Хозяин распахнул дверь, и полицейские вошли.

Ни Рэй, ни Мина Уэстон ничего не знали об убийствах; Дэвенпорт, Коннел и Грив поняли это уже через пять минут. Полицейские провели у них еще полчаса, уточняя, где они находились во время гибели Уонамейкер и Лейн. Супруги были в постели, когда убили Лейн, а когда похитили Уонамейкер, смотрели с друзьями фильм «Дикарь».

— Вы можете избавить нас от этих придурков? — спросил Рэй Уэстон, когда они собрались уходить.

— Не знаю, — честно ответил Лукас. — Ваша дочь дала им серьезный материал.

— Она сумасшедшая, — повторил Уэстон. — Как они могли поверить в такой бред?

— А они в него и не верят, — сказал Лукас.

Снаружи их поджидала Стерн с микрофоном в руке и включенной камерой.

— Шеф Дэвенпорт, что вам удалось узнать? Вы намерены арестовать Рэя Уэстона, отца Элейн Луизы Уэстон-Браун?

Лукас покачал головой.

— Нет. Вся эта история — безответственная чушь, настоящий кусок дерьма и позор для журналистики.

На обратном пути Грив от души веселился, вспоминая реакцию Стерн. Даже Коннел немного расслабилась.

— Мне понравилось, как она посмотрела на тебя, — сказал Грив. — А ведь она собиралась задать следующий вопрос.

— Если это покажут, будет совсем не так смешно, — заметила Меган.

— Не покажут, — ответил Лукас.

— Эта история похожа на дурной феминистский анекдот, — продолжал Грив. — Если, конечно, они существуют.

— Феминистских анекдотов полно, — сказала Коннел.

— Ладно, извини, ты права, — признал Грив. — Я просто хотел сказать, что не бывает смешных феминистских анекдотов.

Коннел обернулась к нему, и в ее глазах загорелись огоньки.

— Знаешь, почему женщины не сильны в математике?

— Нет. И почему?

Она раздвинула большой и указательный пальцы на два дюйма.

— Потому что им всю жизнь говорят, что это восемь дюймов.

Лукас усмехнулся, Грив тоже слегка улыбнулся.

— Одна забавная шутка за тридцать лет феминизма.

— Тебе известно, почему мужчины дают имя своему пенису?

— Я весь внимание, — ответил Грив.

— Потому что не хотят, чтобы незнакомец принимал за них все важные решения.

Грив опустил глаза.

— Ты слышал, Годзилла? Она смеется над тобой!

Перед тем как они подъехали к муниципалитету, Коннел спросила:

— Что теперь?

— Не знаю, — ответил Лукас. — Нужно подумать. Еще раз почитать документы, которые ты собрала. Поискать там что-нибудь. Ждать.

— Пока он еще кого-то убьет?

— Ждать развития событий.

— Я считаю, что нам нужно надавить на него. Напечатать в газетах портрет, сделанный нашим художником. У меня нет возможности проверить это, но могу спорить, что некоторое сходство с оригиналом существует.

Лукас вздохнул.

— Да, пожалуй, ты права. Я поговорю с Рукс.

Шеф согласилась.

— Мы бросим СМИ кость, — сказала она. — Если только они поверят нам.

Лукас вернулся в свой кабинет и посмотрел на телефон, покусывая нижнюю губу и пытаясь найти какую-нибудь зацепку в расследовании. Простых вариантов, вроде Мусорщика, больше не осталось.

Дверь без стука распахнулась, и Лукас увидел Джен Рид.

— Ой! Мне следовало сначала постучать? Я думала, это приемная.

— Я не такая большая шишка, чтобы иметь приемную. Заходите. Вы, ребятишки, нас просто убиваете.

— Только не я, — ответила она и села, положив ногу на ногу.

После утренней встречи Джен Рид выглядела иначе. Вероятно, ей удалось поспать и немного прийти в себя. Она переоделась в простую юбку и белую шелковую блузку.

— Я хочу принести извинения за Пэм Стерн. Она слишком много времени провела на улице.

— Откуда возникла вся эта история?

— Не знаю. Кто-то позвонил на студию, — ответила она.

— Психотерапевт.

— Я правда не знаю, — Рид улыбнулась. — Но если бы знала, все равно не сказала бы.

