Я кивнула, и глаза Джонатана засияли. У меня возникло ощущение, что он страшно боится оплошать,– я сама этим страдала и не могла не видеть то же в других.

– Понимаю,– сказала я, уже сообразив, что от меня потребуется, хотя пояснять, в чем именно он нуждается, Джонатан определенно не собирался.– Вам нужна женщина, которая может устраивать вечеринки, знакомить вас с людьми, рассказать о местных порядках и с которой вас не связывали бы личные отношения.

Джонатан улыбнулся, щелкнул пальцами и указал на меня.

– Точно.

– От этого непременно надо отучиться,– машинально сказала я.

Лицо Джонатана вытянулось от изумления.

– Простите ради бога.– Я прижала руку ко рту и виновато посмотрела на него.– Привычка. Английские джентльмены более сдержанны в эмоциях. Экономят время. Впредь постараюсь вежливее.

– Нет-нет,– пробормотал Джонатан негромко.– Делайте все так, как считаете нужным.

– Время пить чай! – лучезарно улыбаясь, сказала я.

Черт! Совсем как мама.

Мне нужен был небольшой тайм-аут. Я вышла, чтобы приготовить чай и выложить на тарелку песочное печенье.

Как конкретно помочь Джонатану Райли, мне представлялось довольно смутно. С одной стороны, он производил впечатление совершенно самостоятельного человека: безукоризненно одевался, мог становиться то строгим и деловым, то обаятельным. Иными словами, был сложившейся личностью. С другой стороны, в нем чувствовалось некое беспокойство, намек на нервное напряжение, которое могло найти выход в бестактности.

Обычно я без труда угадываю, с каким человеком имею дело. Джонатан же, непонятно почему, ставил меня в тупик Возможно, намеренно.

Когда я с подносом в руках вернулась назад, Райли смотрел из окна на Темзу. Или же проверял, насколько качественные у меня рамы. Я вдруг подумала, не пытается ли он оценить мою квартиру.

То есть папину, конечно.

– Вам покрепче? – спросила я, взяв заварочный чайник.

– Хм. Не знаю. Еще не понял,– ответил Джонатан, возвращаясь к дивану.– Не привык пить чай. Люблю кофе.

– Ой, простите,– сконфуженно пробормотала я.– Надо было сначала спросить. Хотите, приготовлю?

– Нет-нет-нет.– Джонатан сел и взял печенье.– Буду приобщаться к старым лондонским традициям. Девушки в офисе делают все возможное, чтобы я поскорее здесь освоился. Кэролайн неизменно появляется в моем кабинете с порцией суши из ресторана и записанными на бумаге местными выражениями – чтобы я случайно не попал впросак.– Он посмотрел на меня как-то странно.– Кстати, одна из работниц говорит, что знакома с вами. Это Габи Шапиро. Вы ее знаете?

Я вмиг проглотила полчашки чая, издав едва слышный булькающий звук.

– Да, я знаю Габи. Она моя давняя подруга. И прекрасный секретарь,– добавила я.

– Отзывается о вас весьма лестно. Говорит: «Ее зовут Милочка, и характер у нее соответству-ющий».

– Как приятно.

Габи предложила распространять информацию об агентстве через влиятельных сотрудников, но я повторила ей по меньшей мере пять раз, чтобы она ни при каких обстоятельствах не упоминала моего настоящего имени. Если она уже давала Джонатану характеристики «своей приятельницы Милочки», то есть рассказывала о настоящей подруге Мелиссе, бог знает, чем это могло закончиться.

– Требуется ли за чаепитием соблюдать какие-то правила? – полушутя, полусерьезно спросил Джонатан.

– Практически нет.– Я наполнила чашку, плеснула в нее молока и подала гостю.– Если нужно, положите сахар. Только не дуйте на чай.

Джонатан покивал.

– Где вы это покупаете? – спросил он, взяв второе печенье.– Ужасно вкусно! Надо купить такого же для клиентов в офис.

– Я сама его пеку. Рецепт до смешного прост.– Я сделала маленький глоточек чая.– Даю его всем мужчинам, с которыми работаю. Они заказывают в ресторане достойные блюда, покупают мороженое и подают к чаю печенье. Женщины смотрят на них после этого, как на Джейми Оливера.

– Вы сами придумали рецепт? – спросил Джонатан.

