Что касается организованного распространения слухов, то вполне возможно, что члены фламандской национальной лиги (точнее, те из них, которые не подверглись аресту) вели среди гражданского населения ту же самую пораженческую пропаганду, которой они занимались среди солдат.

Как мы помним, в мае 1940 года существовало мнение, будто при помощи заранее обусловленных, самых разнообразных сигналов и средств немецким войскам оказывалось содействие со стороны немцев, проживавших в соседних с Германией странах. Подобные утверждения в свое время поступали из бельгийских, французских и английских источников. В послевоенное время не обнаружено никаких доказательств того, что речь шла о подлинных действиях немецких агентов или лиц, в какой-то мере причастных к немецким военным операциям. Весьма показательно, что в официальном английском труде, в котором рассматриваются военные действия во Фландрии{523}, нельзя встретить даже термина “пятая колонна”, как нет и упоминания о каких-либо действиях, приписывавшихся в 1940 году этому зловещему скопищу вражеских агентов.

Быстрый марш по территории великого герцогства имел весьма важное значение для верховного командования немецких вооруженных сил: немецким танкам требовалось как можно скорее прорваться через Арденны и выйти к Маасу между Намюром и Седаном. В связи с этим через границу Люксембурга было переброшено некоторое количество агентов разведки, переодетых в штатское, а также мотоциклы. В задачу агентов входило прерывать телефонную связь, а также предотвращать разрушение некоторых объектов, чтобы противник не мог помешать быстрому продвижению немецких войск. Агенты должны были следить за тем, чтобы [312] люксембуржцы не взорвали свою главную электрическую станцию{524}.

Задачи по нарушению телефонной связи пограничных постов, нападению на указанные посты и возведению баррикад на проезжих улицах выполнялись не одними только агентами немецкой разведки.

Еще в 1936 году в Люксембурге возникла национал-социалистская группа молодежи, так называемая Luxemburger Volksjugend. В январе 1940 года руководители группы получили из Германии распоряжение прекратить пропагандистскую деятельность, поскольку “другие задачи, пока не уточняемые, явятся более важными”{525}. В связи с этим можно предполагать, что часть пронемецки настроенных люксембуржцев играла активную роль в описанных выше действиях. Некоторые из них утром 10 мая были арестованы и вывезены во Францию{526}.

Борьба в Люксембурге длилась очень короткое время: 75 человек из состава вооруженных сил Люксембурга сдались в плен, 6 жандармов и 1 солдат получили ранения. Убитых не было{527}.

Переходя снова к рассмотрению вопросов, касающихся Франции, приходится признать, что в нашем распоряжении было мало данных о разведывательной и шпионской работе, проводившейся во Франции до войны и после ее начала. Однако такая работа проводилась весьма интенсивно. Это видно из того, что осенью [313] 1938 года верховное командование немецких вооруженных сил имело в своем распоряжении сведения о французских аэродромах, нефтеперегонных заводах, складах оружия и боеприпасов, электрических станциях, заводах, производящих вооружение, и других важных объектах, расположенных в районе Парижа{528}. Немецкое командование было полностью осведомлено о французской системе мобилизации{529}. Несколько немецких шпионов французские власти разоблачили и предали суду. Их имена публиковались но французской прессе в период между сентябрем 1939 года и июнем 1940 года.

В тот же самый период немецкие агенты осуществили во Франции ряд диверсионных актов. Одним из них явился поджог складов хлопка в Марселе; подготовительные работы к совершению данной диверсии производились на территории Италии{530}.

По примеру того, как это делалось в Бельгии и Люксембурге, с началом немецкого наступления во Францию просочились сквозь линию фронта небольшие группы агентов разведки. Перед ними ставилась задача - любыми средствами проникнуть в тыл, чтобы, во-первых, не допускать разрушений, важных для немцев объектов, и, во-вторых, выполнять диверсионные акты.

Кроме того, небольшое количество агентов было сброшено на парашютах. Эти агенты снабжались специальными средствами для проведения поджогов{531}.

Следует упомянуть о том, что органы немецкой разведки, действовавшие на территории Франции, наладили контакт с относительно небольшой группой бретонских националистов, выступавших еще с начала 20-х годов против центрального французского правительства; здесь немцы применяли ту же тактику, что и по отношению к экстремистским элементам среди фламандских [314] националистов в Бельгии. Немецкая разведка была заинтересована в вербовке бретонских националистов, поскольку многие моряки французского военно-морского флота являлись уроженцами Бретани. Однако общие результаты работы среди бретонцев оказались для немцев неутешительными{532}. Документальных доказательств того, что экстремистские элементы бретонских националистов проявляли какую-либо активность во время немецкого наступления, не имеется.

Примерно то же самое можно сказать и о прогермански настроенных эльзасцах; эти люди поддерживали связь с Германией еще со времен Версальского договора. Однако, по мере того как выявлялась агрессивная сущность национал-социалистов, движение эльзасских автономистов все более ослабевало и свелось к тому, что осталась немногочисленная секта фанатиков. В апреле и мае 1939 года французские власти начали арестовывать руководителей автономистского движения. После начала войны было проведено около 300 дополнительных арестов{533}. Необходимо напомнить, что значительная часть населения Эльзаса оказалась эвакуированной еще осенью 1939 года и что немецкие войска вступили в данный район уже в то время, когда исход кампании определился. На последнем этапе борьбы, как раз перед занятием немцами Эльзаса, все лица, подозревавшиеся в сочувствии немцам, были арестованы и вывезены в центральные районы Франции. Той же участи подверглось значительное количество ни в чем не повинных людей. Возможно, что в отдельных случаях оставшиеся на свободе автономисты показывали дорогу немецким войскам. Конкретный пример такого рода, относящийся к городу Кольмар, приводится в литературе{534}. В том же городе отмечалось и другое явление: органы гестапо, очевидно, располагали заранее [315] составленными списками адресов многих еврейских семейств{535}. Известно также о тесных связях органов немецкой разведки с некоторыми автономистами{536}; однако подробных данных по этому вопросу не публиковалось.

Проживавшие во Франции немецкие подданные при всем желании не могли развернуть подрывной деятельности. Те из них, которые незадолго до войны не откликнулись на призыв своего правительства о скорейшем выезде из Франции, оказались интернированными. Общая численность немецких подданных, проживавших во Франции к началу войны, не установлена. В 1931 году их насчитывалось 30 000, но в дальнейшем это количество сократилось{537}. В 1937 году во всей Франции имелось не более 3 000 членов лиги Deutsche Gemeinschaft, которая была организована заграничной организацией NSDAP для немцев, поддерживающих связи с третьим рейхом{538}. В том же году лишь около 130 мужчин, женщин и детей приняли участие в демонстративных обедах “из общего котла”, организованных в Париже, где проживало свыше половины всех немецких подданных{539}.