— Что вы такое? — спросил Дедлок.

— Существо более высокого порядка, сэр. Я тот, кто ходит среди ангелов. Тот, кто слышит музыку сфер.

— Вы не принадлежите роду человеческому?

— Я существо из воздуха и звездного света, Дедлок. Я состою из облаков и лунных лучей.

— Чего вы хотите? Зачем вам нужен Лондон?

Мальчик повернулся к королеве.

— Сказать ему, ваше величество?

Она хихикнула.

— Превосходная фирма Холворма, Квилинана и Килбрета составила наш контракт.

Вперед выступил шотландец.

— Все честно и открыто, — пророкотал он, голос его был исполнен шотландской гордости за хорошо проработанный юридический документ.

— Мадам? — В голосе Дедлока слышалась почти нескрываемая ярость. — Неужели вы готовы отдать город на откуп этому чудовищу?

Мальчик рассмеялся, кровь и слизь у него в горле приглушали этот звук, словно он доносился из цистерны. Поднявшись на ноги, мальчик зашагал, стуча каблуками, к монархине.

У Дедлока был такой вид, будто его вот-вот вырвет.

— Величество!

Мальчик подошел к столу и положил руку на столешницу. Кровь образовала лужицу вокруг чернильницы, добралась до пресс-папье, алые капли потекли на ореховое дерево.

— Моя дорогая госпожа. Пожалуйста, подпишите контракт. Можете использовать мою кровь.

Королева достала ручку и обмакнула ее в лужицу крови перед ним.

— Вы так добры.

— Нет! — Дедлок находился так близко к королеве, что на какое-то мгновение показалось — вот сейчас он ударит ее.

— Левиафан хочет одного — направлять нас, — сказала королева. — Это просто его взнос.

Мальчик заерзал возле стола.

— Подписывайте, ваше величество.

— Мадам, — сказал Дедлок, — умоляю вас не подписывать этот документ. И я еще раз говорю вам: это существо совсем не то, за что себя выдает. Какому богу нужны подписи и контракты?

— Время уходит, — просительным голосом сказал мальчик. — Подпишите документ.

— Мадам!

Ребенок улыбнулся.

— Без моей помощи страна будет захвачена к концу века. Повсюду иностранцы! Дикари у ворот. Улицы залиты кровью невинных! Подписывайте, ваше величество! Подписывайте!

Дедлок готов был упасть на колени.

— Ваше величество, прошу вас. Зачем этому существу Лондон? Что оно будет делать с городом?

— Я уже приняла решение, мистер Дедлок, — сказала она.

Королева ко всему красному вокруг добавила свою кровавую подпись.

— Мадам! — Дедлок был в отчаянии. — Я не могу… я не стану… терпеть это.

Королевский гневный взгляд.

— У вас нет выбора.

— Напротив. Все свои силы я направлю на то, чтобы остановить вас. Я посвящу всю свою жизнь тому, чтобы воздать этому Левиафану должное. Все ресурсы моей организации я направлю против вашего Дома зла.

— Вы хотите объявить гражданскую войну? Войну между короной и государством?

— Я с прискорбием говорю это, мадам, но вы не оставили мне выбора.

Когда мистер Дедлок тяжелой поступью вышел из комнаты, обуянный праведным гневом и уверенный в своей правоте, мальчик ничком упал на залитый кровью липкий пол и последние признаки жизни покинули его.

Все закончилось. Стритер хлопнул в ладоши, в комнате стало светло, а очертания духов снова исчезли — растворилась в пылинках и солнечных лучах.

Артур — глаза у него заболели от света — наклонил голову и посмотрел на посланника матери. На лице у него застыло выражение жалостливого смятения.

— Это — правда? — спросил он.

Стритер усмехнулся.

— Все-все правда, шеф. Но вот что на самом деле интереснее всего: а что же дальше?

Когда на следующее утро я предстал перед мистером Дедлоком, он был совершенно не похож на себя — задумчивый, меланхоличный, погруженный в мрачную тоску.

— Я сам выбрал это место, — начал он. — Вы это знали?

День был яркий, жестокое зимнее солнце светило вовсю, а когда наша кабинка приблизилась к верхней точке, нам открылся вид на здания Парламента в их самом привлекательном виде.

