Эмма удивленно подняла бровь.

– Даже если и знаем, то ни в коем случае не станем об этом говорить, а тем более – обсуждать то, о чем мы с тобой догадываемся, с другими, менее опытными девочками.

– Но кто-то же должен их просветить? – с ехидной улыбкой сказала Харриет.

Эмма чувствовала удивительное легкомыслие. Вероятно, это запоздалая реакция после собственного любовного опыта.

– Нет, моя девочка, это сделаем не мы с тобой. Когда женщина выходит замуж, ее наставником в таких делах становится муж.

Харриет фыркнула.

– Разговор слепого с немым. Если вы хотите, чтобы мы всему научились, то отправьте нас на парочку ночей к миссис Уотсон, в бордель на Брутон-стрит. Я слыхала, она дает уроки по любовной части.

– У меня кровь стынет при одной только мысли.

– Там кровь не застынет.

– Харриет, успокой меня и скажи, что ты никогда не работала в подобном заведении, – в ужасе прошептала Эмма.

– Я там как-то работала, – прошептала в ответ Харриет, – но всего лишь служанкой на побегушках, да и то недолго, пока меня не застукали, когда я подглядывала в щелочку. Ну! Чего я насмотрелась! Некоторые такое вытворяли… словно они ненормальные. Понимаете, о чем я? Ну, куда мужчины пихают свои…

Эмма закрыла глаза.

– Никогда, слышишь, никогда никому не обмолвись о том, что ты работала в этом притоне. Поняла? С этим покончено! Забудь об этом, словно ничего не было!

Такой совет всегда давал отец Эммы, когда кто-либо из детей прибегал к нему пожаловаться на обиду. Правда, Эмма не была уверена, что человек всегда может все забыть.

Харриет так пристально смотрела на Эмму, что той сделалось неловко.

– Леди Лайонс, а вы хоть раз в жизни сделали что-нибудь плохое? Небось, нет.

– Конечно, делала. Как и все.

– Да я не про то говорю. Ну, не про то, чтобы стянуть лишнее печенье с подноса. Я про настоящий грех, когда вы стали взрослой. Что-то такое, от чего страшно заснуть.

Эмма покачала головой:

– Леди не задают таких вопросов, а ты, нравится тебе или нет, обязательно станешь леди. А теперь спи. Ты разбудишь девочек.

Харриет улеглась, но тут же снова села, опершись на локоть.

– Я вас не выдам, если вы будете ко мне хорошо относиться.

Эмма резко обернулась. У нее волосы зашевелились. Конечно, было бы лучше оставить это замечание без внимания.

– Не выдашь меня? Ты о чем?

– Я про вашу соперницу, мэм. Про эту тощую леди Клипстоун. Она настрочила письма родителям девочек и пообещала учить их три месяца бесплатно.

Эмма сощурилась.

– Мстительная женщина.

– Ага. И это еще не все. Хотите узнать?

– Нет, не хочу.

Хотя, конечно, Эмме очень хотелось узнать.

– Она и меня переманивает. Moi [2]. Во! Здорово я сказала по-французски?

У Эммы было такое ощущение, будто она стоит на краю дурно пахнущей выгребной ямы.

– Но почему, скажи на милость, леди Клипстоун хочет тебя переманить?

Харриет постучала себя указательным пальцем по виску.

– Ей нужны мои мозги.

– Что? – не поверила Эмма. – Но ты ведь только начала обучаться всему необходимому для молодой леди.

– Ага. Но я знаю много секретов. Я же все вижу, и я не оглохшая.

– Не глухая, – машинально поправила ее Эмма. – Харриет, ты здесь всего две недели, даже меньше. Не представляю, что такого интересного ты могла увидеть и услышать.

– А вот и неправда. – Харриет хитро усмехнулась. – Я же как мышонок – везде поспеваю.

Эмма огорченно смотрела на свою ученицу.

– Харриет, надеюсь, что все увиденное или услышанное ты будешь держать при себе. Ты должна сосредоточиться на уроках.

– Неужто я такая неблагодарная? – хмыкнула Харриет.

– Хочу думать, что нет.

– Я вас не предам, леди Лайонс.

– Как мне повезло, – пробормотала Эмма и повернулась к кроватям других девочек. Господи, неужели ей удастся превратить этого сорванца в воспитанную юную леди?

– Не вешайте нос, леди Лайонс. И не позволяйте ей вас обставить.

