Смех замер на ее губах. На миг ей показалось, что она видит эти узкие щеки и черные провалы хищных глаз. Но на ступеньках никого не было, и лишь открытая дверь чернела прямоугольником в стене дома, освещенного луной.

«Поспеши, – сказала Хорошая Жена Бюлингейм. – Садись-ка в машину, пока не поздно, а?» – Уползу, как амеба, и разделюсь на части, – согласилась Джесси и засмеялась еще громче, доставая ключ из кармана. Он чуть не упал из ее дрожащих пальцев, но ей удалось его подхватить. – Сексуальная штучка, – сказала она, с истерическим смехом глядя на ключ.

В окне дома появилось узкое белое лицо пришельца – и снова исчезло. Теперь только ветер хлопал дверью – только ветер, и больше ничего.

Джесси открыла дверцу, села за руль «мерседеса» и попыталась втащить свои непослушные ноги. Она захлопнула дверцу, и когда закрыла контрольный замок (он запирал все двери машины плюс багажник; разумеется, тут проявилась несравненная немецкая надежность), неизъяснимое чувство облегчения охватило ее. Она испытывала опущение сладостного душевного комфорта, с которым ничто в мире не могло сравниться – разумеется, кроме первого глотка воды из той лужицы в ванной.

«Как я была близка к безумию и смерти, как близка…» Ладно, все теперь позади. Джесси вставила ключ в гнездо зажигания и повернула его. Никакой реакции.

Однако она не испытала паники. Волна комфорта и покоя несла ее. Думай, Джесс. Она подумала, и быстро пришел ответ: «мерседес» с годами износился (Джесси была уверена, что такие машины никогда не становятся старыми), и в последнее время машина иногда барахлила. Несмотря на немецкую надежность. Так, иногда выбрасывал фокусы стартер: при этом водителю следовало ударить разок-другой по рычагу коробки передач между сиденьями, и ударить сильно. Но поворачивать ключ и ударять по рычагу – эти операции требовали обеих рук, а правая рука и без того ужасно болела. Мысль о том, что надо по чему-то ударить этой рукой, заставила ее содрогнуться, и не только из-за возможного приступа боли: она была уверена, что от этого снова откроется рана на запястье.

– О Господи, помоги мне… – прошептала Джесси и снова повернула ключ. Ничего. Не было даже щелчка. И тогда новая идея появилась в ее голове: ее неудачные попытки завести машину не имели ничего общего с коробкой передач или стартером: это была работа ночного визитера. Это он перерезал телефонные провода. А потом поднял капот машины, сорвал распределительный клапан и выбросил его.

Дверь хлопнула. Джесси вздрогнула и нервно посмотрела в том направлении. Белое длинное ухмыляющееся лицо выступило из темноты дверного проема. Еще несколько секунд, и он подойдет, схватит камень и разобьет ветровое стекло, а потом…

Джесси перегнулась, достала левой рукой рычаг над коробкой передач, ударила по нему изо всех сил, потом дотянулась правой рукой до ключа и снова повернула его.

И опять тишина. Раздался только тихий, ехидный смех мертвеца. Хотя, возможно, это ей показалось.

– Пожалуйста, Господи, помоги завести эту колымагу! – простонала она. Рычаг коробки передач чуть дрожал под ее ладонью, и когда на этот раз она повернула ключ, двигатель ожил. – Heil, mein Fuhrer!

Она даже всхлипнула от облегчения и зажгла огни. Пара оранжево-желтых сверкающих глаз уставилась на нее с дороги. Она закричала, чувствуя, как сердце разрывается, стучит прямо в горле, душит ее… Наконец она поняла – это был тот самый пес, который оказался, если так можно выразиться, последним клиентом Джералда.

Бывший Принц замер, ослепленный яркими огнями. Если бы Джесси сразу перевела сцепление, машина рванула бы и задавила его. Эта мысль даже оформилась в ее голове как желание, но лишь на миг. Ненависть и страх перед псом ушли: она увидела, как он худ и жалок, как там и сям свисают с него клочья шерсти, слишком жидкой, чтобы защитить его от холода грядущей зимой. Он присел на задние лапы и прижал уши от страха.

«Вот создание, которое находится в еще более жалком положении, чем я», – подумала Джесси.

Она нажала сигнальное кольцо левой рукой. Раздался короткий, низкий звук, но этого было достаточно, чтобы пес бросился прочь. Он исчез в лесу, ни разу не оглянувшись назад.

