— И что у нас есть? — спросила Коннел, пока они ждали машину.

Она запустила руку в пакет с чипсами со вкусом шнитт-лука, купленный за шестьдесят центов в автомате.

— Дьявольское совпадение, — ответил Лукас.

Он кратко рассказал о нервной исповеди Прайса, о расследовании Дела на пожаре, мертвом помощнике шерифа и стволах пятидесятого калибра.

— Так что «Семена» в Миннеаполисе, — подвел он итог.

— Джо Хиллирод отбывал срок за изнасилование?

— Прайс сказал, за секс, поэтому я точно не знаю, что именно он имел в виду. Но если он из шайки «Семян», это многое объясняет, — ответил Лукас. — Дай-ка мне чипсов.

Коннел передала ему пакетик.

— И что же?

Лукас захрустел чипсами — крахмал и жир. Превосходно.

— У «Семян» постоянные проблемы с законом, поэтому даже есть постоянный адвокат. Им хорошо известно, как мы работаем. Они постоянно перемещаются, но по большей части остаются на Среднем Западе, в тех штатах, о которых мы говорим. Ну а длительные промежутки между убийствами могут объясняться тем, что Джо в это время сидел в тюрьме.

— Хм, — Коннел забрала у него чипсы и доела остатки. — Звучит многообещающе. Видит бог, они достаточно безумны.

Коннел позвонила из аэропорта и довольно долго разговаривала с женщиной из своего офиса, записывая что-то в блокнот. Лукас стоял рядом и смотрел в пустоту. Пилот старался держаться от него на расстоянии.

— Хиллирод живет возле озера Верхнее, — рассказала Меган, повесив трубку. — Он был осужден за вооруженное нападение с отягчающими обстоятельствами в округе Чиппева в марте восемьдесят шестого года и получил тринадцать месяцев. Освободился в апреле восемьдесят седьмого. В августе того же года совершено убийство.

— Все сходится. А больше он не сидел?

— Пару раз, но недолго. В январе девяностого был осужден за попытку изнасилования, и ему дали двадцать три месяца. Хиллирод вышел за месяц до нападения на Джину Хофф в Тандер-Бее.

— Но есть еще убийство в Южной Дакоте…

— Да, — кивнула Коннел. — Оно произошло в девяносто первом году, когда он отбывал срок. Это самый странный эпизод из всех, что мне удалось найти: жертву не просто выпотрошили, ей нанесли несколько колющих ударов. Может быть, ее убил кто-то другой.

— А чем Хиллирод занимался после освобождения?

Коннел полистала блокнот.

— В девяносто втором его обвинили в вождении в нетрезвом виде, но ему удалось доказать свою невиновность. В том же году Хиллирод получил штраф за превышение скорости. Его последний известный адрес — где-то возле озера Верхнее, в городке с названием Две Лошади. Судя по нынешним водительским правам, он живет в Стедмене. Моя подруга не нашла этого места на карте, но позвонила в офис шерифа округа Каррен, и ей сказали, что Стедмен расположен на перекрестке дорог в паре миль от Двух Лошадей.

— А твоя подруга не спросила про Хиллиродов?

— Нет. Я подумала, что мы должны сделать это сами.

— Хорошо. Давай вернемся в Миннеаполис. Перед тем как браться за «Семена», я хочу поговорить с Делом, — Лукас огляделся по сторонам в поисках пилота и добавил: — Если мы благополучно доберемся обратно.

Когда они преодолели половину пути, Лукас сказал:

— Двадцать три месяца. Значит, изнасилование было так себе.

Он сидел, закрыв глаза и вцепившись в ручку над головой.

— Изнасилование есть изнасилование, — с нажимом произнесла Меган.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — сказал Лукас, открыв глаза.

— Я знаю, что имеют в виду мужчины, когда так говорят, — проворчала Коннел.

— Поцелуй меня в зад, — ответил Лукас.

Пилот поморщился и отвернулся, а Лукас снова закрыл глаза.

