— Ваш товарищ спас мне жизнь… Вытащил меня из воды… — словно оправдываясь, произнес Отто.

— Ты молодец, стрелок Отто Хаген… — опять повторил Эберхарт, уже самостоятельно ковыляя по берегу.

Освобожденную подводу вместе с лошадью они переправили на берег. Животное, в испуге рванув к долгожданной твердой земле, перетащило следом полегчавшую телегу. Подмога прибыла быстрее, чем ожидал Отто. Отправленный им солдат из интендантской службы привел двух санитаров и унтер-офицера в фуражке медицинской службы.

— Кто тут старший? — спросил унтер. Лицо его выглядело смертельно усталым. Отто не успел ничего ответить, как уже раздался голос Эберхарта.

— Старший группы — стрелок Отто Хаген, герр обергефрайтер! Вот он, стоит… — произнес Эберхарт. — Прошу запомнить его имя и при случае представить к награде. Он вел себя геройски, герр обергефрайтер.

— Ладно… — устало ответил унтер. — Потом выясним, кто тут герой… А кто тут Хаген? Мне нужна эта подвода…

Отто без проволочек передал в распоряжение медиков раненых и подводу.

— Удачи, Эберхарт! — сказал Отто, бегом покидая берег.

— Ты — настоящий солдат, Отто… И всегда им оставайся! — напутствовал его вдогонку раненый минометчик.

Унтер из медицинской службы сказал Отто, что сейчас все войска, покинувшие Сокаль, стягиваются к окраинам Кристинополя. Гауптмана Шефера он не знал. Но зато он прекрасно знал Дидерица, руководившего медчастью стрелковой роты. Выяснилось, что он видел унтерфельдфебеля Дидерица и стрелков из его роты на переправе, уже здесь, на правом берегу.

— Они помогали эвакуировать раненых от реки к Кристинополю… Судя по словам Дидерица, русские сильно потрепали их роту. Остатки, которые еще могут находиться в строю, под командованием своего командира убыли к окраинам Кристинополя. Русские намерены форсировать реку с ходу. Есть информация, что они попытаются развить успех и захватить Кристинополь. Только это у них вряд ли получится…

Обергефрайтер вмиг преобразился. Вся его усталость будто отступила, и он сделал многозначительную паузу, как бы готовя окружающих к тому, что то, что он сейчас скажет, имеет первостепенное значение.

— На помощь защитникам города прибыл танковый батальон! — с придыханием в голосе сказал он. — С такой железной защитой русские обломают себе зубы о наши редуты. Что они смогут сделать с непобедимыми «тиграми»?

Отто хотел возразить ему, но потом передумал. В конце концов, зачем отнимать у человека последнюю надежду? Что изменится от того, что этот несчастный обергефрайтер узнает о разгроме двух отделений непобедимых тяжелых машин — гордости и символа могущества тысячелетнего Рейха? Отто отдал бы все, чтобы самому забыть об этом кровавом поле, превращенном гусеницами танков в кровавое месиво из мокрой грязи и человеческого мяса.

На фоне такого воспаленного воодушевления санитар проявил редкую практичность в бытовых вопросах. Он споро стянул с одноногого раненого сапог и протянул его Отто. Это был тот самый раненый, который не приходил в сознание. И на действия санитара никак не прореагировал. Потом санитар взял оторванную ногу и принялся стягивать второй сапог.

— Что смотришь? Помоги… Держи здесь… — властно приказал обергефрайтер. С помощью Хагена с бывшей ноги стащили второй сапог.

— Возьми… кажется, твой размер… — пробурчал обергефрайтер, сунув растерявшемуся Хагену обувь прямо в живот. — Этому бедолаге они все равно не понадобятся… Да… Хорошая примета… Теперь ногу тебе точно не оторвет… Солдаты так говорят. Так что носи. А то босиком тебе защищать Кристинополь будет не так удобно. А ведь в переводе с греческого это значит — «город Христа». Да хранит тебя бог, стрелок Отто Хаген!

Кристинополь… «Скорее — на окраину Кристинополя…» — об этом думал Отто, на ходу натянув прямо на босые ноги чужие сапоги.

