– Если вы поймаете нужного парня, все будет в порядке, – ответил Прайс.

– Да, если он существует, – Лукас встал и сказал Коннел: – Если у тебя больше нет вопросов, нам пора.

– И что у нас есть? – спросила Коннел, пока они ждали машину.

Она запустила руку в пакет с чипсами со вкусом шнитт-лука, купленный за шестьдесят центов в автомате.

– Дьявольское совпадение, – ответил Лукас.

Он кратко рассказал о нервной исповеди Прайса, о расследовании Дела на пожаре, мертвом помощнике шерифа и стволах пятидесятого калибра.

– Так что «Семена» в Миннеаполисе, – подвел он итог.

– Джо Хиллирод отбывал срок за изнасилование?

– Прайс сказал, за секс, поэтому я точно не знаю, что именно он имел в виду. Но если он из шайки «Семян», это многое объясняет, – ответил Лукас, – Дай-ка мне чипсов.

Коннел передала ему пакетик.

– И что же?

Лукас захрустел чипсами – крахмал и жир. Превосходно.

– У «Семян» постоянные проблемы с законом, поэтому даже есть постоянный адвокат. Им хорошо известно, как мы работаем. Они постоянно перемещаются, но по большей части остаются на Среднем Западе, в тех штатах, о которых мы говорим. Ну а длительные промежутки между убийствами могут объясняться тем, что Джо в это время сидел в тюрьме.

– Хм, – Коннел забрала у него чипсы и доела остатки, – Звучит многообещающе. Видит бог, они достаточно безумны.

Коннел позвонила из аэропорта и довольно долго разговаривала с женщиной из своего офиса, записывая что-то в блокнот. Лукас стоял рядом и смотрел в пустоту. Пилот старался держаться от него на расстоянии.

– Хиллирод живет возле озера Верхнее, – рассказала Меган, повесив трубку, – Он был осужден за вооруженное нападение с отягчающими обстоятельствами в округе Чиппева в марте восемьдесят шестого года и получил тринадцать месяцев. Освободился в апреле восемьдесят седьмого. В августе того же года совершено убийство.

– Все сходится. А больше он не сидел?

– Пару раз, но недолго. В январе девяностого был осужден за попытку изнасилования, и ему дали двадцать три месяца. Хиллирод вышел за месяц до нападения на Джину Хофф в Тандер-Бее.

– Но есть еще убийство в Южной Дакоте…

– Да, – кивнула Коннел, – Оно произошло в девяносто первом году, когда он отбывал срок. Это самый странный эпизод из всех, что мне удалось найти: жертву не просто выпотрошили, ей нанесли несколько колющих ударов. Может быть, ее убил кто-то другой.

– А чем Хиллирод занимался после освобождения?

Коннел полистала блокнот.

– В девяносто втором его обвинили в вождении в нетрезвом виде, но ему удалось доказать свою невиновность. В том же году Хиллирод получил штраф за превышение скорости. Его последний известный адрес – где-то возле озера Верхнее, в городке с названием Две Лошади. Судя по нынешним водительским правам, он живет в Стедмене. Моя подруга не нашла этого места на карте, но позвонила в офис шерифа округа Каррен, и ей сказали, что Стедмен расположен на перекрестке дорог в паре миль от Двух Лошадей.

– А твоя подруга не спросила про Хиллиродов?

– Нет. Я подумала, что мы должны сделать это сами.

– Хорошо. Давай вернемся в Миннеаполис. Перед тем как браться за «Семена», я хочу поговорить с Делом, – Лукас огляделся по сторонам в поисках пилота и добавил: – Если мы благополучно доберемся обратно.

Когда они преодолели половину пути, Лукас сказал:

– Двадцать три месяца. Значит, изнасилование было так себе.

Он сидел, закрыв глаза и вцепившись в ручку над головой.

– Изнасилование есть изнасилование, – с нажимом произнесла Меган.

– Ты понимаешь, что я имею в виду, – сказал Лукас, открыв глаза.

– Я знаю, что имеют в виду мужчины, когда так говорят, – проворчала Коннел.

– Поцелуй меня в зад, – ответил Лукас.

Пилот поморщился и отвернулся, а Лукас снова закрыл глаза.

