Я поняла, что протестовать бесполезно: глупой заботливостью я лишь разожгла его пыл. Следовало прибегнуть к решительным мерам.

Я лихорадочно соображала. А! Кажется, придумала.

– Когда ваш день рождения, Лестер?

– В декабре. Двадцать восьмого декабря,– растерянно пробормотал лорд.

Я поджала губы и с грустным видом покачала головой:

– Значит, вы Козерог. Впрочем, это видно по одежде… Готова поспорить, у вас проблемы с ногами. Варикоз? Правильно?

У Лестера вытянулось лицо.

– Вообще-то да. У моей Катрионы голова тоже забита гороскопами.

–По-моему, она очень впечатлительна. И наивна. Ценные качества для молодой женщины, верно?

Горячая рука Лестера сползла с моей ноги. Он помрачнел. По-видимому, задумался о дочери. Замечательно.

Я схватила сумку, ни на миг не умолкая:

– А я – Рак. Люблю тепло и уют. И должна поторопиться домой, пока не обернулась тыквой! Только представьте себе: уже почти одиннадцать. Когда приятно проводишь время, оно летит с бешеной скоростью!

– Но…

Я осторожно, чтобы не съехал парик, наклонилась над столом и запечатлела на влажной щеке Лестера дочерний поцелуй.

– Вечер был потрясающий. Большое спасибо. Желаю благополучно добраться домой. Берегите себя

– Постараюсь,– едва слышно ответил он, и я еле удержалась, чтобы не погладить его по голове.

Забрав жакет и одарив гардеробщика щедрыми чаевыми и широкой улыбкой, я выпорхнула из «Савоя».

Ночь была теплой. Я шла вниз по Стрэнду и любовалась огнями, отражавшимися в реке. Сердце будто плавало в груди – возможно, из-за коньяка, который Лестер заказал к десерту. Габи убила бы меня, узнай она, что из целой бутылки я выпила всего один бокал.

Прислушиваясь к сердцу, я скрестила пальцы, желая, чтобы подъехало такси. Лестер, конечно, позволил себе чуточку лишнего, но судьба сводила меня и с гораздо более нахальными типами. Я чувствовала облегчение и гордость за достойно выполненную работу. Пофлиртовать с клиентом, наговорить ему приятных слов и даже решить его насущные проблемы – все это вышло у меня мастерски. Я не сомневалась, что лорд остался доволен вечером.

Более того, я не сделала ничего такого, о чем не осмелилась бы рассказать Нельсону.

Нет, рассказывать я буду, конечно, не сейчас…

Высматривая в потоке машин оранжевый фонарь такси, я неожиданно подумала: а не чулки ли отчасти являются причиной того, что так трепещет сердце? Ощущая на бедрах тугие резинки, я была больше Милочкой, нежели Мелиссой, а Милочка имела право на флирт такой степени, о какой Мелисса и не помышляла.

Впрочем, Милочку не заботило, что о ней подумают, не волновало, знаком ли кто-то из клиентов с ее отцом и захочет ли человек, с которым она встретилась, увидеть ее снова. Ей позволялось носить чулки с удовольствием, потому что исход свидания зависел исключительно от нее самой.

Милочка должна была развлекать, и я не видела в этом ничего дурного.

Надлежало лишь привыкнуть к сладострастным взглядам.

Тут я заметила появившееся будто из-под земли черное такси и села в него с легким сердцем: расходы мне скоро возместят и угрызения совести мучить не будут.

Откинувшись на спинку сиденья, я закрыла глаза. Теперь, когда встреча осталась в прошлом, я почувствовала, что страшно вымотана.

Рассвет в пятницу был ранний и ясный. Впервые за много лет я проснулась с улыбкой.

В предыдущие дни мне несколько раз звонил Хьюи. В «Дин и Дэниеле» собирались отпраздновать открытие новых офисов и приезд агентов– американцев. Ответственной за подготовку назначили Кэролайн, но, когда она внезапно слегла с «пищевым отравлением», выяснилось, что почти ничего не сделано. Кэролайн лишь заказала половину бокалов и написала напоминание сотрудникам: не ударьте, дескать, лицом в грязь.

За вполне достойную плату наличными, в основном же делая одолжение Хьюи, я согласилась им помочь и буквально часа за три заказала необходимые напитки, закуски, цветы, официантов и все остальное. Из нью-йоркского офиса прислали дополнительные пожелания, но на их выполнение не хватило времени.

