Литмир - Электронная Библиотека

«Эй. Рут, я пытаюсь держать себя в руках, как и этот чертов бокал, если ты еще этого не заметила! Если некоторые фантазии помогают мне, я не вижу причин от них отказываться. Не выступай, помолчи немного! Отдохни, а я покончу со своим делом».

Но Рут, видимо, не хотела отдыхать.

«Мне скучно! – возразила она. – Черт, заводишь меня лучше, чем старый хит „Бич Бойз“. А ты всегда умела вбить клин, Джесси, – помнишь ту ночь, когда мы вернулись после твоего первого и последнего собрания по психотренингу?» «Я не хочу вспоминать. Рут».

«А я знаю, что не хочешь, так я сама вспомню, чтобы сберечь твои нервы! Ты все говорила, что это блондинка с ожогами на грудях тебя расстроила, она и никто больше, а когда я попробовала напомнить тебе, о чем ты говорила на кухне – как вы с отцом остались одни на озере Дарк-Скор во время солнечного затмения в шестьдесят третьем и как он с тобой что-то там сделал, – я тебе напомнила, и ты приказала мне заткнуться. А когда я не захотела, ты пригрозила дать мне по морде. А когда я снова не захотела, ты схватила твой плащ, убежала и провела ночь не знаю где – возможно, в хибарке Сузи Тиммель ниже по реке, которую мы называли „Отель Сузи“. В конце недели ты бы встретила кого-нибудь из девчонок, которые искали подружку, чтобы вместе снять квартиру. Все очень быстро.., ты вообще всегда быстро принимала решения, Джесс, это надо признать. И, как я уже сказала, ты всегда советовала людям заткнуться».

«Зат…» «Вот-вот! Что я тебе говорила!?» «Оставь меня в покое!» "Это мне тоже хорошо знакомо. Ты знаешь, что меня больше всего обидело, Джесси? Дело было не в доверии: я понимала, что тут не было ничего личного, просто ты чувствовала, что никому не можешь рассказать эту историю, даже себе самой. Обидно было, как близко ты подошла там, на кухне в Ньюуорте, к тому, чтобы рассказать все. Мы сидели, обнявшись, у двери, и ты начала рассказывать. Ты сказала: «Я никогда не могла рассказать об этом, потому что это убило бы мою маму, а если бы и не убило, она бы ушла от него, а я его любила. Мы все любили его, он был нужен нам, и все бы кляли меня, а ведь он практически ничего такого не сделал». Я спросила, кто ничего не сделал, и ты тут же продолжила. «Мой отец, – сказала ты, – мы были на озере Дарк-Скор в день солнечного затмения». И ты намеревалась рассказать мне остальное – я знаю, что ты бы все рассказала, – но в тот момент вошла эта кретинка и спросила:

«Я полагаю, все в порядке?» Так, будто ты выглядела нормально, как человек, у которого все в порядке, – ты понимаешь меня?

Боже, иногда я удивляюсь, как люди могут быть такими бестактными? Я думаю, следует принять закон, по которому каждый должен получить лицензию или по крайней мере разрешение эксперта, прежде чем сможет говорить. А пока не прошел тест на речь, молчи. Это решило бы массу проблем. Но пока дело обстоит иначе, и, когда эта стерва вякнула, ты закрылась. И я никак не могла тебя раскрыть, хотя, видит Бог, я пыталась".

«Тебе надо было просто оставить меня в покое! – возразила Джесси. Бокал с водой начал дрожать в ее руке, а самокрутка из лиловой карточки была готова выпасть из зубов. – Не надо было вмешиваться! Это не твое дело».

«Иногда друзья не могут не беспокоиться, Джесс, – сказал голос Рут, и в нем было столько участия, что она замолчала. – Я думала об этом. Понимаешь, я размышляла, о чем ты тогда говорила, пыталась понять. Я ничего не помнила о затмениях в начале шестидесятых. В то время я часто бывала во Флориде, но больше интересовалась шноркелями и спасательными поясами Дельрея. А тут я занялась астрономией. Мне кажется, я хотела выяснить, не была ли вся эта история просто безумной фантазией, которую навеяла эта девчонка со своими ужасными ожогами. Это не была фантазия. В Мэне было видно полное солнечное затмение, причем оно было видно именно в той полосе, где находился ваш летний коттедж на озере Дарк-Скор. Июль шестьдесят третьего года. Просто дочка с отцом наблюдают затмение. Ты не сказала мне, что добрый папочка намеревался сделать с тобой. Но я знаю, Джесси, две вещи: он твой отец, поэтому он вел себя дурно: а тебе не было еще одиннадцати лет, это пик девственной поры.., и это еще хуже».

