– Ладно, ладно, хорошая собачка. Слушай, отец Илья. Я вот все думаю, что с Зойкой моей случилось.

"Да ты на себя глянь!" – весело отвечали глаза батюшки.

– А что такое? – спросил он вслух.

– Да вот когда рассказывала она про Юлию, мою святую, иногда казалось, будто кто за нее говорит, будто кукла она говорящая.

– Она не кукла, – сказал отец Илья. – Она избранница.

– А как это решается, кого избрать.

– Это решает Бог, Юлечка. Зовет всех, а избираются немногие.

– У школы останови, – сказала она шоферу.

У школы высадились.

– Колокол сейчас возьмем. Что за храм без колокола!

– А как же мы его?.. – озадаченно спросил было батюшка и в который уже раз за сегодня вздрогнул и ойкнул от выкрика Юлии Петровны, бегущей все так же с винтовкой к проезжей части, по которой, неторопясь, ехал подъемный кран.

"И откуда прыть такая в такие-то годы?" – батюшка изумленно смотрел на бег Юлии Петровны, будто вот только что заметил, будто не за ней он только что бежал, едва поспевая, по коврам коридоров мэрии.

– Стой! – кричала она, потрясая винтовкой.

Кричать "Застрелю!" не потребовалось, кран остановился. Через три минуты он ехал к колоколу. Впереди шла Юлия Петровна.

– И язык есть! – воскликнул отец Илья, когда колокол начал подниматься.

Юлия Петровна молча смотрела на его подъем. Он поднимался, раскачиваясь, и, когда был на уровне голов, раздался его первый за 60 лет удар-звон.

– Что с тобой, Юлечка? – батюшка озабоченно смотрел на переменившееся лицо Юлии Петровны.

– Он из Серебрянки. Это я его спихивала с колокольни. И потом – кувалдой, – голоса ее батюшка тоже не узнавал.

Он взял ее за локоть:

– Ты слушай, как звонит. Он все простил.

К казино подъезжали под непрерывный перезвон качающегося на конце стрелы колокола. Народу было уже полно. У дверей, ничего не понимая и затравленно озираясь, возились подручные сутенера. От стоящей недалеко "Газели" отделилась фигура и двинулась неуверенным шагом к Юлии Петровне. Это был Максим Эрастыч.

– Ну, здорово, старая перечница, – Юлия Петровна весело кивнула на звонящий колокол. – Узнаешь?

Максим Эрастыч не мог оторвать глаз от Юлии Петровны. Всплеск чувств от ее внешнего вида уже прошел, теперь он неотрывно смотрел на ее лицо и (ничего не мог с собой поделать!) видел ее ту, орущую: "Здесь была царская каторга!.."

– Там не было царской каторги, Эрастыч, успокойся! Слушай лучше наш колокол.

И тут он бросился к ней, обнял ее и зарыдал на ее плече.

– Ну-ну, э, задушишь...

– Всю дорогу... думал: или спятил я, глюки по телефону чудиться стали, или ловушка какая... Ты ли это, Юлька, стерва старая?!

– Я! Сам ты, старая перечница.

– Эх, Господи! – Максим Эрастыч истово перекрестился.

– Хватит, хватит обниматься, – командовала Юлия Петровна. – Отойди, Севка, он теперь долго не уедет.

– Да нет, Юльк. Распятие сгрузим и домой я.

– Уж не Новый ли год справлять?

– Ждут уж меня, обещал...

– Валяй, поучаствуй во всемирной языческой пьянке. Так, Зойк?

– Так, Юль Петровна. Чужих грехов не трогай, когда своих без меры.

– А? Это ты к чему?

– Это мне так бабушка говорила.

– Да? Ладно... Давай, Эрастыч, сгружай.

Долго смотрела в Лик Распятого, потом потрогала дерево. И все стояли и молча смотрели.

– Все, – скомандовала Юлия Петровна. – Ужмем время, – и чуть было не добавила: как говорил мой великий учитель. А это говорил действительно он. – Пошли в храм. Илья из Альфы!

Тот вмиг вырос перед ворошиловским стрелком и без всякой улыбки, стоя навытяжку отрапортовал:

– Команда "Альфа" ждет Ваших приказаний.

– Давай, иди с батюшкой в казино, тьфу, в храм. Там хозяин в сейфе сидит... Чего глаза таращишь? Некуда его больше деть было. Ну, в общем, суй ему в нос бумаги и вытряхивай. Я к крановщику, а потом к вам. Сужай время, Альфа!

