Перейдем к рассмотрению положения в тех странах, в которых различные группы немцев, как правило, ассимилировались с коренным населением
В Соединенных Штатах число немцев, все еще продолжавших говорить по-немецки, быстро сокращалось. В большинстве немецких ассоциаций разговорным языком стал английский. В 1890 году в США насчитывалось около 1000 немецких газет и журналов, к 1926 году их осталось только 276. Еще через десять лет немецкий путешественник, прибывший в Филадельфию (город, где в XIX веке немецкие иммигранты и их организации играли видную роль), писал:
“После долгих поисков можно обнаружить немецкую газету, которая еле-еле сводит концы с концами, или же книжный магазин, почти забытый всеми. Если удалиться подальше от главных улиц и площадей, то в воскресный день можно услышать мягкие звуки немецкого гимна, доносящиеся из кирпичной церкви, однако мужественных и чистых голосов молодого поколения здесь не услышишь. Если поискать подольше, можно узнать, где встречаются друг с другом наши земляки и в каком из зданий можно услышать немецкий мужской хор”{783}.
Уже после первой мировой войны находились немцы, которые с болью в душе говорили о том, что через сотню лет в Америке немецкий язык останется только [403] на надгробных памятниках. Немцы, поселившиеся здесь до 1914 года, в самом деле оказались к тому времени в значительной мере американизированными. Однако американизация вновь прибывающих эмигрантов из Германии только еще начиналась.
В странах Южной Америки процесс ассимиляции проходил более медленно.
До первой мировой войны немцы проявляли слабый интерес к судьбе своих соплеменников за пределами Германии. После 1918 года положение сильно изменилось.
В ряде пограничных с Германией районов имели место вооруженные столкновения: с поляками в Верхней Силезии, со словенцами в Южной Австрии. Тысячи немецких юношей добровольно уезжали в эти районы и вступали в состав временных полувоенных формирований, так называемых Freikorps. Многие немцы были сильно заинтересованы в исходе плебисцитов, которые проходились в некоторых пограничных спорных районах в 1920 - 1922 годах. По Германии двигались тогда сотни переполненных поездов, добавляя избирателей в пограничные районы, где решался исход плебисцита. Как правило, в голосовании разрешалось участвовать всем, кто родился в оспариваемом районе до определенной даты, независимо от места его проживания ко времени проведения опроса. Миллионы немцев почувствовали, что они тесно связаны со своими бывшими соотечественниками, проживавшими теперь в спорных пограничных районах. Они беспокоились о их судьбе, они их жалели В результате борьбы, развернувшейся вокруг вопроса об уточнении границ Германии, появился живой интерес и к тем немцам, которые проживали еще дальше от родною дома. Немцы считали себя обиженными, они опоздали к “разделу земного шара”. Существование немецких групп в других странах напоминало о сланном прошлом Германии, не совсем еще канувшем в вечность.
Немцы, вытесненные из пограничных районов, налаживали связи со своими соотечественниками, оставшимися на потерянных Германией территориях, оказывали им финансовую помощь и призывали требовать автономии, [404] которая позднее смогла бы стать базой для предъявления дальнейших требований. Собирались научные данные, для того чтобы “доказать” “исторические права” немцев. В различных институтах и университетах были созданы специальные факультеты в целях изучения истории образования групп немцев за пределами Германии. Специальный институт в Штутгарте, созданный еще в 1917 году, проявлял особую активность; к 1932 году он опубликовал на эту тему около 50 печатных работ. Основанная еще в 1881 году “Ассоциация немцев, проживающих за границей”, преследуя те же цели, расходовала 2,5 миллиона марок в год. В результате количество книг и брошюр, посвященных судьбам немцев за пределами Германии, стало исчисляться тысячами. Начинало складываться мнение, что на земном шаре имеется 100 миллионов немцев (65 миллионов в Германии и 35 миллионов за ее пределами); это мнение опровергали лишь коммунисты и некоторые социалисты.
Немецкая пропаганда старалась подчеркнуть, что этот стомиллионный народ нес культуру другим странам и способствовал их процветанию, однако немецкое национальное меньшинство в этих странах подвергается преследованиям.
В Германии возмущались тем, что расследования в Лиге Наций жалоб немецкого национального меньшинства обычно шли очень медленно и, как правило, не давали никаких результатов, поскольку представители соответствующих стран отвергали любую подобную жалобу.
В 1926 году немецкий историк Герман Онкен писал:
“Мы не должны уподобляться узколобым националистам, наше призвание заключается в том, чтобы выступать в качестве представителей бессмертного дела справедливости, защитников культурной автономии и законных прав меньшинства, выполняя тем самым свою высокую миссию среди других народов мира”{784}. [405]
Имелись, однако, немцы, которые высказывали иные взгляды, “Бессмертное дело справедливости?” Чепуха! История учит тому, что в мире выживает только сильный. Нужно всячески подчеркивать плохое обращение, которому подвергается немецкое национальное меньшинство, проживающее в других странах, так, чтобы этому верили, чтобы изменилось общественное мнение держав-победительниц. Таким путем можно добиться крушения всей послевоенной системы мирных договоров.
Подобные мысли и идеи реванша сильно развивались в немецкой нацистской партии. Нацисты это нередко отрицали, но многие уже видели, как маршируют отряды штурмовиков. Отнюдь не случайно, что с самого же начала к руководству в нацистской партии приходили те, кто предварительно принимал непосредственное участие в движении немецких групп, подвергавшихся притеснениям. Гитлер, выходец из Австрии, был типичным немецким националистом и антисемитом. Его заместитель Рудольф Гесс вырос в Египте; он родился в семье немецкого коммерсанта, потерявшего все богатства в ходе первой мировой войны. Герман Геринг в молодости жил в Австрии; его отец являлся губернатором немецкой Юго-Западной Африки. Альфред Розенберг, редактор газеты “Фелькишер беобахтер”, родился в городе Ревеле (Таллин). Рихард Вальтер Дарре, составлявший для нацистов программы по сельскому хозяйству, являлся уроженцем Аргентины. Его политический соперник Герберт Баке родился на Кавказе.
Немецкий национал-социализм являлся в значительной мере отражением, точнее конгломератом, различных идеологических течений, синтезом антикапиталистических, антисемитских и шовинистических настроений, вызванных чувством обиды и недовольства. Он впервые показал свое лицо на территории бывшей Австро-венгерской империи - в Вене и особенно в Судетской области{785}. Национал-социализм стал там [406] фанатической, воинствующей идеологией меньшинства, считавшего, что ущемляются его интересы. Эта идеология получила широкое распространение среди миллионов немецких граждан, когда в Германии обстановка стала складываться для них примерно таким же образом, как для австрийских и судетских ремесленников и торговцев в первое десятилетие текущего века. В начале 20-х годов национал-социализм занимал более прочные позиции в Австрии и Судетской области, чем в Германии. Когда в ноябре 1923 года после неудачного мюнхенского путча распалась гитлеровская национал-социалистская партия, руководители судетской нацистской партии первыми выделили денежные фонды для ее восстановления.
Национал-социализм сумел пустить корни и в других немецких группах еще до прихода Гитлера к власти.
