Четверг, 10.00 утра

На следующее утро Джейк решил поговорить с Блоджеттом и отправился в книжный магазин, расстроившись из-за того, что Мелисса не продемонстрировала ни малейшего желания ему помочь. Напротив, она упрямо твердила, что затея Льюиса совершенно бессмысленна.

— Прежде всего, — недоумевала она чуть раньше, когда они пили кофе и ели совершенно безвкусный рис, который она ему навязала, — почему тебя так волнует книга, которую якобы написал Десмонд Льюис? Хорошо, замечательно, он твой друг, и что с того? Ты собираешься опубликовать ее за него? Или вовсе переписать? Начнем с того, что я не понимаю, какой у тебя в этом интерес?

Не привыкший защищаться, Джейк оттолкнул кашу в сторону.

— Послушай, мой собственный издатель первым тебе скажет: «Кому какое дело до пропавшего в Лондоне яйцеголового профессора и его дурацкой книги». Я все понимаю. На самом деле именно по этой причине я борюсь с собой и ничего не пишу о случившемся. Эти апартаменты — извини, квартира — стоят недешево, счет оплачивает «Сан-Франциско трибьюн», и мне в самое ближайшее время нужно будет им показать что-нибудь стоящее, чтобы оправдать свое пребывание здесь.

— Так в чем же дело? Уверена, есть какое-нибудь скандальное объяснение исчезновению твоего Льюиса. Может, у него интрижка с секретаршей и…

— Ты не видела его секретаршу.

— Ладно, предположим. Значит, он собирался сообщить всему миру о своем открытии относительно Шекспира, как утверждает этот тип Сунир, и во что ты, судя по всему, веришь. Я снова тебя спрашиваю — что дальше? Да, кое-кто из профессоров придет в возбуждение, но уже к концу дня мир вернется к своей прежней жизни, террористы, или кто там еще, будут творить свои дела, мы продолжим волноваться по поводу глобального потепления и…

Ее перебил телефонный звонок.

— Я возьму, — сказал Джейк и снял трубку. — Алло?

Связь прервалась.

— Кто это был?

— Ошиблись номером.

Джейк подошел к окну, выглянул наружу, сам не зная, что ожидает увидеть, и снова повернулся к дочери.

— Ну, детка, с тобой или без тебя я отправляюсь на поиски причин, по которым Льюиса похитили, его кабинет в университете и квартиру разгромили, а книга исчезла. Не вызывает сомнений, что кому-то есть что терять. Возможно, настолько, чтобы…

Телефон снова зазвонил, и Мелисса напряглась. Джейк махнул рукой, выслушал еще два сигнала и взял трубку.

— Да, слушаю вас! — рявкнул он.

И снова в трубке раздались короткие гудки.

— Ты можешь посмотреть по определителю, кто звонил? — взволнованно спросила Мелисса.

Джейк проверил телефон.

— У нас его нет.

— Отлично.

Через мгновение зачирикал мобильный телефон Мелиссы, и она посмотрела на Джейка.

— Номер засекречен, — прошептала она.

— Детка, может, тебе не стоит…

— Алло? — ответила она, послушала немного, взглянула на отца и помрачнела.

— Что? — спросил он.

— Какой-то идиот, — покачав головой, произнесла Мелисса и захлопнула телефон.

— Подумать только: кто-то умудрился трижды неправильно набрать номер и из всех номеров в мире все три раза дозвониться именно к нам. Просто поразительно.

— Папа, — сказала Мелисса, отворачиваясь, — есть вещи, которых ты не понимаешь.

— Неужели? — Он уселся за кухонный стол и скрестил руки на груди. — А ты попытайся мне объяснить.

— Я не могу. Не сейчас.

На этом их разговор закончился, по крайней мере, тем утром. Мелисса почти сразу же надела пальто и ушла, отказавшись сказать куда.

— Ты не забыл, что я работаю над диссертацией? Именно по этой причине я прилетела в Лондон.

