Мелиссу прервал спокойный голос образованной женщины:

— «Лишь те, чья страсть внезапна, — влюблены…» Кристофер Марло.

— А кто написал это: «О, ты прекрасней, чем вечерний воздух…»?

— «Пронизанный сияньем тысяч звезд!»[70] — закончила за нее все та же женщина.

Мелисса перенесла удар достойно.

— Превосходно, мадам, — сказала она. — Вы получаете золотую звезду.

Джейк посмотрел на женщину лет тридцати, с короткими черными волосами, одетую в скромную шерстяную юбку, леггинсы и свободный мятый свитер. Лишь через мгновение Джейк сумел ее узнать в тусклом освещении бара.

— Здравствуйте, доктор Паркер. Как тесен мир.

Она искоса посмотрела на него.

— О, так это вы. Я забыла, как вас зовут.

— Джейк Флеминг. «Сан-Франциско трибьюн». Мы дискутировали о литературе.

— Да, как я могла забыть! А вчера вы прервали нас в «Сент-Фрэнсисе». Американский исследователь, пытающийся поколебать основы Академии.

Мелисса посмотрела на нее, потом перевела взгляд на отца и пришла к выводу, что ему конец.

— У-гу, — пробормотала она.

— Мелисса, это доктор Паркер, — выразительно приподняв брови, сказал Джейк.

— Да, мы уже пообщались. — Мелисса смотрела на Паркер, как ребенок на горькое лекарство.

Джейк решил извлечь максимум выгоды из сложившейся ситуации.

— Вы хорошо знаете вашего Марло.

Паркер фыркнула.

— Естественно. Он был великим писателем. Марло мог бы стать почти таким же знаменитым, как Шекспир. Если бы остался жив.

— А если он уцелел? — вмешалась Мелисса.

— Прошу меня простить? — Доктор Паркер заморгала, усомнившись, правильно ли она расслышала.

— Что, если он пережил Дептфорд?

Паркер нахмурилась.

— Это абсурд. И не имеет ни малейшего отношения к действительности. Марло был убит.

— Но если он остался в живых? — не унималась Мелисса.

— В таком случае он бы продолжал писать пьесы, — фыркнула профессор, намереваясь закончить разговор.

— А если он и в самом деле написал пьесы? — гнула свою линию Мелисса.

Паркер посмотрела на нее, а потом повернулась к Джейку.

— Она пьяна?

— Да, она напилась, и я двигаюсь в том же направлении. А как вы? Можно вас угостить?

Она окинула его взглядом с головы до ног и пожала плечами. Джейк кивнул бармену, который тут же наполнил ей кружку.

— Так почему вас вдруг заинтересовал Марло? — спросила Паркер у Мелиссы.

В этот момент Джейк заметил еще одно знакомое лицо — в одной из кабинок, вместе с двумя другими представителями университета, сидел новый наставник Мелиссы, доктор Чайлдерс, и бросал в их сторону злобные взгляды. И это заставило Мелиссу нырнуть в пропасть, как новичка на дельтаплане, теперь она уже не могла повернуть обратно. Выведенная из равновесия присутствием авторитетов, Мелисса тщетно пыталась привести в порядок свои мысли, которые путались из-за выпитого пива. Но теперь, еще в большей степени, чем прежде, она решила стоять на своем. Она медленно повернулась, не сводя глаз с нового противника.

— Вполне возможно, — заявила она, — что пьесы написал именно он.

Паркер нахмурилась.

— Что вы хотите сказать? Конечно, он написал «Тамерлана» и…

— Я имею в виду тридцать шесть пьес так называемого Шекспировского канона.

Все находившиеся в баре ахнули. Джейк видел, как Чайлдерс спросил у коллеги, что она сказала, а потом с мрачной укоризной покачал головой.

— Но всем известно, что это чепуха, — спокойно сказала Паркер.

Сражение началось.

И хотя решение перейти на другую сторону Мелисса приняла под влиянием момента, она была отлично подготовлена. Она начала с того, что процитировала обвинения Роберта Грина, Паркер прибегла к стандартной защите, и они принялись обмениваться известными доводами относительно авторства Шекспира. Очень скоро вся аудитория слушала спор, затаив дыхание. Особенно были увлечены молодые, в их глазах читалась надежда на крушение авторитетов. Наконец Джейк решил вмешаться.

