Она потянула носом: – Странно. Я не чувствую табачного запаха.

Он огляделся:

– А я не вижу Харриет.

Но тут Гейбриел заметил лестницу, прислоненную к беседке. И почти одновременно лестницу увидела Шарлотта, потому что тихонько ойкнула.

Оба ничего не сказали. Гейбриел не знал, что подумала Шарлотта и что означает лестница, прислоненная к стене. Хотя… Возможно, это имеет отношение к словам Хита. Гейбриел не стал строить догадки – его дело поскорее сообщить братьям, что он увидел.

Ему не могло прийти в голову, что Волк похитил Эмму. Навряд ли у кого-либо хватит на это смелости. А вообще-то обидно, что Эмма такая не в меру щепетильная. Она красавица. Эти волосы цвета абрикоса и гладкая кремовая кожа… Гейбриел был уверен, что в один прекрасный день в нее влюбится и потеряет голову какой-нибудь бедняга.

А если это Волк?

– Пойдем-ка в дом, – равнодушным тоном произнес он, – пока нас не хватились.

– Я тоже так думаю. – Шарлотта поспешила сделать это первой и почти что оттолкнула Гейбриела от двери.

Из мансардного окна донесся тонкий голос, и над подоконником появилась голова Харриет в ночном чепце с оборочками.

– Вы не могли бы болтать в доме?

Гейбриел сердито посмотрел наверх.

– Уж не ко мне ли ты обращаешься, мисс юная нахалка?

– Да. И что из этого? – Харриет вгляделась в него и заявила: – Ба! Я вас знаю.

Гейбриел хмыкнул.

– Если это про меня, то я сомневаюсь.

– Да я видела, как вы шлялись в трущобах.

– Это был не я, – с досадой сказал Гейбриел. По крайней мере, последнее время он там не появлялся.

– Тогда, возможно, у тебя есть распутный близнец, – насмешливо заметила Шарлотта.

– У меня хватит распутства и на тройню, – огрызнулся Гейбриел. – Кстати, как поживают твои братья?

– Я их не спрашиваю. – Она смерила его подозрительным взглядом. – А твои?

Он пожал плечами:

– Понятия не имею.

– А… – Харриет стукнула кулаком по подоконнику. – Кое-кому необходимо выспаться. Если не кончите чесать языком, я устрою такой шум, что разбужу весь дом.

Гейбриел поднял бровь. У него было предчувствие, что еще до утра шума хватит не только в доме, но и в целом Мейфэре.

Эмма со стоном опустилась на постель.

– Задерни, пожалуйста, полог, – попросила она. Как будто темнота может скрыть их неприличную страсть!

Он навис над ней. Рубашка наполовину соскользнула с плеч. В его чувственности было что-то первобытное, и вел он себя как неукротимый зверь.