– Есть сужать время.

А Юлия Петровна прощалась с Местью:

– Иди, лапонька, домой иди, не скули. Мы еще свидимся с тобой. И хоть – хмырь твой хозяин, но ты уж поживи с ним, только не хулигань больше. Ну, беги.

Месть лизнула хозяйку и побежала домой.

– Слушай, – Юлия Петровна обращалась к крановщику. – Оставь кран тут на пару дней, а дверь закрой, никто в него не влезет. Днем тут народу полно, ночью я буду дежурить.

– Ну раз ты – оставлю. Ну, бабка, первый тост в Новом году – за тебя!

– Ты стрелу подвинь, чтоб колокол над крышей был, чтоб можно было стоять и звонить.

И Юлия Петровна побежала в храм, где Илья из Альфы сужал время. Хозяина казино из сейфа уже вынули, документы за высокой подписью под нос уже сунули: согласно высочайшему распоряжению все их имущество должно покинуть строение №253-Б в течение часа...

– Но это невозможно, невозможно! – визгливо упирался хозяин казино, но был быстро убежден Ильей из Альфы, что невозможного ничего нет и что транспорт на чем увозить – это трудности "твои и твоей банды".

Проходя мимо Юлии Петровны, сутенер процедил:

– Ладно, один ноль, но матч еще не окончен.

Через 15 минут подъехал роскошный белый "Мерседес" с мигалками и надписью "Милиция". Оттуда вышел толстый полковник, а за ним бывший хозяин бывшего казино. Лицо полковника было таковым, что его не надо было окарикатуривать, чтобы поместить на плакат Зоиной мамы. Видимо, столько он наворовал, наотнимал, столько наворотил всякого, что это всякое накрепко въелось ему в физиономию. Ну, вроде ходячего агитплаката: не проходите мимо!

– Так! – полковник, подходя, поднял руку. – Немедленно прекратить беззаконие, прекратить вынос мебели.

– Но у нас решение... – начал было отец Илья.

– Так, все бумаги немедленно сюда, разберемся.

Батюшка начал доставать документы, но Илья из Альфы мягко остановил его. А штык винтовки упирался уже в живот полковнику.

– Стоять! – крикнула Юлия Петровна в сторону его сопровождавших. – Шевельнетесь – точно его пристрелю. А ты слушай!

Но слушать он ничего не мог, он уже падал. Никогда в жизни ему никто не угрожал.

– У нас все законно, – продолжала Юлия Петровна. – Начнешь свои бандитские подкопы делать, на дне моря найду и припорю. Меня убьешь, вон видишь, за мной стоят, они – сила, хотя не такие, как я, они добрые, но от их доброты тебе хуже будет, чем от моего штыка. Запомни, здесь храм. Казино не будет. Полк таких же как ты пришлешь, а нас дивизия встанет. Ясно?

Полковник уже успокоился.

– Ясно, – спокойно сказал он.

И тут он увидел Зою, которая подошла и встала с Юлией Петровной. Долго смотрел на нее. Обернулся к сутенеру:

– Она?

Тот кивнул:

– Она.

– Ну что же, – сказал полковник, поворачивая назад, – будем посмотреть.

Еще через пятнадцать минут нагрянула орава подростков, обкуренных и пьяных, с дубинками, цепями и прочим таким.

– Ну, что, в натуре. Ну-ка, быстро отсюда, кто смеет соваться в наше казино? – вот что звучало от оравы, если отфильтровать матершину.

Тут все испугались не на шутку. Илья из Альфы остановил Юлию Петровну, которая рванулась было к подросткам.

– Отдохни, Юлечка, моя очередь.

Он вышел к ораве и громко крикнул:

– Всем смотреть на меня!

Тут он схватил в охапку самого ближнего (он же самый здоровый) и через полсекунды тот полетел по высокой дуге в сугроб, который находился метрах в пяти от точки бросания. Выл он еще когда летел, а когда плюхнулся, взвыл совсем по-страшному. Все было цело, только очень больно. Орава стихла. И среди тишины Илья из Альфы тихо сказал:

– Убивать не буду никого, но всем будет очень больно.

Он схватил еще одного, высоко подкинул, поймал двумя руками две ноги подкинутого и крутанул им над своей головой два раза, как Илья Муромец крутил палицей над своим шлемом перед Соловьем-разбойником:

– Все, кто хочет остаться в храме, могут остаться, а кто пришел в казино – чтоб через минуту вас не было. Время пошло.