Принц тупо уставился на них и увидел, что все кассеты одинаковые — на всех одно и то же короткое слово.

— Что это… — начал было он, вприщур разглядывая надпись, словно не был вполне уверен в реальности. — Что это… «Стояк»?

Стритер ухмыльнулся.

— Это моя старая группа, шеф.

— Группа? Вы что — музыкант?

— На бас-гитаре играл. А где еще, ты думаешь, я мог познакомиться с Питом? — Стритер вытащил кассету и вставил ее в плеер. — Опаньки. Ну, давай узнаем, что ты об этом думаешь?

Принц снова застонал, мистер Стритер нажал кнопку воспроизведения, и салон машины наполнился оглушительным треском помех. Потом последовало несколько секунд тишины, а за ними — совсем не то, что предполагал услышать Артур, не какофония современной музыки, а отрывистый сдавленный голос — мастер-класс оксфордского произношения.

«Доброе утро, Артур».

При звуках этого голоса принц заерзал на своем месте, отер рот и почувствовал что-то вроде слабого прояснения мозгов.

— Мама? — сказал он.

Пленка продолжала крутиться.

«В последнее время я много думала о первой охоте, на которую тебя взял отец. Ты был тогда совсем мал. Лет шести или семи».

Глаза принца увлажнились при этих словах, потому что он знал, что последует дальше, знал, что ему предстоит.

«Казалось, ты жаждал приключений. Помнится, я даже гордилась тобой, я ощутила ту самую пресловутую материнскую нежность, которую испытывают все женщины к своим сыновьям. Но потом ты, как это всегда с тобой случалось, не оправдал наших ожиданий, ты вернулся домой рано и в слезах. Ты отправился на охоту вместе со всеми, но когда пришло время вспороть добыче брюхо, а тебе, как самому юному охотнику, предоставлялась честь окропить лоб ее кровью, ты расплакался. Ты вопил, как грудной младенец. Ты отказался быть окропленным кровью тогда и с тех пор многократно отвергал эту честь. А эта ужасная женщина, на которой ты женился, ничего не сделала, чтобы подбодрить тебя. Ты оказался таким бесхребетным, Артур, что я не видела иного выбора, как только предоставить тебя заботам мистера Стритера. Я надеюсь только на то, что ему удалось расшевелить в тебе хоть какое-то подобие мужественности».

Мистер Стритер подмигнул.

«Меня печалит, что ты — единственный наследник Дома Виндзоров. Подозреваю, что, когда ты услышишь это, Левиафан наконец будет уже в пути. Очень надеюсь, что ты вовремя будешь окроплен кровью. Молюсь о том, чтобы тебе хватило мужества приветствовать нашего спасителя и сделать то, что нужно сделать. Надеюсь, что в конце концов я смогу гордиться тобой».

Кассета закончилась, и Артур с несчастным видом поник на сиденье.

— Мне никогда не нравился вид крови, — сказал он наконец. — Что в этом такого ужасного?

Стритер рассмеялся.

— Плохо твое дело, шеф. Совсем скоро кровищи тут будет немало.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что Левиафан готовит кое-какие перемены. Кое-какие улучшения для города. Я хочу сказать, что ты должен быть готов прийти на помощь.

Машина сбросила скорость; они уже почти вернулись домой — на знакомую аллею Мэлла, и «нова» важно, не спеша, проехала по широкому каменному каналу. Наконец светловолосый остановился перед Кларенс-хаусом.

— Выходи, шеф. Я поеду дальше. Нужно еще доделать кой-какую херню.

Артур нащупал ручку двери и, как наутро после ночевки у случайной женщины, неуверенно вышел из машины, сделал несколько нетвердых шагов, ошеломленный и униженный.

— Эй! — Стритер опустил окно и высунул свою ухмыляющуюся физиономию, как развязный таксист в ожидании чаевых. — У меня кое-что есть для тебя.

— Что?

— Здесь тебе немножко на похмелку. — Он сунул в руку принца шприц в защитной пленке. — Да, и еще кое-что. На всякий случай.

Он впихнул еще кое-что в руки принца, и Артур, когда уже было поздно отказаться, увидел, как в лучах рассвета блеснул пистолетный ствол, и, позеленев от отвращения, почувствовал приступ тошноты.

