Пулемет, выбив из цепи наступавших нескольких стрелков, заставил остальных упасть, вжимаясь в песок. Отто решил во что бы то ни стало ползти вперед. Здесь они как на ладони. Надо было добраться до кучи и попытаться перебросить на ту сторону дороги гранату.
Но русские не собирались ждать. С той стороны прилетело сразу несколько гранат. Все они были немецкими наступательными, с деревянной ручкой. Первые две упали, не разорвавшись, одна — по-смешному воткнувшись деревянной рукояткой в песок. Взорвалась третья.
Отто почувствовал, как в левое плечо впилось острое и горячее осиное жало. Жар и яд осы стремительно растекался по плечу и руке, отчего она делалась тяжелее. Перемогая боль, Хаген пополз к спасительной песочной куче.
Бросив гранаты, русские вновь взялись за стрелковое оружие. Пулемет теперь работал с другой точки, уверенно держа в своем секторе обстрела и передний край позиций полка на набережной, и все пространство до песчаной насыпи.
Те из солдат, кто застрял на гладком глинистом грунте, тут же были настигнуты безжалостными очередями русских. Хаген, взявший перед атакующей вылазкой у унтера две гранаты, достал одну из них и дернул за шелковый шнурок
Так, из положения лежа, полубоком, опираясь на одеревеневший левый локоть, он бросил ее на звук стреляющего пулемета. Раздался взрыв, потом небольшая пауза тишины, после которой пулемет снова заработал. Все-таки эти чертовы русские как-то на его гранату отреагировали. Очереди, выпущенные из пулемета, теперь водило как-то неприцельно. Они явно не ожидали, что к ним откуда-то прилетит сюрприз, раздающий осколки на все четыре стороны.
XXXVI
Этой паузой сразу воспользовались те из стрелков, кто еще оставался в живых на простреливаемом песчаном пятачке. Они стали судорожно отползать назад, стремясь побыстрее добраться до окопов. Среди них был и Адлер. Он приволакивал правую ногу и морщился. Наверняка ранен, как почти все, кто пытался спастись. Пулеметные очереди вновь стали подбираться на смертельно опасную для солдат дистанцию. Они рыхлили почву, как будто обозначали движение какой-то подземной хищной змеи, которая быстро-быстро ползла к своим жертвам, беспомощно барахтавшимся на бугском песке.
Отто даже как будто слышалось, как скрипит и елозит в мокром глинистом пескоземе безжалостное стальное тело этой неумолимой, хищной гадюки. Она уже раскрыла пасть и выставила вперед налившиеся смертоносным ядом зубы, кривые и острые, как кованое шило. Сознание Отто меркло и вновь проявлялось в такт биению собственного сердца и пульсированию аорты. Он чувствовал эту пульсацию всем своим телом, особенно горлом и левой рукой. Чья-то безжалостная невидимая рука увесистым молотком отбивала такт сердцебиения по его плечу, прямо по тому месту, куда его ранило. Нестерпимая боль отдавалась во всю руку, так, что пальцы каждый раз сокращались и скручивались в такт ударам.
«Еще раз… — твердил себе Отто. — Надо попробовать еще раз… Ты можешь попробовать еще раз. Ты можешь… еще раз…» Он уже не разбирал, говорит он про себя или вслух. Он точно приказывал себе, слыша свой голос как чужой. И вот его тело, которое становилось все непослушнее, наконец подчинилось. «Еще раз… Надо попробовать еще раз…» Отто правой рукой выхватил вторую гранату, потом нащупал зубами шнурок-чеку. Он сжал его и попробовал дернуть. Но хватка была слабой, и шнурок вырвался. Тогда Отто крепко-крепко стиснул его опять.
В этот раз получилось, но как-то медленно. В замутненном сознании мысли тоже оборачивались как-то медленно, и одна из них была о том, что такая замедленность угрожает ему смертельной опасностью, но он не мог вспомнить, какой именно, как ни напрягал лихорадочно пульсирующий мозг. Да, у него есть время, чтобы бросить ее, ведь она взрывается не сразу… Обрывки какой-то информации всплывали в мозгу, но он, теряя сознание, уже был не в состоянии ни оценить, ни использовать ее по назначению. Бросить… бросить… бросить…
* * *
— Эй, вояка… Ты еще не очухался?..