— Ах, вот оно что! Корпоративная этика поднимает свою уродливую голову.

— Появилось что-то новое? — поинтересовалась Джен и вытащила из сумочки маленький репортерский блокнот.

— Нет.

— А чего следует ждать?

— Отчета патологоанатома. Возможно, он обнаружит следы крови или спермы убийцы. Если у нас будут образцы, дело сдвинется с мертвой точки. Существует высокая вероятность, что он и прежде совершал преступления на сексуальной почве, а значит, в базе данных есть его ДНК. Таков следующий шаг.

— Хорошо, — сказала Джен и записала что-то в блокнот. — Я буду ждать. Что-нибудь еще?

Лукас пожал плечами.

— Пожалуй, нет.

— Хорошо. Тогда мы можем на этом закончить.

И она ушла, оставив после себя аромат духов.

Но перед тем как она сказала «хорошо», возникла едва заметная пауза. Шанс перейти на другой уровень отношений? Лукас не был уверен.

Коннел зашла к нему через несколько часов.

— Результатов вскрытия все еще нет. У жертвы синяк на лице, как будто кто-то ущипнул ее. Возможно, экспертам удастся получить отпечаток пальца. Но шансов немного.

— Больше ничего?

— Пока нет. У меня тоже одни пустышки, — добавила она.

— А тот заключенный, который видел татуировку «РРР»? Как его звали — Прайс? Если не появится ничего нового, давай съездим завтра в Уопан и поговорим с ним.

— Ладно. А как далеко до Уопана?

— Пять или шесть часов.

— Может быть, слетаем туда?

— Ну…

— Думаю, у меня есть возможность получить в наше распоряжение патрульный полицейский самолет.

Уэзер положила голову на грудь Лукаса.

— Лучше бы вы поехали на машине. Зачем еще один стресс? — проворчала она.

— Мне не хотелось выглядеть трусом.

— Многие люди не любят летать.

— Но им приходится, — ответил Лукас.

Она похлопала его по животу.

— С тобой все будет в порядке. Если хочешь, я дам тебе кое-что, чтобы ты смог немного расслабиться.

— У меня в голове все перепутается. Я потерплю. — Он вздохнул. — Главная проблема состоит в том, что я не участвую в расследовании по-настоящему. Все сделала Коннел, я не могу придумать ничего нового. Не получается. Колесики не вертятся, как раньше.

— Что случилось?

— Я и сам не знаю, в чем дело. Мне никак не найти ниточку, за которую надо потянуть. Если бы мне удалось добыть хоть какую-то информацию, касающуюся личности убийцы, появилась бы отправная точка. А сейчас ничего не остается, кроме как изучать бумаги.

— Ты говорил, что он, возможно, употребляет кокаин…

— Более пятидесяти тысяч жителей Городов-близнецов регулярно нюхают кокаин, — сказал Лукас. — Я могу потрясти кое-кого из дилеров, но вряд ли получится узнать что-нибудь полезное.

— И все-таки это шанс.

— Необходимо нечто большее, и в самое ближайшее время. Он сходит с ума, между двумя последними убийствами прошло меньше недели. Скоро произойдет следующее. Наверняка он уже замышляет его.

Лукас ненавидел самолеты и боялся их. А вот к вертолетам, без всякой на то видимой причины, относился гораздо лучше. Они вылетели в Уопан на маленьком четырехместном самолете. Лукас устроился сзади.

— Никогда не видела ничего подобного, — с едва заметным удовлетворением сказала Коннел.

— Ты преувеличиваешь, — мрачно отозвался Лукас.

Аэропорт расположился на открытом месте, продуваемом всеми ветрами. Коричневая машина штата поджидала их под знаком, сообщающим, что они прилетели в Уопан, и полицейские направились прямо к ней.

— Я думала, ты вышвырнешь летчика в окно, когда нас начало трясти. Ты чудом не взорвался. У меня возникло ощущение, будто у тебя вот-вот лопнет голова, совсем как надувная резиновая лодка, когда давление становится слишком высоким.

— Да-да.

— Надеюсь, перед обратным полетом вы с пилотом поцелуетесь и заключите мир, — продолжала Коннел. — Я не хочу, чтобы он вел самолет и при этом боялся, что ты прикончишь его.