– Нет! – страстно прошептала она. Завтра будет новый день, и она заставит его любить себя. Ничто не должно помешать ей. Они будут одни… совсем одни. Отправятся на верховую прогулку по имению. Она покажет ему любимые уголки своего детства. Все будет чудесно. Так чудесно, что даже невозможно себе представить.

Их свадьба, хотя и прекрасная, не была такой, о какой Роза грезила. Несмотря на то, что она просила оказать честь лорду Филпотсу, леди Лавиния решила иначе. Дальний родственник лорда Уайза неохотно вел Розу к алтарю. Очень старый и совершенно глухой, он ковылял рядом с ней, громко и пылко выражая неодобрение этому союзу, считая, что невеста слишком юна и неопытна. А он никогда в жизни не видел, чтобы брак между школьницей и зрелым повесой оказался удачным. Роза, прежде не слышавшая, чтобы лорда Уайза называли повесой, сильно сомневалась в правильности этого суждения и, кроме того, от всей души удивлялась, сколько же лет нужно вращаться в обществе, чтобы тебя сочли достаточно взрослой для замужества.

Единственный памятный момент короткой церемонии наступил, когда Джефри повернулся и смотрел, как она идет по проходу, сияющая и прекрасная в платье цвета слоновой кости. Он одарил ее одной из тех нежных улыбок, что вызывали ямочку на его щеке и смягчали взгляд. Этот взгляд расплавил ее сердце, и ей стало трудно дышать. И об этом взгляде она мечтала каждый день, каждую минуту. И с этой мечтой и надеждой на ее осуществление она погрузилась в сладкий сон.

Завтрак воздвиг перед Розой новую преграду. Джефри уже сидел за столом, когда она вошла. Он казался рассеянным и невыспавшимся, как будто провел ночь за письменным столом, а не в постели. Он очень хмуро взглянул на Розу, затем кивнул на листок бумаги, прислоненный к его хрустальному бокалу.

– Похоже, что сюда едет моя мать, – сказал он без всякого выражения.

– О, Джефри! – воскликнула Роза. – Неужели никак нельзя ее остановить? Сейчас у меня нет никакого желания развлекать гостей.

– Думаю, нельзя. Это срочное письмо. Скорее всего, она уже выехала из Лондона. Мы можем только надеяться, хотя это слабая надежда, что она едет одна… – он многозначительно поднял брови, – а те, кому лучше бы оставаться в Лондоне, действительно остались в Лондоне.

– О, безусловно, но… – начала Роза, кипя от негодования, но осеклась.

Если она станет порочить свекровь перед ее сыном, это ей все равно не поможет. Но как эгоистична и глупа леди Лавиния, если думает, что в медовый месяц им нужны гости, болтающиеся под ногами! Скользнув на свой стул, Роза облокотилась о стол и оперлась подбородком на руку. Джефри вернулся к завтраку, уткнувшись носом в бумаги, прислоненные к вазе с розами. Очевидно, слуга решил, что цветы вполне уместны в медовый месяц.

Но, вероятно, это необычный медовый месяц, если у новобрачного нет никакого желания залезть под юбки жены, размышляла она. Да, это испытание характеров и силы воли. Он намерен не замечать ее, а она полна решимости заставить его думать только о ней. А что касается неминуемого приезда леди Лавинии, остается лишь признать, что ее свекровь груба и назойлива и привыкла заставлять сына ходить перед ней на задних лапках, когда она только пожелает.

Джефри отодвинул тарелку и допил чай.

– Полагаю, местные дворяне приедут с визитами сегодня утром. Поскольку мне лучше использовать это время для осмотра поместья, предоставляю вам принять их и договориться об удобном времени для моей встречи с ними. Вероятно, на этом деревенском балу, который вам хочется устроить, – заявил он. – Не ждите меня к ленчу. Повар даст мне что-нибудь с собой. Увидимся за ужином, милая Колючка.

И с этими словами он удалился, погладив ее по голове, как послушного спаниеля.