Голос донесся из-за облака. Вернее, это было не облако, а серая пелена туч, нескончаемая и густая, как молоко, перемешанное с мутной, прохладной бугской водой. Странно, что этот туман имел плотность воды. Он, как река, подхватил Отто и понес куда-то вдаль. Отто догадывался, куда его несет эта туманная река. Она несет его к Хельге. Да, да… Она ждет его там, впереди. Туман вдруг рассеется, и он увидит ее. Но вот голос опять позвал его. Он доносился совсем с другой стороны. Нельзя было определить эту сторону. Совсем с другой. Отто ни за что не хотел отзываться, в нем с какой-то детской силой наивности теплилась искра, что он все же останется незамеченным в этом спасительном тумане. Ему очень хотелось к Хельге и совсем не хотелось возвращаться к этому голосу. Но вот чья-то настойчивая рука схватила его за рукав. Вода, вода… Туман, туман…
— Ну, ты даешь, вояка!.. Навел ты шороху…
Отто открыл глаза и на миг снова зажмурил.
Серый тусклый свет, пробивавшийся сквозь стену проливного дождя, все равно показался ему слишком ярким по сравнению с тем, другим светом туманной реки.
— Рана у тебя пустяковая, но ты потерял много крови, — прямо возле себя он увидел лицо Ральфа. Он улыбался, мокрый, будто только что выбрался из реки. Отто почувствовал, что лежит, вернее, покачивается, как в младенческой колыбельке. Да, их везут на телеге. Значит, он ранен и жив. Как и Адлер. Он тоже жив и тоже ранен. И эта вода кругом… Дождь. Просто-напросто идет проливной дождь.
— Дидериц что-то вколол тебе… по-моему, морфий… — почтительно продолжил неунывающий Адлер. — Это, знаешь ли, почести, которых не каждый удостаивается… Веберу из первого взвода вон все кишки осколком выпотрошило на песок. А морфием его никто не побаловал. Бедняга, так и загнулся… все просил его пристрелить… Да-а…
Адлер тяжело вздохнул, но тут же отогнал мрачные мысли.
— А ты, конечно же, учудил… Мы как подбежали к тебе, и все боятся подойти. Еще бы, сидишь, без сознания, привалившись спиной к куче песка. В руках у тебя граната, а шнурок — выдернут! Вот черт… ну, ты и везунчик, Отто. Видно, сильно твоя девушка тебя любит и сильно за тебя молится, если тебе опять так повезло… Ты шнурок выдернул, а бросить ее сил не хватило. Ты и отрубился, без всякого сознания. Она, понимаешь ли, не сработала. Ты представляешь, как тебе повезло? Нет, черт возьми, после войны я тебя в казино буду брать, чтобы ты за меня ставки делал. Мы с тобой кучу денег заработаем. Еще больше, чем в ящиках оберфельдфебеля Коха! Ха-ха… Ох…
Адлер, развеселившись, неуклюже дернулся и тут же поморщился.
— Тебя серьезно ранило? — еле ворочая языком, спросил Отто.
— Да, ерунда… в ногу… Раскромсало, но не глубоко… Кости целы… — бодро ответил Адлер.
— А где… куда мы едем?.. — опять спросил Отто.
— Отступаем… — оглянувшись, выдохнул Адлер полушепотом. — Можно даже сказать — драпаем изо всех сил. Можно даже сказать больше: мы под угрозой окружения, так что скорость нашего перемещения максимальная… Русские идут за нами по пятам. Драпаем к Висле. Это такая река… Там наши доблестные войска займут новые стратегические рубежи. Если успеют… Короче, дела наши совсем неважные. Но если принять во внимание, что мы чудом избежали смерти под Кристинополем, и если учесть, что нас сейчас припеваючи везут, как двух султанов, то следует признать — все не так уж плохо. Эх, сюда бы еще небольшой гаремчик. Надеюсь, нас определят в нужный в этом отношении госпиталь. Как думаешь, Отто?
— Как нам удалось спастись… Я думал, мы все погибнем…
— Мы все так думали… В последний момент прямо из города в нашу сторону прорвались наши танки. «Тигры» отступали с юга на север и наскочили на нас. Они и прикрыли отход остатков нашей роты. Остатки, Отто… Честно сказать, я уж и не знаю, кто из наших еще остается в строю. Возможно, нашу роту расформируют. Слышал, что гауптмана Шефера собираются отдать под трибунал. За то, что он не обеспечил оборону переправы. Хотя черт его знает… Я думаю, это все разговоры… Как ты считаешь, Отто?