— Директорат мог расположиться где угодно. Но я выбрал «Глаз». Почему? Да потому, что я хотел видеть то, за что мы сражаемся. Вы понимаете? Я люблю демократию.

Я слушал, пытаясь понять, к чему он клонит.

— Сплю я плохо. Теперь, по крайней мере. Но здесь, вблизи Парламента, мои сны хотя бы не так черны. — Он с задумчивым видом издал булькающий звук. — Догадайтесь, о чем я собираюсь попросить вас.

— Думаю, вы хотите, чтобы я снова встретился со Старостами.

Дедлок смерил меня сквозь стекло мрачным взглядом.

Я подбирал слова как можно тщательнее.

— Не думаю, что они захотят нам помочь. И когда я их вижу…

— Да?

— Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не заплакать.

— Мне понятны ваши чувства, мистер Ламб. Один раз я встречался с ними — давно и в другие времена. — Он вздохнул. — Именно они сделали это со мной. Вы знали? Они наградили меня этим. — Он осторожно погладил свои бока, скользя пальцами по странным складкам кожи, которые я принял за жабры. — Вы удивлены? Разумеется, я не родился таким. Это они изменили меня. Вот такое у них чувство юмора.

— Я и представить себе не мог…

— Я лучше всех знаю, на что они способны. Но нам необходимо найти Эстеллу, а вы — единственный, с кем они готовы говорить.

— Они наговорили мне всяких ужасов…

Дедлок подплыл к стенке аквариума.

— Я все объясню. Обещаю. Но пока — возвращайтесь к Старостам. Найдите Эстеллу.

— Я сделаю все возможное, — сказал я, хотя при одной только мысли о возвращении в подземные казематы Даунинг-стрит у меня начинали дрожать коленки.

— Вы сделаете даже больше, Генри Ламб. Вы не сможете отказаться. Война теперь в ваших руках.

Днем Даунинг-стрит казалась совсем другим местом — почти дружественным, населенным тучами правительственных шишек и закулисных деятелей, политтехнологами, предпринимателями и занудными аналитиками, но иллюзия эта растворилась, когда я спустился под землю и миновал посаженных в склянки сумасшедших, которые при виде меня начинали глупо улыбаться, хмурить брови и рыдать.

Охранник перед камерой Старост узнал меня и, кивнув, пропустил внутрь. Телевизор из камеры исчез, но меловой круг был заполнен огромным количеством еды — бисквитные пирожные с кремом, лакричные конфеты, сосиски на палочках, эклеры, зеленое желе, брикеты мороженого, булочки с изюмом, печенье в форме диких животных, банки тайзера [44]и шербетные леденцы.

Мои мучители помахали мне.

— Ого-го, мистер Л.!

— Хэлло, сэр!

— Хокер, — стоически пробормотал я. — Бун.

Рыжеволосый нетвердой рукой запихнул ложку бисквита себе в рот. Немного крема и как минимум одна вишенка выпали на его рубашку и галстук.

— У нас тут отборная еда, сэр!

— Чертовски вкусно!

— Классная жрачка!

— А по какому поводу? — не без опаски спросил я.

— Неужели не догадываетесь? — фыркнул Хокер.

Было кое-что, о чем я должен был у них спросить.

Кое-что, о чем я даже Дедлоку не говорил.

— В прошлый раз, когда я был здесь, вы опять говорили о моем отце. Вы сказали, что присутствовали при его смерти.

Бун достал коробку с миндальным печеньем и теперь машинально засовывал их в рот с безрадостной конвейерной повторяемостью — в движениях его была какая-то фанатичная восточная настырность участника конкурса по обжорству. Он проглатывал печенье и тут же доставал новое.

— Как вы могли там быть? — спросил я. — Как вы могли оказаться там на шоссе, если уже не первый десяток лет сидите здесь?

Мой вопрос, казалось, напугал Буна. Он поперхнулся, крошево полупережеванного печенья вылетело из его рта в воздух, как зеленоватый туман.

— Вы что же, и в самом деле думаете, что мы здесь против нашей собственной воли? — Он отер крошки с уголка рта. — Вы думаете, что какая-то дурацкая меловая линия может остановить ребят вроде нас? Что мы не можем, когда захотим, отправиться туда, куда влечет нас наша фантазия?