— Ладно, — сказал он, рассчитывая, что сумеет завершить спор. — Никто никому ничего не докажет, во всяком случае, таким образом. Почему бы нам не выпить напоследок и не разойтись по домам?

Обе женщины бросили на него свирепые взгляды, толпа недовольно загудела, и спор продолжился. Отрицательно качая головой, пока звучали слова Сидни Ли и другие «всем известные» доводы, Мелисса поставила свою пустую кружку, сложила руки на груди и поджала губы.

— А что вы скажете о письме Квини? — спросила она.

— А это еще что такое? — удивился Джейк. Он впервые слышал об этом письме.

— Единственное письмо, адресованное Шекспиру, которое удалось найти, — ответила Мелисса.

Диана спокойно пожала плечами.

— Это ничего не значит.

Мелисса повернулась к отцу.

— В единственном письме, найденном среди бумаг Шекспира, датированном тысяча пятьсот девяносто седьмым годом, Квини просил о ссуде. — Тут у Мелиссы началась икота.

Джейку стало стыдно, а студенты пришли в восторг. Между тем Диане их спор начал надоедать.

— Она хочет сказать, что это единственное сохранившееся письмо к Шекспиру.

— Неужели? — с растущим интересом спросил Джейк. Помимо внезапно обнаружившейся любви к пиву Мелисса была полна сюрпризов. — Письмо с просьбой о ссуде?

— И что с того? — резко спросила Диана. — К чему вы клоните?

— Ну, я бы сказал, что это досадно — единственное письмо, которое Шекспир удосужился сохранить, касалось ссуды.

«Шекспир — ростовщик», — подумал Джейк.

— Да. Не совет относительно сонета, который он писал, не мнение о последней пьесе — ссуда.

Мелисса фыркнула, словно была стойким сторонником Марло всю свою сознательную жизнь. Возможно, в глубине души она действительно им была, пока в классах Беркли ей не привили другое мнение.

— Однако это письмо доказывает, что Шекспир умел читать и писать, а вы даже по этому поводу высказывали сомнения. Квини не стал бы писать ему письмо, если бы не рассчитывал на ответ. В письменном виде.

— Довольно слабый довод в пользу грамотности гения, — заметил Джейк.

— А этот Квини, случайно, не отец Томаса, мужа Джудит? — быстро спросила Мелисса. — Уголовный преступник и прелюбодей?

Диана растерялась.

— Я не вижу, какое это имеет отношение к…

— Это доказывает, что он был отвратительным ростовщиком, имевшим дело с негодяями, вот какое! — Мелисса почти кричала. — Неужели вы можете утверждать, что этот же человек написал: «В долг не бери и взаймы не давай; легко и ссуду потерять и друга»?[71]

Чайлдерс встал и поспешно вышел из бара. Диана с растущим возмущением переводила взгляд с Мелиссы на Джейка — такое же негодование еще совсем недавно выказывала его дочь.

— Шекспир был очень занятым и успешным человеком, а к таким людям часто обращаются с просьбой о деньгах. Мистер… как вы сказали, вас зовут?

— Флеминг. Джейк Флеминг.

Диана еще раз оглядела его с головы до ног.

— Вы явно поддерживаете теорию Десмонда Льюиса, Джейк Флеминг.

— Так вам известно, над чем работал Льюис? — сразу спросил Джейк.

Почувствовав ловушку, она попыталась увильнуть.

— Вовсе нет. Просто ходили слухи. Вот и все.

— Понятно.

— Значит, вы решили, мистер журналист, подвергнуть нашего Шекспира суду?

— Не я. Хотя, если быть честным до конца, это могли бы сделать четыре столетия назад.

— Все это лишь показывает, — вмешалась Мелисса, которая начала слегка шепелявить, — что биографы постоянно игнорируют очевидный факт: Шекспир был деловым человеком, не более того. Он совершал сделки в Стратфорде, хотя должен был находиться в Лондоне и писать пьесы, умел он читать или нет.

По бару прокатился шумок.

— Вы хотите сказать, что нельзя быть деловым человеком и литературным гением?

— Назовите хотя бы одного, — предложила Мелисса.