Когда ряды разделились, и никто больше не двигался с места, Роза снова заговорила:

– Я ценю вашу верную службу. Все те, кто сегодня утром выказал преданность маркизу и мне, будут щедро вознаграждены. Остальные… – она умолкла и, не скрывая презрения, усмехнулась им, – будут уволены, как только мой муж узнает об этом происшествии.

Роза замолчала, легко сбежала вниз и остановилась на одну ступеньку выше притихшего Грэшема. Она быстро выхватила его жезл, и он от неожиданности отшатнулся.

– Мистер Грэшем, много хороших, работящих людей лишились сегодня места, и это ваша вина. Вы просто тупой, никому не нужный толстяк…

И прежде, чем кто-либо осознал ее намерение, она ударила жезлом по пальцам его ноги, затем, когда он быстро отдернул ногу, ударила по пальцам другой ноги и, продолжая это занятие, заставила толстяка танцевать по холлу.

– …поскольку с этой самой минуты вы освобождаетесь от своих обязанностей, мистер Грэшем…

Роза замерла. Огромные парадные двери распахнулись с такой силой, что ударились о стену. Мужчина и женщина, оба высокие и худые, стояли на пороге. Одежда мужчины выдавала в нем местного пастора, и Роза догадалась, что женщина – его жена. Еще вопрос, кто удивился больше: Роза или эта пара, от изумления раскрывшая рты при виде маркизы Эдерингтон в малиновом халате, гоняющей мажордома его собственным жезлом.

Жена пастора, веселая душа, оправилась первой, искренняя улыбка расплылась по ее лицу.

– Бунт на корабле, ваша светлость? – пошутила она и обрадовалась, увидев, как смягчается лицо молодой женщины.

Ее муж, священник, неожиданно смутившийся, постарался сгладить впечатление от их неожиданного появления:

– Мы услышали пожарный колокол и поспешили на помощь. Пожалуйста, извините нас за вторжение, миледи…

Роза подошла и протянула руку милому человеку и его жене. Вполне можно было считать, что ей на помощь пришла королевская гвардия.

– Извиняться должна я – за то, что подняла ложную тревогу. Пожалуйста, входите, не стойте на холоде.

Пасторша взяла ладонь Розы обеими руками.

– Мистер и миссис Санди – вот мы кто. Приходский священник и его жена, миледи.

Завершив ритуал знакомства, миссис Санди повернулась к собравшимся слугам и приказала громко и строго:

– Оставьте нас и отправляйтесь выполнять свои обязанности. И принесите нам горячего чаю, слышите?

Слуги робко удалились гуськом. Те, кто выбрал сторону Грэшема, чувствовали, что совершили ужасную ошибку.

После завтрака, поданного спокойным, уверенным в себе мистером Боннером, Роза оказалась в гостиной наедине с женой пастора. Сам пастор, будучи человеком чутким и добрым и с готовностью признававший, что его грозная жена лучше умеет обходиться с попавшими в беду прихожанами, тактично удалился в библиотеку. Роза совершенно не собиралась доверяться новой знакомой, но вскоре поймала себя на том, что изливает свои печали сочувствующей миссис Санди. Таким облегчением было поговорить с кем-то, тем более с женщиной, что Роза не могла остановить ни слов, ни слез.

Миссис Санди, привыкшая к скорбным историям, слушала внимательно и только цокала языком, поражаясь глупости молодежи. Когда Роза закончила свой длинный рассказ и промокнула слезы, миссис Санди откинулась на спинку кресла и с изумлением оглядела ее.

– Брак по расчету, как бы не так, черт возьми! – воскликнула она и быстро оглянулась, проверяя, не был ли муж свидетелем ее оплошности. – Мне кажется, что вы два дурачка, по уши влюбленные друг в друга, и даже сами не понимаете этого. И гордость, дорогая. Такая гордость! Не рассказать мужу о вашем ужасном случае с тем французом и потом думать, что бедный Джефри имел к этому какое-то отношение! Это просто невероятно. Видите ли, я знаю его с детства.

Роза вздохнула.

– Вам легко говорить. Но тогда все было совсем не так просто. Если верить месье Бонэру, кто-то действительно хотел убить меня и сейчас хочет. И… и я думала, что Джефри… ну, что он влюблен в другую.