– Я не собираюсь терпеть подобную чушь, – ровным голосом отчеканила Коннел, – В частности, комментарии относительно изнасилования. Мне плевать, что охранник из Уопана называет меня деткой, – он глуп и отстал от жизни. Но ты совсем не дурак, и когда ты намекаешь…

– Я ни на что не намекаю, – перебил ее Лукас, – Но некоторым жертвам не мешало бы думать, с кем они собираются связаться. С другой стороны, представь себе женщину, которую избили бейсбольной битой, она потеряла несколько зубов, у нее сломан нос, а вагину зашивает хирург, потому что она разорвана в клочья. Этой ни о чем таком думать не нужно. Какой из вариантов ты выбираешь?

– Меня не устраивают оба, – ответила Меган.

– А еще ты не хочешь умереть и платить налоги, – сказал Лукас.

– Но изнасилование – это не смерть и не налоги.

– В конечном счете самое страшное, что с тобой происходит, – это смерть и налоги.

– Не хочу с тобой спорить, – ответила Коннел, – Нам нужно вместе работать.

– Вовсе нет.

– Что, собираешься вышвырнуть меня вон только из-за того, что я спорю с тобой?

Лукас покачал головой.

– Меган, я не хочу, чтобы на меня набрасывались, если я скажу что-то вроде «так себе изнасилование». Ты ведь прекрасно поняла, что я имел в виду: случай не был очевидным, иначе Хиллирод получил бы более серьезный приговор. Наш убийца вспарывает женщинам животы. Весьма возможно, что он курит при этом сигареты. Он настоящее чудовище. И если он насилует кого-то, то ни в чем себя не ограничивает. Я не знаю деталей преступления, в котором обвинили Хиллирода, но срок в двадцать три месяца не соответствует профилю нашего убийцы.

– Ты просто не хочешь, чтобы дело оказалось простым, – сказала Коннел.

– Чепуха.

– Я не шучу. Меня преследует ощущение, что ты словно играешь в какую-то жуткую игру, разыскивая убийцу. А я – нет. Я хочу взять мерзавца, и мне все равно, как мы это сделаем. Если без особых усилий, тем лучше. Если нет – тоже хорошо, главное, что мы посадим его за решетку.

– Отлично. Только не надо меня доставать, – ответил Лукас.

Дел сидел на ступеньках у входа в муниципалитет, курил «Лаки страйк» и наблюдал за рыжими муравьями, выползающими из трещины в тротуаре. Его слишком длинные волосы были намазаны каким-то жиром. Он был в армейской рубашке цвета хаки с выцветшими полосками на рукавах, где раньше красовались сержантские нашивки; над нагрудным карманом значилось едва различимое имя Хэлприн, не имеющее к Делу никакого отношения. На рубашке не осталось ни одной пуговицы, она была распахнута на груди, открывая потрепанную футболку с надписью: «KQ[21] дерьмо». Его наряд дополняли рваные штаны цвета хаки с грязными коленками и черные матерчатые тапочки. Возле правого большого пальца образовалась дыра, и сквозь нее проглядывала грязная кожа.

– Чуваки, – закивал он, увидев Меган и Лукаса, идущих к нему.

На его лице застыло покорное выражение человека, который много лет питается из мусорных бачков.

Коннел прошла мимо, бросив на Дела презрительный взгляд.

– Пойдем, – проворчала она.

Лукас остановился и, не вынимая рук из карманов, кивнул Делу.

– Чем занимаешься?

– Наблюдаю за муравьями, – ответил тот.

– А еще чем?

Коннел, почти дойдя до двери, вернулась обратно.

– Через несколько минут должен выйти один урод. Я хочу знать, кто за ним приедет, – Дел бросил окурок на тротуар и посмотрел на Лукаса, – А это что за цыпочка?

– Меган Коннел, следователь Бюро по борьбе с преступностью.

– Лукас, мы торопимся.

– Меган, перед тобой Дел Капслок.

Она посмотрела на него сверху вниз, а Дел поднял голову.

– Как дела? – спросил он.

– Вы… – Она не сумела подыскать подходящего слова.

– Офицер полиции? Да, мадам, но из-за бюрократических проволочек мне несколько лет не платят зарплату.

– А зачем тебе тот урод? – спросил Лукас.