Их прилично отнесло вниз по течению. Теперь Отто требовалось подняться к переправе, а потом — выше нее, к набережной, где располагались позиции стрелковой роты. Около пляжа, на который выбрался Хаген, он натолкнулся на минометчиков из городского гарнизона. Они вчетвером пытались установить на песке средний миномет.

Один из них попросил помочь подтащить ящик с минами. Он был тяжеленный. В этот момент русские принялись бомбардировать правый берег снарядами и минами. Первая мина, которую выпустили минометчики, не долетела до берега, подняв высокий водяной столб.

Несколько лодок, наполненных вражескими солдатами, плыли на эту сторону. Их переправу прикрывали артиллерией и орудиями танков, которые один за другим появлялись на левом берегу и с ходу начинали обстрел немецких позиций.

Прибрежная земля содрогнулась от взрывов. Они вырастали один за другим вдоль береговой линии, неумолимо приближаясь к Отто. Он механически, замедляя бег, сделал несколько шагов вперед и бросился в песок. Его тело подпрыгнуло вместе с песком, повторяя амплитуду взрывной волны. Спина и затылок почувствовали, как песок засыпает его. Выждав еще несколько секунд, Хаген выбрался из сыпучей массы. Он отряхнулся, выплевывая песок, скрипевший на зубах, и оглянулся по сторонам.

Там, где только что были минометчики, зияла воронка. Миномет валялся в стороне от воронки, метрах в пяти, перекореженный, чудовищно перекрученный, как будто он был сделан из пластилина. Солдат ни внутри, ни по краям воронки не было. Только дымящиеся и булькающие куски и похожие на лепешки пятна страшного красно-бурого цвета.

Отто посмотрел, как они булькали и шевелились, и его несколько раз вывернуло наизнанку. Отдышавшись, он заковылял к переправе. От берега выбежали несколько солдат. Все они были напуганы.

— Бежим, бежим… — закричал один из них Отто. — Там русские высаживаются…

И Отто побежал, уже толком ничего не соображая, только цепляясь взглядом за спину бегущих впереди.

Северо-западная окраина города стала последним оплотом оборонявшихся. Решающую роль здесь сыграли те самые укрепления, которые несколько дней возводила стрелковая рота гауптмана Шефера. Сам герр гауптман был среди офицеров, руководивших обороной. Это была сборная горстка старших и средних чинов, в основном тыловиков, оставшихся в живых после сдачи Сокаля. Такой же пестротой отличался и личный состав, находившийся в траншеях. Отто вместе с группой пулеметчиков из комендатуры Кристинополя проскочил туда мимо переправы одним из последних.

Их спас повстречавшийся на пути и подобравший их бронетранспортер. Шофер с обезумевшим взглядом выжимал из своего «Студебеккера» предельные лошадиные силы. Отто запрыгнул к нему в кабину. Перекрикивая рев мотора и несмолкающий гул стрельбы, шофер кричал ему, что русские организовали переправу южнее города. Русские танки перешли Буг и обошли Кристинополь с юга, выйдя наперерез танкам, спешившим на помощь гарнизону Кристинополя. Сейчас на южной окраине города идет бой, но скорее то, что там происходит, напоминает побоище.

— Наши «тигры» дерутся геройски… — кричал шофер. — Но русские используют против них свои быстрые танки и мощную артиллерию. Огнем своих пушек они загнали наших танкистов в город, а там, на узеньких улочках, танки русских вертятся, как хотят, да еще под прикрытием пехотинцев…

Мчась мимо переправы, шофер проявлял чудеса мастерства, виляя между воронками и разбитыми повозками. То и дело машина мягко подпрыгивала, а водитель произносил очередное ругательство. Это значило, что он опять не смог обойти труп. Накатанный песчаный разъезд был буквально ими усеян.

Отто увидел, как от переправы прямо на них выскакивают несколько солдат. Они были мокрые и страшные. Хаген не сразу понял, что это враги. Одна из пуль пробила ветровое стекло со стороны Отто. Он услышал, как из кузова раздалась пулеметная очередь. Бежавшие солдаты залегли в песок, и Отто тут же потерял их из виду.