Напряжение ушло, его голос звучал теперь столь же чарующе, как по телефону.

Солгать я не смогла.

– Нет, мой сосед по квартире.

Джонатан удивленно поднял брови.

– Талантливый кулинар.

– Да, творит на кухне чудеса.

– Могу себе представить.

– Вряд ли,– возразила я с некоторой ноткой обиды.

Джонатан поднял руки, давая понять, что не намерен спорить. Я не отреагировала.

– Ответьте на один вопрос,– сказал он, опять посерьезнев.– Как вы это делаете?

– Что именно?

– Организуете работу агентства. К примеру, если я к вам обратился, вы будете посвящать все свое время мне одному?

– Нет. Вам это слишком дорого обойдется.

– Не беда.

– На такие условия я в любом случае не соглашусь. Мне нравится ни от кого не зависеть и решать в один и тот же период целый ряд личных проблем.

– Но Лондон ведь не так уж велик. Вы не боитесь, что, если будете каждый день появляться на вечеринках с новым мужчиной, вас станут узнавать?

Я поднесла к губам чашку, обдумывая ответ. Я и раньше над этим размышляла, но чем больше уделяла проблеме внимания, тем менее серьезной она казалась.

В основном клиенты обращались ко мне с просьбой обновить гардероб, то есть я показывалась на людях главным образом в качестве личного костюмера. Ездить же на вечеринки собиралась далеко не с каждым, и притом не слишком часто. К тому же, как заметила бы Габи, находись она сейчас здесь, привлекательные блондинки, с которыми мужчины так любят выходить в свет, очень похожи друг на друга. От меня не требовалось чем-то отличаться – нужно просто быть в определенном месте и должным образом выглядеть.

Более того, ведь всегда можно купить другой парик. Иначе уложить волосы, по-разному одеваться…

Меня даже воодушевляла мысль о том, что я не буду в своей новой профессии топтаться на месте и что есть возможность безбоязненно давать волю фантазии.

Джонатан смотрел на меня выжидающе, и я очнулась.

– Разумеется, я действую осторожно. А мои клиенты едва ли не больше, чем я, заинтересованы в том, чтобы правда обо мне не всплыла на поверхность. И потом, тут нет ничего такого: лондонцы старомодны – наши дамы нередко заботятся о холостых друзьях, могут даже помочь в подготовке к бракосочетанию с другой женщиной. У меня множество приятелей, а у них масса собственных товарищей…

Я замолчала, положила ногу на ногу в стиле Милочки – совсем не как Мелисса! – и добавила:

– Кроме того, если вопрос не задан, нет никакой нужды на него отвечать. А в Лондоне не принято быть чрезмерно любопытным. Разумеется, это не означает, что тут не любят посплетничать.

– Мне все это нравится!

Джонатан чуть было опять не щелкнул пальцами, но вовремя спохватился.

Я улыбнулась и предложила ему еще печенья. Он взял одну штучку, усмехаясь.

– Можно сказать, занятия уже начались. Я не совершаю очередную ошибку, и вы награждаете меня печеньем.

– Не-ет,– протянула я, вспыхнув.– Я угощаю вас просто так.

Румянец залил щеки Мелиссы, не Милочки. Милочка не ведала, что такое краска стыда.

– Как же вы совмещаете работу с личной жизнью? – спросил Джонатан.– Я имею в виду вашего соседа по квартире.– Его бровь иронически изогнулась.– Он тоже здесь живет?

– Нет,– ответила я. Заговаривать о том, кому принадлежит квартира, грозило опасностью.– И я здесь не живу. Это мой офис.

– Понятно,– кивнул Джонатан.– А как он смотрит на услуги, которые вы оказываете?

– Спокойно,– сказала я, мысленно ругая себя за то, что вообще упомянула о Нельсоне и рецепте печенья.– Он всего лишь мой сосед по квартире.

– Всего лишь?

На лбу у Райли появилась морщинка. Возможно, в Нью-Йорке благодаря этому маленькому трюку потенциальные покупатели домов быстрее решались выписать чек.

– Да, именно всего лишь.

Во мне усиливалась тревога. Начав свое дело, я придумала себе три железных правила: ничего не рассказывай о своей личной жизни; не увлекайся клиентами (во всяком случае, серьезно); не говори явной лжи, даже если почувствуешь, что клиенту будет приятно ее услышать.