Не очень-то было приятно организовывать грандиозный праздник для людей, которые меня уволили, но утешала мысль о хорошей оплате. Часть денег я планировала потратить на то, чтобы угостить Нельсона отменным завтраком.

Проснувшись на следующий день, я, не гля­дя на часы, встала с кровати, оделась, привела в порядок лицо и отправилась в магазин на углу за молоком и рогаликами. Купила еще и свежий выпуск «ОК!», чтобы почитать за едой и, быть может, позаимствовать для биографии Милочки кое-какие из приведенных в нем фактов из жиз­ни звезд.

Когда я вернулась, Нельсон уже проснулся. Он стоял у плиты в трусах и распахнутом клетча­том халате, рассеянно глядя на греющийся чай­ник и что-то бормоча себе под нос. Парнем мой сосед был симпатичным, но выглядел порой как какой-то бродяга.

– Доброе утро! – воскликнула я весело. – На завтрак у нас кофе и рогалики!

Услышав мой голос, Нельсон резко повернул­ся, будто удивляясь, что в доме он не один.

– Ты уже встала?

– Конечно, – ответила я, выкладывая на та­релку свежие, еще теплые булочки. – Может, сядешь и расслабишься? А я пока все приготовлю.

Нельсон сузил заспанные глаза.

– Прямо как какая-нибудь жена… Мне каза­лось, прислуживать кому-то в кухне ты никогда не станешь.

– Это я так, по старой дружбе. И еще потому, что хоть частично должна вернуть тебе долг: ты готовил мне завтрак сотню раз!

Нельсон пробормотал что-то неразборчивое и взял «ОК!».

– Не могла купить что-нибудь посерьезнее? О бюсте Джордан мне давно все известно.

– Не ворчи, – сказала я, ища глазами кофей­ник. – Лучше почитай вслух, пока я варю кофе.

Последовало молчание, потом зашелестели глянцевые страницы, и Нельсон наконец начал читать:

– У принца Эдуарда и его жены Софи юная дочь и восхитительный дом, обставленный изысканной мебелью. Виктория Бэкхем приобрела в Милане пару туфель. У одной из «Истэндеров» есть теперь личный бассейн. И новые сиськи, ко­торым, собственно, и посвящена статья.

– Очень мило! – воскликнула я. – Ты напо­минаешь мне Габи.

– Дайана Росс выпустила новый альбом и нынче похожа на щетку для мытья посуды: искусственный материал определенной формы и пучки жестких волос наверху…

Я приготовила кофе по всем правилам: намо­лола зерен, чайник сняла с плиты, не доведя до кипения. Даже достала чашки и блюдца, которые купила на рынке «Портобелло-Роуд», и перели­ла молоко из пакета в кувшин.

Тут Нельсон внезапно замолчал.

– Продолжай, – попросила я. – Не отвлекай­ся на рецепты. Прочитай что-нибудь про нашумевшие вечеринки.

– Да нет тут ничего интересного. Пишут про кучку самовлюбленных ничтожеств, уверенных в том, что нам до смерти интересно знать, как протекают их никчемные жизни,– внезапно заявил Нельсон.

Не успела я вымолвить и слова, как мой замечательный «безмозглый» журнал очутился в мусорном ведре.

– Что ты себе позволяешь? – вскричала я.– Не указывай мне, что читать, а что нет! Возомнил себя редактором из «Гардиан»?

Я с грохотом поставила тарелку с рогаликами на стол и бросилась на выручку «ОК!», увидев, что Нельсон собрался вывалить на него остатки недоеденной каши.

Завязалась довольно неприглядная борьба, победителем из которой вышла я – благодаря отнюдь не красившему леди удару в пах.

– Что ты за человек! – пропыхтела я, расправляя страницы.– Думаешь, раз имеешь дело с благотворительностью, можешь в моем же доме допекать меня бодягой по поводу моральных норм и социальных ценностей?

Нельсон стоял, согнувшись пополам, и ничего не отвечал. Пользуясь минутой, я взяла самый большой рогалик, налила себе кофе и по обыкновению раскрыла журнал на одной из страниц, посвященных вечеринкам и праздникам, где нередко обнаруживала снимки знакомых мне «аристократишек», в который раз праздновавших двадцатичетырехлетие или отмечавших открытие своего нового магазина по продаже ароматизированных свечей.