– Ха! – фыркнула миссис Санди. – Он никогда ни о ком не говорил так, как о вас. И сейчас не говорит.

– Обо мне?

– Да, о вас! По-моему, каждый наш разговор, пока он был здесь, в основном сводился к словам «Роза то…» да «Роза это…».

– Ах, если бы это была правда! – воскликнула Роза.

– Ну, еще бы! – заявила миссис Санди. – Я жена пастора. Нам не разрешается лгать.

– О, как же я была глупа! Что, если я потеряла его навсегда? Что мне теперь делать? – взмолилась Роза. Ее глаза снова налились слезами.

– Подождите, пока очистятся дороги, – посоветовала миссис Санди. – И напишите письмо… длинное, подробное письмо… и пошлите его в Лондон. Поставьте на конверте мое имя, если опасаетесь, что ваше послание он вернет нераспечатанным. Объясните ему все. Ничего не утаивайте. Все расскажите… особенно о вашей глубокой любви к нему. Все уладится, вот увидите. Один из вас должен разрушить стену, воздвигнутую оскорбленной гордостью, и боюсь, дорогая, что даже в современном мире это удел жены. Кроме того, маркиз уже наверняка осознал свою ужасную ошибку! Запомните мои слова! Джефри не дурак, хотя в последнее время очень убедительно играет эту роль.

Кое в чем миссис Санди была не права. Маркиз еще не осознал свою ошибку, хотя беспокойство его росло. В данный момент он распластался на диване в библиотеке на Лестер-стрит, 1, и пытался прийти в себя после утомительного завтрака с матерью. Леди Лавиния больше часа мучила его жалобами на прискорбное поведение, строптивость, злобность и невероятную лживость Шэрон Бартли-Бейкон. В довершение она торжествующе объявила, что отправила лживую девчонку домой к матери. И самое удивительное и совершенно нетипичное для пожилой дамы: она заявила, что сын проявил в этом деле недюжинный здравый смысл, а она заблуждалась и в будущем станет внимательнее прислушиваться к его мнению.

Несколько утешенный ее признанием и комплиментами, Джефри никак не мог закончить беседу, устало, увиливая от бесконечных вопросов о местонахождении Розы. В конце концов, совершенно раздраженный, Джефри выложил матери всю запутанную историю, и, надо отдать ей должное, она проявила изумительную ясность мысли, которую он редко наблюдал в ней. Мать совершенно ошеломила его, с присущей ей прямотой заявив:

– Боже милостивый! Джефри! Ты что, слепой? Девочка по уши влюблена в тебя. И всегда была влюблена.

Когда доложили о приходе лорда Филпотса, Джефри уже метался по библиотеке, преследуемый по пятам встревоженным Вздором. Рассеянно взглянув на заполнившую дверной проем огромную фигуру друга, маркиз нахмурился, недовольный бодрым видом Милти. Не самое подходящее время для веселья. Вздор с раскатистым приветственным лаем прыгнул к гостю, но тут же трусливо отскочил, жалобно заскулив.

Что касается лорда Филпотса, то он сиял бодростью и здоровьем, очень сильно напоминая большую кошку, только что проглотившую необыкновенно вкусную канарейку.

– Послушай, что случилось со Вздором? – спросил он, махнув рукой на обеспокоенного пса. – Как будто его только что побили.

– Его запугала эта проклятая кошка Розы, – проворчал Джефри, раздраженно глядя на собаку.

– И это все? Знаешь, так бывает с добрыми собаками. Одна охота, и все встанет на свои места. Но где же наша Роза? У меня потрясающие новости! – воскликнул Милти.

– Она в деревне и, уж будь уверен, проживет там некоторое время, – снова проворчал Джефри, возобновляя свою бесцельную ходьбу по комнате.

Лицо Милти заметно вытянулось.

– Какое разочарование! Она пришла бы в восторг от моих новостей. – Он с надеждой взглянул на маркиза и, когда тот не проявил любопытства, вздохнул и жалобно спросил: – А ты, Джефри, не собираешься поинтересоваться моими новостями?

Джефри остановился и с досадой посмотрел на Милти.

– Ну ладно. Что у тебя за новости? Милти даже отступил, услышав раздраженный тон.