— Мне не нужен пистолет.

— Ты его возьми, шеф. Помнишь, что сказала твоя мамочка? Тебе пора окропить себя кровью. Так что он может тебе понадобиться. А вдруг увидишь что-нибудь неприятное? Или истина на тебя снизойдет.

Окно, икнув, поехало вверх. Стритер дал газу и, даже не махнув на прощание, развернул машину и повел свою колымагу назад в город.

Сунув в карман пиджака эти аксессуары преступного мира, к которым еще несколько дней назад он считал себя совершенно непричастным, Артур потащился внутрь. Слуги уже встали и делали то, что положено делать слугам, — протирали, скребли, полировали, терли, наводили чистоту. Когда принц проходил мимо них, они замирали и молча устремляли взгляды в пол. Они не задавали никаких вопросов. Осмотрительность впитывали они с молоком матери, и даже при виде хозяина, потерявшего человеческий облик, все покорно держали языки за зубами.

Переполняемый желанием, беспомощный от жажды, принц нырнул в альков и, используя отвратительные приспособления, которые привели бы в ужас любого, кто когда-либо любил его, ввел себе еще одну порцию амперсанда. После этого он вздохнул с темным удовлетворением. И, только закончив, заметил, что напротив стоит младший дворецкий, все еще покорно вперив взгляд в пол. Пытаясь сделать хорошую мину при плохой игре и изо всех сил изображая благопристойность, что получалось у него из рук вон плохо, принц опустил рукав и поплелся дальше.

Лицо младшего дворецкого покрылось краской стыда. Принц уже почти скрылся из вида, когда он сказал:

— Сэр?

Принц медленно повернулся, ошеломленный такой дерзостью.

— Прошу прощения, сэр, — сказал человек. — Но я должен сказать вам кое-что.

— Что? — прошипел принц.

— Боритесь с этим, сэр! Вы должны бороться с этим!

Артур поедал взглядом слугу. Он наверняка тысячу раз проходил мимо этого человека, но его лицо было совершенно незнакомо принцу. У парня были странные редкие усики, и он чем-то неуловимо напоминал кота.

— Что?.. — начал он. — Что вы сказали?

— Я сказал, что вы должны бороться с этим, — повторил младший дворецкий. — Ради всех нас вы должны бросить это.

Человек отступил назад и исчез, явно израсходовав все запасы мужества.

Артур постарался не слишком задумываться об этом странном вмешательстве и, пошатываясь, пошел к своим покоям.

Он услышал эти звуки, еще не успев открыть дверь. Животные звуки. Хрюканье и урчание. Вой и визг. Он помедлил у двери. Может быть, он ошибся? Нет, он и в самом деле слышал их — звуки страсти, почти комичные по своей преувеличенности и избыточности. Изнутри доносились вопли самого непристойного свойства. Слышались грубые требования и чувственные стоны. Принц слышал, как его старейший друг заходится от наслаждения, а любовница друга стонет в забытьи сладострастия.

Амперсанд журчал в его синапсах, распространялся по нервной системе, струился по венам. Принц посмотрел на пистолет, который вдруг оказался в его руке, и понял, что нужно делать.

Он открыл дверь и вошел внутрь. Кто знает, что он увидел за дверью, сцены какой извращенной порнографии, какие похотливые позы?

В этом месте, когда амперсанд почти полностью уничтожил его мыслительную способность, вы не без оснований можете ждать от нас сообщения о двух громких пистолетных выстрелах, гулким эхом разнесшихся по коридорам Кларенс-хауса.

Но этого не случилось. Две минуты спустя принц просто снова появился из дверей, а внутри звуки любовной игры продолжались с прежней силой.

Одно лишь изменилось в этой картине. Единственная неприметная деталь, которую никто из нас не мог бы предсказать, но которая сразу же изменила все.

Рядом с ним важно вышагивал небольшой серый кот.

В коридоре дожидались два старых приятеля, каждый держал в руке по надкушенному пирожку, из которых проливалась блестящая желеобразная начинка, собираясь в липкие комки на бархатных прядях ковра.

— Привет, старый хер! — радостно прокричал старший инспектор Джордж Вертью.