Роза резко оттолкнула тарелку. Настроение ее совершенно испортилось. Ну, ему лучше поостеречься, или она начнет кусаться! Действительно, сегодня утром здесь появится половина графства, и она так мечтала встретить знакомых своего детства вместе с красивым мужем. Однако, будучи оптимисткой, Роза принялась обдумывать романтичный ужин, решив надеть соблазнительное платье травянисто-зеленого цвета с бесстыдно низким декольте. Вряд ли леди Лавиния прибудет в Шенстон уже сегодня. Если, конечно, не загонит лошадей на всех перегонах между почтовыми станциями. Итак, по меньшей мере, сегодняшний вечер Роза проведет наедине с Джефри. И как только ее цель будет достигнута, он сам отправит назойливую мать обратно в Лондон и будет слоняться за женой по дому, как томящийся от любви юнец.

Роза бродила по мощеным дорожкам сада. Вечерний воздух был тих и прохладен. Лишь слабый свет остался от умирающего дня, и роскошная луна обещала превратить зеркальную гладь озера в чеканное серебро. Роза подняла глаза к небу и считала застенчиво появляющиеся звезды, пока их не стало слишком много. Деревенская тишина нарушалась энергичным стрекотанием кузнечиков и кваканьем лягушек. Из дома доносилась тихая музыка. Отдаляя свое возвращение, Роза облокотилась о садовую ограду. Она представляла эти обширные лужайки залитыми солнечным светом, оживленными множеством смеющихся пухленьких детишек с темно-каштановыми локонами – ее с Джефри детишек.

Она не видела Джефри с самого завтрака и не знала, спустился ли он в гостиную. Желая разделить с ним восторг этого вечера и, решив, что в ее интересах поймать его, пока какой-нибудь новый проект не отвлек его внимание, она обогнула дом и подошла к веранде. Оберегая пышные юбки от кустарников, окаймлявших дорожку, она поднялась на веранду по широким каменным ступеням и подошла к ярко освещенным окнам с отдернутыми бархатными шторами. Бросив взгляд в гостиную, она ошеломленно остановилась, и мучительная гримаса исказила ее лицо.

Ее красивый муж стоял перед камином, увлеченный беседой не с кем иным, как с мисс Шэрон Бартли-Бейкон. Роза прижала пальцы к губам, унимая их дрожь. Итак, те, кому лучше бы оставаться в Лондоне, в конце концов, покинули его.

Бриллианты сверкали на белой груди Шэрон и в ее ушах, подмигивали с изысканной вышивки лифа платья. На менее красивой женщине это выглядело бы вульгарно, но Шэрон была ослепительна. Она засмеялась какому-то, видимо, очень забавному замечанию Джефри и игриво подняла руки, поправляя его и без того безупречный галстук. Леди Лавиния царственно восседала на атласном диване, одобрительно глядя на красивую пару. Роза резко отвернулась, сжимая кулаки, зашелестели юбки из жесткой тафты.

– Эта старая ведьма, должно быть, загнала до смерти не одну упряжку, чтобы поспеть в Шенстон к ужину, – проговорила она. – Ну, мне можно не спешить: Джефри точно в гостиной! И совершенно явно не занят документами! Ему также совершенно безразлично, что его жена еще не появилась.

Слезы жгли ее глаза. Неожиданно она почувствовала себя ребенком, играющим взрослую в платье из травянисто-зеленой тафты, надетом совсем недавно для обольщения мужа. Она застенчиво поддернула лиф повыше, прикрывая полуобнаженную грудь. Ох уж эти лорды и леди бомонда! Они все так уверены в себе и своих правах, данных им обществом и титулами! Так уверены, что не находят времени взглянуть с высоты своих аристократических носов на тех, кого считают ниже себя! Роза кипела от негодования и обиды.

Растеряв собственную уверенность в себе, со свинцовой тяжестью в сердце, она прошла по веранде к маленькой боковой двери и незаметно вошла в дом. Вот и разрушены все надежды на сладостный медовый месяц и редкий шанс побыть наедине с Джефри. Вот и украдено время, отведенное ей на то, чтобы зародить и укрепить в муже любовь и преданность. В сопротивляющемся муже, необходимо добавить. Он может сколько угодно повторять, что ему ненавистно общество Шэрон, но его поведение в отсутствие жены говорит о другом. Он просто хотел, чтобы мать оставила его в покое. И чтобы Шэрон не претендовала на его титул и богатство. Но ее пылкие проявления страсти были ему весьма приятны.