Когда Джейк, погрузившись в размышления о своих домашних проблемах и пытаясь разгадать загадку Десмонда Льюиса, вышел из дома, чтобы в очередной раз отправиться на Чаринг-Кросс-роуд, наблюдатель уже поджидал его и снова зашагал следом, отставая на полквартала. Джейк раздумывал, не стоит ли повернуться и спросить, что ему нужно, но решил не делать этого. Во-первых, он просто убежит. А во-вторых, заявит, что понятия не имеет, кто он, Джейк, такой. О третьей возможности ему думать не хотелось. Поэтому он продолжал идти дальше.

В «Крупице ума, сторицей оплаченной раскаянием» Роберта Грина был один отрывок, на который он хотел взглянуть еще раз. Прежде чем отправиться к Блоджетту, он нашел его в Интернете и распечатал.

Он начинался так: «Вы трое будете глупцами, если мои несчастья не послужат для вас уроком; потому что ни одного из вас, в отличие от меня, не пыталось засосать это провинциальное болото; я веду речь об этих марионетках, которые говорят из наших уст, об этих гаерах, которые кривляются, обрядившись в наши цвета. И не странно ли, что я, кому они были обязаны всем, в один прекрасный день оказался брошенным ими? И не странно ли, что вы, кому они станут обязаны всем, когда вы будете на моем месте, в один прекрасный день окажетесь брошенными ими?»

Дальше Грин говорит о Вороне-Выскочке: «И как истинный Джон Фактотум он мнит себя единственным Потрясателем Сцены[23] в стране. О, я умоляю вас использовать ваши блестящие умы в более выгодных целях, пусть эти Обезьяны копируют ваши прошлые произведения, но никогда больше не знакомьте их с новыми восхитительными творениями. Я знаю, что лучший муж из вас никогда не станет использовать других… однако вы можете найти для себя более достойных господ; печально, что, наделенные такими блестящими умами, вы вынуждены служить этим убогим конюхам».

— А, мой друг журналист, — радостно приветствовал Джейка Блоджетт. — Все еще ищете способ получить Пулитцеровскую премию?

— Не отказался бы от хорошей истории с началом, серединой и концом, — рассмеявшись, ответил Джейк.

— Ну и как я могу помочь вам в вашем весьма непростом предприятии в этот отвратительно сырой осенний день?

— Я хочу поговорить о Роберте Грине и Уильяме Шекспире.

Брови Блоджетта взмыли вверх, и он с понимающим видом кивнул.

— Ага. Значит, провели кое-какое расследование и таки добрались до Выскочки-Ворона.

— Да. Я познакомился с человеком по имени Бальсавар. Льюис о нем не упоминал?

Блоджетт нахмурился.

— Кажется, нет. А почему вы спрашиваете?

— Именно он рассказал мне о том, что Льюис интересовался Шекспиром. О том, что тот был совсем не тем, кем мы привыкли его считать. Очевидно, Бальсавар работал вместе с доктором Льюисом над пропавшей книгой. Точнее, так он утверждает.

— Наверное, такое возможно. Мой клиент никогда не обсуждал со мной, чем он занимался за пределами этого магазина, не говоря уже о том, чтобы упоминать какие-то имена. Итак, что же вам рассказал этот Бальсавар?

— Если коротко, что Шекспир был вором. Он не вдавался в подробности и не смог (или не захотел) открыть мне имя или имена предполагаемых жертв.

Блоджетт кивнул.

— Ну, я уже говорил прежде, пока я не получу определенных сведений о том, где и в каком состоянии находится мой клиент, я не могу сказать больше, но я открою вам вот что: он не поделился со мной этой частью информации, как ни интригующе это звучит.

— В таком случае что вы думаете по поводу заявлений о воровстве?

— Как я уже сказал…

— Давайте так: вы согласны с тем, что Роберт Грин назвал Шекспира вором?

Блоджетт поджал губы, сделал глубокий вдох, а затем с мрачным видом кивнул.

— Должен сказать, что выглядит все именно так.

— Значит, если Грин в своем обличительном произведении говорил о Шекспире, неудивительно, что Марк Твен был о нем такого невысокого мнения.

— Разумеется.

— Но кто те трое, которых он пытался предупредить? — Он показал Блоджетту копию текста.