«Рут, пожалуйста, остановись. Ты не могла бы выбрать худшего времени, чтобы болтать об этой старой…» Но Рут нельзя было остановить. Рут, бывшая когда-то подружкой Джесси по комнате, всегда говорила то, что хотела сказать, – все до конца. – и та Рут, которая теперь сидела в ее голове, видимо, нисколько не изменилась.

«Ты была несчастна в тот вечер в Ньюуорте, ты плакала в гневе и унижении, и ты сделала меня несчастной. Да, мы иногда виделись после того вечера, но наша дружба кончилась, ведь так? Когда пришло время выбирать между мной и тем, что случилось в шестьдесят третьем, ты выбрала затмение».

Бокал дрожал в руке Джесси сильнее.

– Почему сейчас. Рут? – спросила она шепотом, забыв, что никто не может услышать этот шепот в темнеющей спальне. – Почему сейчас, вот что я хочу знать, хотя в этом воплощении ты действительно часть меня, почему сейчас? Почему именно в тот момент, когда мне важнее всего сосредоточиться?

Самый очевидный ответ на этот вопрос был неприятен: «Потому что в тебе скрывается твой враг, эта человеконенавистница, которая любит тебя такой, какая ты есть теперь: в наручниках, изнывающую от жажды и боли, напуганную и несчастную. Она не хочет, чтобы твое положение улучшилось. И для этого она готова на любые ухищрения».

«Полное солнечное затмение длилось в тот день всего минуту, Джесс.., но в твоем мозгу оно запечатлелось. Там.., оно еще длится, не так ли?» Джесси закрыла глаза и сконцентрировала всю свою волю и внимание на бокале. Теперь она говорила с Рут не как с частицей своего сознания, которая вдруг решила, что это подходящий момент для психоанализа, чтобы поработать над собой, как советовала Нора Каллигэн, но как с другим человеком.

«Оставь меня в покое. Рут. Мы можем, если хочешь, поговорить обо всем этом после того, как я сделаю глоток. Но теперь будь любезна зат.., помолчать!» «Ладно, – ответила Рут тотчас же. – Я знаю, в тебе сидит кто-то или что-то и пытается сделать тебе больно, и он использует мой голос – великая актриса, это уж точно, – но это не я. Я любила тебя и теперь тебя люблю. Вот почему я старалась не оставлять тебя, пока могла… Я была уверена, что нам лучше держаться вместе».

Джесси улыбнулась, да, определенно это была улыбка.

«Теперь попробуй, Джесси, давай!» Джесси переждала секунду, но продолжения не последовало: Рут ушла, во всяком случае, пока. Тогда она снова открыла глаза и подняла голову с торчащей из зубов карточкой-самокруткой. «Господи, помоги мне.., пусть получится!» Бумажная трубочка коснулась воды. Джесси закрыла глаза и потянула ртом. Ничего. Цепкая кошка отчаяния выпустила свои когти. Но в следующую секунду вода наполнила ее рот, холодная, благоухающая, живительная.

Джесси застонала от наслаждения. Она сделала глоток, чувствуя, как вода гладит гортань, потом снова потянула ее. Она ощущала вкус влаги всем существом, как щенок, который сосет мать. Ее трубка была несовершенной и доставляла не струю воды, но отдельные глотки, и большая часть влаги просачивалась наружу. Она понимала это, чувствовала, как капли падают на простыню, но все же на этих глотках из бокала ее мужа сосредоточился сейчас весь смысл ее жизни.

«Не пей все, Джесс, сохрани кое-что на потом». Она не знала, какая из ее подруг-призраков заговорила, да это и не имело значения. Прекрасный совет, но иногда невозможно принять совет здравого смысла, каким бы великолепным он ни был. Иногда организм отметает все хорошие советы прочь. И она открыла кое-что еще: отдаваться таким простым физическим удовольствиям – огромное наслаждение.

Джесси сосала влагу, стараясь не слишком наклонять бокал, хотя понимала, что карточка теперь в ужасном состоянии, вода просачивается и капает на постель, и нелепо продолжать пить, а не дать карточке просохнуть и потом попить еще.

20
{"b":"14081","o":1}