— Я не собираюсь терпеть подобную чушь, — ровным голосом отчеканила Коннел. — В частности, комментарии относительно изнасилования. Мне плевать, что охранник из Уопана называет меня деткой, — он глуп и отстал от жизни. Но ты совсем не дурак, и когда ты намекаешь…

— Я ни на что не намекаю, — перебил ее Лукас. — Но некоторым жертвам не мешало бы думать, с кем они собираются связаться. С другой стороны, представь себе женщину, которую избили бейсбольной битой, она потеряла несколько зубов, у нее сломан нос, а вагину зашивает хирург, потому что она разорвана в клочья. Этой ни о чем таком думать не нужно. Какой из вариантов ты выбираешь?

— Меня не устраивают оба, — ответила Меган.

— А еще ты не хочешь умереть и платить налоги, — сказал Лукас.

— Но изнасилование — это не смерть и не налоги.

— В конечном счете самое страшное, что с тобой происходит, — это смерть и налоги.

— Не хочу с тобой спорить, — ответила Коннел. — Нам нужно вместе работать.

— Вовсе нет.

— Что, собираешься вышвырнуть меня вон только из-за того, что я спорю с тобой?

Лукас покачал головой.

— Меган, я не хочу, чтобы на меня набрасывались, если я скажу что-то вроде «так себе изнасилование». Ты ведь прекрасно поняла, что я имел в виду: случай не был очевидным, иначе Хиллирод получил бы более серьезный приговор. Наш убийца вспарывает женщинам животы. Весьма возможно, что он курит при этом сигареты. Он настоящее чудовище. И если он насилует кого-то, то ни в чем себя не ограничивает. Я не знаю деталей преступления, в котором обвинили Хиллирода, но срок в двадцать три месяца не соответствует профилю нашего убийцы.

— Ты просто не хочешь, чтобы дело оказалось простым, — сказала Коннел.

— Чепуха.

— Я не шучу. Меня преследует ощущение, что ты словно играешь в какую-то жуткую игру, разыскивая убийцу. А я — нет. Я хочу взять мерзавца, и мне все равно, как мы это сделаем. Если без особых усилий, тем лучше. Если нет — тоже хорошо, главное, что мы посадим его за решетку.

— Отлично. Только не надо меня доставать, — ответил Лукас.

Дел сидел на ступеньках у входа в муниципалитет, курил «Лаки страйк» и наблюдал за рыжими муравьями, выползающими из трещины в тротуаре. Его слишком длинные волосы были намазаны каким-то жиром. Он был в армейской рубашке цвета хаки с выцветшими полосками на рукавах, где раньше красовались сержантские нашивки; над нагрудным карманом значилось едва различимое имя Хэлприн, не имеющее к Делу никакого отношения. На рубашке не осталось ни одной пуговицы, она была распахнута на груди, открывая потрепанную футболку с надписью: «KQ[21] дерьмо». Его наряд дополняли рваные штаны цвета хаки с грязными коленками и черные матерчатые тапочки. Возле правого большого пальца образовалась дыра, и сквозь нее проглядывала грязная кожа.

— Чуваки, — закивал он, увидев Меган и Лукаса, идущих к нему.

На его лице застыло покорное выражение человека, который много лет питается из мусорных бачков.

Коннел прошла мимо, бросив на Дела презрительный взгляд.

— Пойдем, — проворчала она.

Лукас остановился и, не вынимая рук из карманов, кивнул Делу.

— Чем занимаешься?

— Наблюдаю за муравьями, — ответил тот.

— А еще чем?

Коннел, почти дойдя до двери, вернулась обратно.

— Через несколько минут должен выйти один урод. Я хочу знать, кто за ним приедет. — Дел бросил окурок на тротуар и посмотрел на Лукаса. — А это что за цыпочка?

— Меган Коннел, следователь Бюро по борьбе с преступностью.

— Лукас, мы торопимся.

— Меган, перед тобой Дел Капслок.

Она посмотрела на него сверху вниз, а Дел поднял голову.

— Как дела? — спросил он.

— Вы… — Она не сумела подыскать подходящего слова.

— Офицер полиции? Да, мадам, но из-за бюрократических проволочек мне несколько лет не платят зарплату.

— А зачем тебе тот урод? — спросил Лукас.

— Да так…

— Тогда давай войдем внутрь. Мы проводим расследование…

— Правда, что ли?

— И на нашем горизонте вновь возникли «Семена».