«Последуй его примеру, Джесс. Выбирайся отсюда, пока можешь».

Хорошая идея. Действительно, единственно правильная идея. Джесси опять перегнулась, чтобы левой рукой перевести сцепление вниз. Оно включилось, и машина медленно тронулась по спуску. Ветви деревьев качались и махали ей, тени плясали на дороге и ветровом стекле, опавшие листья шуршали под колесами.

«Я уезжаю, – думала Джесси с изумлением, – правда, я делаю это, убираюсь отсюда ко всем чертям!» Она ехала по узкой и ненаезженной грунтовой дороге, которая выведет ее на Бэй-Лэйн и далее на шоссе 117 к цивилизации. Посмотрев на дом в зеркало заднего вида (теперь, ветреной осенней ночью в лесу, он был похож на обиталище нечистой силы), она подумала: «Почему он так держит меня? Что здесь происходит?» Часть ее сознания – обезумевшая от страха, которая так мешала ей вырываться из наручников, – убеждала ее, что ей не удастся убежать отсюда; пришелец с коробом просто играет с ней, как кошка с мышкой. Пока она не уехала, во всяком случае, пока не выехала на Бэй-Лэйн, он не оставит ее, он погонится за нею на своих длинных паучьих ногах, и нагонит, и ухватится своими струящимися руками за задний бампер, и машина остановится. Немецкая надежность – это хорошо, но она бессильна против тех, кто приходит с того света…

Но дом, подрагивая в зеркале, удалялся, и никто из него не вышел. Джесси достигла верха подъема и, ведя машину левой рукой, стала медленно спускаться к Бэй-Лэйн. В конце августа окрестные жители обычно собирались здесь на субботник по расчистке дороги, однако в этом году субботника не было, и ветви деревьев почти сомкнулись над ней. Каждый раз, когда ветка стегала по крыше или дверце машины, Джесси вздрагивала.

И тем не менее ей удалось сбежать. Один за другим появлялись дорожные знаки, которые ей были хорошо знакомы, и другие приметы: скалистый обрыв, упавшая старая ель с вывороченными корнями среди маленьких елочек. Отсюда было меньше мили до Бэй-Лэйн и меньше двух до основного шоссе.

– Я доеду, если буду спокойна. – сказала она и нажала кнопку радио большим пальцем. Зазвучал Бах – нежный, строгий и мудрый. Машина наполнилась музыкой из четырех динамиков. – Чудесно, – еле слышно произнесла она. И даже последний испуг, который вызвали оранжевые глаза пса в темноте, теперь исчез, хотя при воспоминании о ночном пришельце она снова вздрогнула. – Успокойся, не торопись, и все будет в порядке.

Так она и сделала и, может быть, даже перестаралась. Спидометр показывал скорость менее 10 миль в час. Сидеть в привычном уюте своей машины – это было замечательно. Она уже начала размышлять о том, не выдумала ли она все эти страсти-мордасти: она слишком дала волю воображению. Если кто-то действительно был в ее доме, то он остался там. А скорее всего никого и не было.

Джесси посмотрела в зеркальце, чтобы поправить волосы, и.., ее сердце замерло в груди. Ее левая рука упала с руля на правую. Это должно было вызвать боль, но боли не было – никакой боли.

Ночной незнакомец сидел на заднем сиденье, раскинув длинные белые руки с крючковатыми пальцами, как иногда сидят обезьяны, и скривив тонкие губы в насмешливой улыбке.

«Это.., только.., игра теней и лунного света!» – крикнула Чудо-Юдо, но ее крик был еле слышен, потому что раздавался издалека.

Нет. То, что она видела в зеркале, не было игрой тени и света. То, что сидело на заднем сиденье, находилось в тени, но не было тенью! Она увидела его лицо: крутой высокий лоб, большие темные глаза, кривые выпученные губы и тонкий, как лезвие, длинный нос.

– Джесси! – прошептал с присвистом незнакомец. – Нора! Рут! О-ха-ха… Чудо-Юдо!

Оцепенев от ужаса, Джесси видела в зеркальце, как он наклонился вперед, и смрадное дыхание обдало ее правое ухо, как будто он собирался шепнуть ей какой-то секрет. Она видела, как выпяченные тонкие губы скривились в гримасе и приоткрыли кривые зубы. Пальцы его левой руки коснулись ее правого плеча.