– Что ты хочешь этим сказать? – прошептала сквозь зубы Эмма.

– Да я про леди Клипстоун. Если она унюхает скандал – а этот Волк так на скандал и нарывается, – то… – тут Харриет провела ладонью по горлу, – вам крышка.

Эмма прищурилась.

– Ты полагаешь, что меня так легко победить?

Харриет нырнула под одеяло.

– Если я на вашей стороне, то нет. Услуга за услугу. Сговорились?

– Никаких сговоров, Харриет. Но… пожать твою руку в знак доверия я могу.

Харриет выждала четверть часа после ухода Эммы, потом спрыгнула с кровати и начала будить остальных девочек.

– Ну, во что поиграем сегодня? – спросила она.

Девочки, недовольно зевая и потягиваясь, просыпались. Мисс Лидия Поттер сложила руки на пышном бюсте.

– Только чтобы не бегать по мокрой аллее и не подглядывать в окно борделя.

Харриет смерила ее презрительным взглядом.

– А кто хочет посмотреть на герцога и защитника леди Лайонс?

Девочки прекратили верещать и с опаской уставились на Харриет.

– Что ты сказала? – переспросила старшая из воспитанниц.

– То, что слышала, – огрызнулась Харриет. – Ну как, играем? Или вы все трусите? Неужто страшно увидеть живьем мужчину, за которого вам всем не терпится выскочить замуж?

Женский голос нарушил приятный сон. Эйдриану на мгновение показалось, что это Эмма. Преодолевая дурман, он хотел было ответить ей, но… что за нелепое хихиканье у его постели? Это не может быть Эмма.

Он со стоном открыл глаза и увидел у себя перед носом девчонку, лицом смахивающую на уличную беспризорницу. Она нахально улыбалась и уже протянула руку, чтобы стянуть с него одеяло. Эйдриану словно вылили на голову ведро соленой морской воды. Он мгновенно проснулся и закричал:

– Ах ты, дьявольское отродье! Где моя сабля? Я сейчас отрублю тебе башку!

Девчонка отскочила. Эйдриан огляделся и, к своему ужасу, заметил за ее спиной еще несколько юных особ женского пола, выпучивших на него глаза.

Он спрыгнул с кровати, споткнулся о стол и шагнул к ним, путаясь в простынях, обмотавшихся вокруг ног. Девушки, испуганно повизгивая, отскочили в сторону. На Эйдриана вдруг навалилась дурнота, все кругом потемнело, но он успел разобрать, что Эммы среди этих хихикающих дурочек не было. Может, он все еще спит?

– Убирайтесь вон, наглые чертовки! – гаркнул он, угрожающе махнув в их сторону рукой.

– Вот, значит, как выглядит герцог, – прошептала та, что посмелее. – Даже не представляла, что у них все такое большое.

Такое большое? Неужели с него свалились штаны? Нет, слава Богу, штаны под халатом на месте. Но с ногами что-то неладное – они окаменели.

Словно в дурмане, он слышал приглушенные, испуганные крики, видел, как девицы разбежались в темноте подобно жалким мышкам. Какая наглость! Заявиться в комнату спящего мужчины, чтобы поглазеть на него. А он беспомощен… Как она его назвала? Беспомощен, как бабочка.

Эйдриан сделал еще одну неуклюжую попытку догнать непрошеных гостей или хотя бы отругать, но сил не было. Снотворное, которое он проглотил по настоянию Хита Боскасла, погрузило бы в сон обычного человека, по крайней мере, на три дня, а на такого железного, как Эйдриан, могло подействовать только до утра. Сейчас он чувствовал, что голова разламывается, руки и ноги налились свинцом и еле двигаются.

Он еще разок сердито крикнул, чтобы показать, как он разгневан, и тяжело опустился на кровать.

Возможно, утром к нему вернутся силы, и тогда он отыщет назойливых мышек и покажет им, что с лордом Вулвертоном шутки плохи. Но вначале он найдет Эмму Боскасл и попросит извинить его за ту обиду, что ей нанес.

Вообще-то, честно говоря, он не чувствовал себя виноватым. Их встреча стала самым ярким впечатлением с тех пор, как он вернулся в Англию. Она единственный человек – вернее, единственная женщина, – кто проявил искреннюю заботу о нем, не думая о том, что получит взамен. И еще – он всегда питал слабость к женщинам, обладающим острым умом.